Шесть серых гусей - Кулонж Анри - Страница 20

• Предыдущая
• 20/102
• Следующая

— Обещаю, что не вернусь туда. Кстати говоря, я и не собирался.

Пол, казалось, немного успокоился.

— Надеюсь, ты понимаешь, что все это было подстроено ими обоими, потому что она решилась привлечь твое внимание только тогда, когда ты уже собрался уходить! — сказал он.

Ларри поморщился.

— Я об этом уже думал и согласен с тобой.

— А ты… ты и в самом деле смотрел на нее так, как написано в письме?

Ларри возмутился:

— Я уже сказал тебе, что видел только отражение в зеркале!

— Все равно, — продолжал Пол, — он все сделает, чтобы снова затащить тебя к себе. Позволь теперь мне самому заняться розыском картин. В конце концов, это больше мое дело, чем твое. На Ривьера-ди-Кьяйя пойду я и, можешь быть уверен, буду холоден как мрамор, даже если девица будет пытаться меня соблазнить!

— Об этом и речи быть не может, — быстро проговорил Ларри.

— Послушай, — убеждал его Пол, — я скажу этому изголодавшемуся человечку, что я пришел вместо тебя потому, что поиск и охрана произведений искусства — моя обязанность, что первые сведения, переданные тобой, меня заинтересовали и что я жду продолжения и готов платить.

— Платить? Чем? Ты говорил, что денег у тебя не больше, чем у меня!

— Я притворюсь, что в моем распоряжении весь золотой запас Соединенных Штатов.

Ларри помотал головой:

— Ты не сможешь долго водить его за нос, и вся работа пойдет насмарку. Кроме того, ты не понимаешь психологию этого типа! Он будет оскорблен такой неожиданной заменой, подумает, что его письмо меня обидело, и ни ты, ни я ничего не получим. К тому же он настаивал, что готов иметь дело только с одним собеседником. Представляешь, говоря о наших предполагаемых отношениях, он употреблял слово «доверие»!

— Как же ты наивен! Признайся, тебе хочется снова увидеть эту девушку, ведь верно? Ты хочешь узнать, насколько реально это видение!

Ларри рассмеялся:

— Ну, не начинай все сначала! Во всяком случае, у меня нет жены в Пенсильвании.

Пол притворился, что рвет на себе волосы.

— Готово, ты попался! Ты видел ее в зеркале долю секунды и…

Ларри сделал ему знак замолчать.

— Повторяю, истинная причина, по которой я хочу вернуться туда, не Домитилла.

— Как же! И доказательство тому — то, что ты запомнил ее имя.

— Я узнал его из письма, как и ты! Мне бы очень хотелось, чтобы Сальваро познакомил меня с хозяином дома, который живет на втором этаже, старым Креспи. В противоположность квартире Сальваро квартира Креспи, кажется, не изменилась с прошлого века, и я хотел бы побывать там до того, как все рухнет. Более того, возможно, у Креспи со времени Шелли остались какие-нибудь документы, которые помогли бы мне прояснить многие загадочные моменты его пребывания здесь.

— Ты думаешь, Креспи — это тот старик во фраке, который приехал в фиакре?

Ларри посмотрел на друга.

— Я думаю также о девушке, — добавил он. — Мне кажется, что Домитилла Сальваро и была той женщиной, которая приехала вместе с ним.

— Ты полагаешь, что между этажами может быть… связь? — спросил Пол.

К своему величайшему удивлению, Ларри почувствовал, что ему неприятно думать об этом.

— И впрямь таинственный дом, — пробормотал он. — Именно поэтому я не могу упустить возможность проникнуть туда. Знаешь, о чем я подумал? На деньги, что Хокинс ежемесячно выделяет агентам, надо будет пригласить Сальваро в ресторан. Необходимо привязать его к себе любым способом, а этот мне кажется весьма подходящим.

Пол широко раскрыл глаза.

— Ресторан в Неаполе! Ну и ну! Покажи мне хотя бы один!

— Мне говорили, что есть подпольные. Надо — значит надо. Я жду от него известий: он должен оставить мне записку в почтовом ящике.

— Хочешь, я пойду с тобой? — настаивал Пол. — Я соскучился по свежей рыбе и спокойно могу наскрести несколько долларов, чтобы оплатить счет.

Ларри покачал головой:

— Уверяю тебя: если мы придем вдвоем, то ничего от него не добьемся.

— Понимаю, — бросил Пол, — ты хочешь говорить с ним о Шелли, а не о картинах! Ты уже забыл про наше соглашение…

— Я так много о нем думал, что у меня возникла идея, как его профинансировать, — ответил Ларри. — Помнишь, я рассказывал тебе о «тополино», который оставил в Палермо? Представь себе, я воспользовался тем, что «Герцогиня Бедфордская» шла оттуда в Неаполь, и велел привезти машину сюда, чтобы продать.

Пол, ничего не понимая, смотрел на приятеля.

— Ты же не собираешься платить этому проходимцу такие деньги!

