Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/62
• Следующая

Решив так, Лайма забралась под одеяло и попыталась подумать о чем-нибудь приятном. Ничего не вышло. В голове теснились обрывки воспоминаний. Вот Соня Кисличенко в красивом синем жакете, пахнущая духами, чмокает ее в щеку и уходит навсегда. Агашкин сует ей в нос шикарный бриллиант и требует назначить день свадьбы. Болотов с Петей на руках открывает дверь и сурово хмурится. Борис Борисович Дубняк грозит ей пальцем и говорит: «Не вздумайте сбежать, а то ваша бабушка окажется в тюрьме...»

Бабушка Роза, конечно, никого не сбивала – машину у нее угнали. Но что стоит человеку такого уровня, как Дубняк, немного «помочь» следствию? Да уж, ее крепко посадили на крючок.

Назавтра, выходя из дому, Лайма заперла за собой дверь, остановилась и несколько секунд смотрела на нее пристально. Скоро ли удастся сюда вернуться? На секунду ей стало страшно. Чтобы снова не впасть в панику, она решительно сбежала по ступенькам и вышла из подъезда – так сказать, в неизвестность.

Шофер такси ей понравился – он ехал быстро, но очень аккуратно, и почти не разговаривал. Лайма решила попросить его подождать, чтобы на этой же машине отвезти Бондопаддхая в гостиницу. Ожидание влетит в копеечку, но разве им приказано экономить?

– Не вздумайте улизнуть, – предупредила она. – Даже если я сильно задержусь, не нервничайте. Я выйду непременно. Вот вам аванс.

Она заплатила ему из собственного кошелька довольно приличную сумму и, увидев, что он вполне успокоился, показала, где лучше остановиться. Потом сложила коленки и одним плавным движением вынесла ноги на улицу. По телевизору она видела, что именно так выходила из машины Катрин Денев, когда приезжала в Москву на кинофестиваль. Правда, Денев подавали руку ослепительные красавцы, а ей никто ничего не подал, но это неважно. В юбке до колен и изящной кофточке она чувствовала себя элегантной. Правда, сумка была великовата, но только в нее входило все то добро, которое Лайма таскала с собой. Единственной уступкой новому положению были туфли без каблука – вдруг придется убегать от врагов?

Когда она очутилась у входа в здание аэропорта, страх, который глодал ее все утро, куда-то исчез. Появился хороший, здоровый пофигизм. «Может, этого индуса пристрелят сразу же, – подумала Лайма. – Дубняк отругает меня и отпустит на все четыре стороны?» Она одернула юбку и вошла внутрь. Часы показывали ровно половину третьего.

Аэропорт всегда поражал Лайму обилием путешествующего народа. Сама она всего два раза в жизни летала в отпуск за границу и считала это настоящим приключением. Здесь же ходили люди с такими скучными и озабоченными лицами, точно международный перелет для них – все равно, что досадный поход в магазин за забытой пачкой соли. Только неуемные маленькие дети откровенно радовались переменам, они скакали и прыгали, дергая родителей за рукава и подолы.

Медведь стоял под электронным табло с бегущими строчками цифр и просматривал газету. Лайма могла бы поклясться, что он ее увидел. Однако не проявил никакой заинтересованности. С чего бы это? Она прошлась туда-сюда один раз, другой... Ноль эмоций.

Интересно, а где Корнеев? Остался в машине? Вряд ли. Они должны были встретиться все втроем и уже на месте решить, кто где расположится. Может, подойти к Медведю самой?

Лайма неторопливо направилась к нему, но не успела пройти и половину пути, как он сложил газету и двинулся в другую сторону. Интересно, что он хочет этим сказать? В тот же миг в сумочке заквакал мобильный.

– Э-э-э, – раздалось оттуда, и Лайма сразу поняла, что слышит Корнеева.

– Где вы? – прошипела она. – Какого черта?

– Ш-ш!

– Что значит – ш-ш?!

– За вами следят, – ответил Корнеев. – Побродите тут пока, а мы посмотрим. – И он отключился.

У Лаймы внутри все похолодело. Каким образом неоатеисты смогли ее вычислить? Она ведь выехала из своей собственной квартиры еще Лаймой Скалбе, а не Ольгой Удальцовой! Что происходит?

Она принялась шнырять по залу ожидания, напоминая всполошенную мышь, которая случайно попала на сырный склад. Огромного труда при этом ей стоило не озираться по сторонам. Понятное дело: если она начнет оглядываться, преследователи попрячутся.

