Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 58

• Предыдущая
• 58/62
• Следующая

Корнеев, который читал ее мысли, затушил окурок и сказал:

– Ребенок у Сони может быть от Государева. Ты ведь говорила, что она не боялась рожать одна, без мужа, верно? Насколько я знаю, незамужние женщины не боятся рожать только от горячо любимых мужчин.

– Ребенок мой! – строго сказал Возницын. – У меня заключение врачебное есть. Он мой, а не Государева.

– Ну... – Корнеев провел по усам указательным пальцем. – Соня могла наврать Государеву. Допустим, между ними что-то было. Было и прошло. А она хотела продолжения. Хотела, чтобы он все время рядом был. Вот и соврала, что Петька – его сын. Государев наверняка никакой экспертизой не озаботился. Но ситуация ему не понравилась.

– И он Соньку убил?! – Лайма все не хотела верить в такое. – А почему бы просто не отказаться от ребенка?

– Ваша Соня, как я понимаю, девица настырная. От самой Сибири его преследовала. Надоела ему в конце концов. Все логично.

– А Ника Елецкова? – тотчас спросила Лайма. – Ее Государев зачем убил?

– Не знаю. Может, Нику не он убил. Может, кто-то видел, как Соню увозили, а потом под это похищение подделался. И машины тоже могут быть разные. Разных марок. Свидетели-то так ничего по поводу марок и не сказали.

Кто мог подделаться под первое похищение? Кто еще встречался с Соней в тот вечер? Они оба одновременно подумали о Роберте Агашкине и его невинной физиономии. «Да, и еще Поля все видела, – вспомнила Лайма. – Поля, соседка. А я даже не узнала про нее ничего».

– Поедем к Государеву домой! – вскочила она. – Ты можешь из своего компьютера узнать, где живет этот хмырь? Как раз сейчас самое время – начало восьмого, все домой возвращаются.

– Он же артист, у него работа только начинается, – возразил Корнеев.

– Тогда узнай заодно его домашний телефон, мы позвоним и все выясним. Тянуть нельзя, ты же понимаешь?

Корнеев понимал, поэтому согласился.

– Вы уже уходите? – спросил Возницын с надеждой.

– Уходим, – успокоила его Лайма.

Но уйти они не успели, потому что зазвонил телефон Корнеева. Он ответил, некоторое время молча слушал, потом сунул телефон в карман и доложил:

– Это Иван. Они закончили выезды и на обратном пути завернули к телеграфу. Там был Вадим. Через час нам назначена встреча. Ехать далеко, так что не теряй времени.

Дубняк смотрел на посредника, который приехал к нему от самого Миловидова, и медленно наливался ненавистью. Посредник это чувствовал и сильно нервничал. Он был молод, тщательно одет, не менее тщательно причесан и в целом похож на выпускника юридического вуза, навсегда приклеенного к своему портфелю.

– Я не верю, Андрей Павлович, – со зловещим пришепетыванием сказал Дубняк, – что наши с вами общие друзья не в состоянии справиться с такой малостью. Я вам в третий раз даю координаты Бондопаддхая, и в третий раз вы проваливаете дело. Вы проворонили индуса в аэропорту, потом в кинотеатре и последний раз в лесу. В лесу! Уж лучше места, казалось, не найти. Нет. Все сорвалось. Кого вы нанимаете для выполнения задания? Шелупонь зеленую?

– Отчего же, не шелупонь, – ответил Андрей Павлович, и его кадык, похожий на острую куриную косточку, сделал быструю ходку к подбородку и обратно. – Сегодня все будет по-другому. Мы нашли верного человека.

– Мало того, чтобы он был верным, – ласково принялся поучать Дубняк. – Нужно, чтобы он был еще и опытным. Не правда ли?

– Правда, – кивнул посредник. – Он опытный.

Дубняка радовало, что киллер, которого наняли в этот раз, действует один. Только с одиночками стоит иметь дело. Он не знал, сколько тому заплатили – о таких вещах не спрашивают. Но если бы узнал, пошел бы пятнами от злости. За такие деньги профессионалы не работают. Миловидову, несмотря на свое высокое общественное положение, не удавалось нащупать нужные каналы. И он вынужден был довольствоваться тем, что наклевывалось само.