— Во всяком случае, я могу заинтересовать его комиссионными. Это привяжет его ко мне…

— Комиссионные! Ты не в Сити! Он не успокоится, пока не ограбит тебя или не найдет способ заполучить половину стоимости автомобиля!

— Все равно, машина уже в пути, и я…

Раздался телефонный звонок. Пол снял трубку:

— Капитан Прескот. Да. Да, Уолтере. Но это скорее… Да, это обнадеживает. Да, такое распоряжение позволит мне… Хорошо, я спускаюсь.

Пол повесил трубку и с минуту простоял в задумчивости.

— Это был сотрудник генерального штаба генерала Грюэнтера. Генерал хочет издать приказ, касающийся моей работы, и рассчитывает в ближайшие дни дать его на подпись Айку… Этот приказ, я уверен, изменит всю мою жизнь! Мне не придется больше врать, как я врал майору Тридцать четвертого полка. Генерал хочет, чтобы я просмотрел текст вместе с ним… Если бы он знал, — добавил Пол, удовлетворенно хмыкнув, — что этот текст был у меня готов уже несколько недель назад.

Дрожа от возбуждения, он лихорадочно разыскивал в портфеле нужный документ.

— Ну, что ты об этом скажешь? — спросил он, победным жестом доставая лист бумаги. — «Сегодня, — начал он читать, — мы ведем бои в стране, внесшей неизмеримый вклад в наше культурное наследие, в стране, особо богатой памятниками, которые мы обязаны беречь настолько, насколько это позволяет война. Если нам приходится выбирать: разрушить знаменитый памятник или пожертвовать жизнями наших солдат — жизнь последних стоит неизмеримо больше, и памятник должен исчезнуть, это наш принцип. Но выражение „военная необходимость“ иногда используют там, где стоит говорить скорее о военном удобстве или даже об удобстве личном. Я не хочу, чтобы этими словами прикрывали попустительство и равнодушие. Таким образом, в обязанности командиров воинских частей входит определить, при содействии офицеров-специалистов, местонахождение исторических памятников, расположенных на линии фронта или в уже оккупированных нами зонах. Это распоряжение касается всех и должно соблюдаться неукоснительно».

— Однако! — воскликнул Ларри. — Так ты приобретешь себе новых друзей!

— Тем лучше! — воинственно заявил Пол. — Как ты думаешь, я еще успею это переписать?

— Не знаю, как это происходит у вас, но в британской армии не принято заставлять ждать начальника генерального штаба, — ответил Ларри.

К своему величайшему разочарованию, Ларри обнаружил, что для него нет сообщения ни в отделе писем на первом этаже, ни в штаб-квартире контрразведки на четвертом. Слегка расстроенный, но готовый на все, только бы не видеть офицерской столовой и не слышать тяжеловесных шуток майора Хокинса, он вышел из здания и сел на скамью у входа в парк вилла Коммунале. Луч солнца, игравший на верхушках пальм, напомнил ему вдруг о том, какой очаровательной была когда-то эта уютная площадь, какие великолепные клумбы цвели за решеткой парка. Рядом с этим парком, в первый свой приезд в Неаполь, он назначал свидания Ливии. Она была племянницей его преподавателя итальянского языка в Оксфорде. Ей было двадцать лет, и когда она не ходила в теннисный клуб, то посещала, правда, далеко не столь усердно, занятия в институте восточных языков, здание которого располагалось в самом центре старого Неаполя. Длинная темная коса с трогательной простотой ниспадала на ее безупречные блузки и приталенные пиджачки. В институте она начинала тогда изучать английский и спрашивала «Do you like Italian wine?»41 с таким милым акцентом, что у Ларри внутри все переворачивалось, как, впрочем, и от вида ее попки. Однажды, собрав все свои сбережения и с большим трудом добившись согласия родителей Ливии, он пригласил девушку в театр «Сан-Карло». Она рыдала, слушая Тито Скипа42 в «Федре» (если память ему не изменяет) Ильдебрандо Пиццетти43. По ее бледным щекам струились ручейки черной туши, но она так и не позволила ему себя поцеловать. «Она похожа на графиню Гвиччиоли, которой был пленен Байрон», — подумал тогда Ларри, пытаясь избавиться от чувства вины перед беременной Одри. Он вздохнул, глядя на начинающую оживать площадь, и думал о том, кто теперь исполняет музыку Пиццетти, и о том, где теперь Ливия. Он смутно опасался, что она может оказаться замужем за одним из тех государственных служащих, кто злоупотреблял служебным положением и нарушил свой долг, — за одним из тех, за кем он сейчас охотится. Он вдруг представил себе, как заявится к ней в дом, к безутешной семье и заплаканным детям. Но узнает ли она его? Ее образ (не забылась только коса) исчез из его памяти, как мыльный пузырь, увлекаемый порывами холодного ветра, дующего со стороны Позилиппо, где она тогда жила.

• Предыдущая
• 20/102
• Следующая