Неожиданно она увидела Корнеева. Он стоял у стойки, держа в правой руке стопочку таможенных деклараций – в белом полотняном костюме и узких очках, которые делали его еще неотразимее. Вокруг пускала слюни по меньшей мере дюжина баб, но он не обращал на них никакого внимания. В левой руке у него был зажат тот самый «калькулятор», которым он баловался накануне. Заметив, что Лайма смотрит на него, он скорчил страшную рожу и мотнул подбородком.

Лайма повернулась... и лицом к лицу столкнулась с Робертом Агашкиным.

У него была растерянная физиономия, а в руках он держал большую плоскую коробку.

– Роберт! – ахнула она и тотчас увидела, что сзади приближается Медведь.

Корнеев поднял вверх указательный палец, вероятно, показывая, что преследователь один. Медведь кивнул и прибавил шаг.

– Лаймочка! – воскликнул Агашкин. – Я купил тебе свадебное плать...

Договорить он не успел, потому что Медведь был уже тут. Вероятно, он воспользовался каким-то приемом, призванным сбить Агашкина с ног, – сделал неуловимое движение руками и провел что-то вроде подсечки. Похоже, он ждал, что противник завалится назад: выставил вперед широкую грудь и растопырил руки, готовясь принять тело.

Вместо того чтобы потерять равновесие, Агашкин как-то странно чавкнул, потом загудел и затрясся мелкой дрожью. Из задников его ботинок неожиданно вырвалось короткое пламя, рявкнуло и погасло. Агашкин подпрыгнул, замахал свободной рукой, подпрыгнул еще раз и, не удержавшись, повалился на пол. Пламя жалко пшикнуло и умерло. Агашкин сел, растерянно глядя по сторонам.

– Ни черта себе! – воскликнул подошедший Корнеев. – Что это было?

– Отвлекающий маневр, – проворчал Медведь, взяв Агашкина за шкирку. – В коробке у него наверняка пушка или трубка с ядом.

– Спокойно. Отпустите его! – приказала Лайма намеренно грубым тоном. – Неужели вы не можете отличить бандита от безобидного обывателя?

– Лаймочка! – простонал Агашкин, с ужасом взирая на тяжелую тушу Медведя, нависшую над ним. – Что это?

– Не все ли тебе равно, Роберт? – прошептала она, наклоняясь к его уху. – Катись отсюда, пока тебе не оторвали ноги вместе с ценными ботинками. Эти типы шутить не любят. Понял?

– Хорошо, хорошо, – заволновался Агашкин, суетливо отряхиваясь. И, обращаясь к Медведю, капризно потребовал: – И не надо на меня так кровожадно смотреть, я ведь не куриный окорочок!

– Пшел, – сказал Корнеев и, подтолкнув Агашкина в спину, посмотрел на Лайму. – Коробку точно не будем открывать?

– Я знаю, что в ней, – ответила она. – Господи, у нас совсем нет времени!

– Откуда он взялся? – лениво спросил Медведь. Судя по его позе, он не собирался торопиться до тех пор, пока все не станет ясно.

– Следил за мной от самого дома, – вынуждена была признаться Лайма. – Он... Э-э-э... Питает ко мне нежные чувства.

– Тьфу, – сказал Корнеев. – Может быть, стоит догнать его и что-нибудь в нем испортить?

– Это тебе не твоя пукалка с клавишами, – буркнул Медведь. – Испорчу я тебе! Потом доставай тебя из кутузки.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Лайма. – Через десять минут самолет. Я запрещаю вам ругаться.

– Есть, – сказал Корнеев и посмотрел на свой «калькулятор».

– Что это у вас? – не выдержала Лайма. Подумала и прибавила: – Доложите.

– Комп, естественно. – Вы с него глаз не сводите. Почему?

– Как – почему? – опешил он.

– Для чего он вам сейчас нужен? – уточнила Лайма, и Корнеев удивленно ответил:

– Чтобы жить. – Он сунул ей в нос свою игрушку и показал экранчик, по которому что-то бегало и пикало. – Как без этого-то?

– Ясно, – сказала Лайма, которая использовала компьютер только для того, чтобы печатать внутриведомственные справки.

Она понятия не имела, каким образом он функционирует. И если вдруг на экран одна за другой начинали выскакивать плашки с тарабарскими вопросами, нажимала «О`кей» до тех пор, пока все не прекращалось. Когда она пыталась пройти ликбез у приходящих программистов, они смотрели сквозь нее, призрачно улыбаясь.

• Предыдущая
• 22/62
• Следующая