На этот раз наклюнулся человек, назвавшийся Филом. Дубняк облегчил ему задачу до предела. В половине девятого вся команда «У» вместе с двумя индусами приедет на оговоренное место. Дубняк тоже будет там. Место идеальное. Перекресток двух крохотных улочек в спальном районе. В середине – маленький газон. На газоне – липа и скамейка под ней. Вот там Дубняк и будет ждать свою команду. Они подъедут и выберутся наружу. И двинутся к скамейке. Возможно, кто-то из них останется в машине, чтобы охранять индусов. Если так, то вместо одного выстрела киллеру предстоит сделать два. Но это неважно, он справится. Никто его там не ждет – вот в чем дело. Эффект неожиданности.

Если бы он мог использовать своих людей! Своих против своих. Но он не смел. Потому что затишье часто бывает обманчивым. Пока все молчат, но, как только что-нибудь случится, объявится преемник Барса и потребует отчет. И вот в этом случае у Дубняка должна быть прикрыта задница. Поэтому своих против своих он не использовал, занимался самодеятельностью. Жаль, что люди Миловидова ничего не сделали в лесу. И теперь группу «У» придется оставить. Распустить к чертовой матери. Это риск, конечно. Но не убивать же их всех прямо посреди города, да еще там, где будет находиться он лично?

На перекрестке пешеходов быть не должно. Одну улицу, по которой подъедут автомобили, перекроют неоатеисты. Если вдруг объявится какой-нибудь шальной пешеход, его завернут. После перекрестка эта улица упирается в тупик. Оттуда тоже ждать некого. Та, что идет поперек, занята складскими помещениями. В такое время все склады закрыты. Сторожей там нет. Значит, успех будет зависеть исключительно от мастерства киллера. Если он не криворукий и не кривобокий, все получится. Бондопаддхай наконец умрет. Он, Дубняк, отработает свои трудные денежки и завоюет очередную благодарность покровителя.

Ему казалось, что он учел все. Абсолютно все – даже погоду принял в расчет. Одного он не мог знать: в то время как Лайма и Корнеев отъезжали от дома Возницына, вслед за ними двинулся маленький замухрыжистый автомобильчик, за рулем которого сидел Роберт Агашкин.

На Агашкине была надета футболка, а поверх футболки – светлый жилет на «молнии». В то время как Лайма и Корнеев обрабатывали Возницына, Роберт прилаживал к своей нагрудной пружине половину обезьяньей головы. Он чувствовал, что Лайме угрожает опасность, и решил не спускать с нее глаз. Корнеев ему очень не понравился. Такой тип ничего не умеет, кроме как махать пистолетом. Поэтому Агашкин решил поторопиться со своим изобретением. Засыпать свинцовой стружкой свой кастет ему было уже некогда, и он приспособил полголовы бронзовой обезьяны прямо так. Кроме того, он, как и Дубняк, тоже рассчитывал на эффект неожиданности. Для того чтобы сделать обезьянью голову пострашнее, он нарисовал ей быстросохнущей краской кровавые глаза с черными зрачками посредине. Получилась не обезьяна, а настоящее чудовище.

Когда машина Лаймы, изрядно попетляв, свернула в узкий переулочек, Агашкин понял, что, если он сделает то же самое, его заметят. Зарулил в пустой дворик, выскочил и побежал бегом. Он не оборачивался, поэтому не видел, как позади него появились какие-то люди с яркими заградительными знаками и перекрыли улицу.

Тем временем Дубняк сидел на лавочке и изо всех сил старался не покачивать ногой. Люди его положения не нервничают. Все будет нормально. Фил уже здесь, он уверен.

Члены группы «У» приехали на встречу порознь. Индусов привез Медведь. Из машины он не выходил, вероятно, оценивал обстановку – прислушивался и приглядывался. Дубняка он видел, конечно, но никаких попыток сближения не предпринимал и по телефону ему не звонил.

Минут через десять подкатил второй автомобиль. Однако остановился он довольно далеко от перекрестка. Остановился и замер. Из него тоже никто не шел, и Дубняк начал сердиться. Они должны быть более бесхитростными, эти дилетанты! Чего они там мудрят?

Он поднял руку и посмотрел на часы. Этот его жест послужил сигналом. Из одной машины вышли Лайма и Корнеев, из другой – Медведь. Они убедились в том, что здесь безопасно. Они не оставили никого для прикрытия. Дубняк ликовал.

• Предыдущая
• 58/62
• Следующая