Дом, где исполняются мечты - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/50
• Следующая

— Что она может там решать?! — возмутилась в голос она, подкрепляя эмоции жестами. — Машке пятнадцать лет! Это я решаю, что и как для нее лучше! Какого черта ты оставил ее там, у родственников этой Ангелины Павловны?! Я уже договорилась об аборте, с каждой неделей промедления он для Машки становится все опаснее! Я немедленно позвоню этим людям, чтобы они отправили ее домой!

— Никуда ты звонить не будешь! — жестко осадил бывшую жену Стрельцов. — И я просил тебя не орать. Никакого аборта не будет. Машка решила рожать, и я поддерживаю ее в этом.

— Да мне наплевать, что она там решила, идиотка малолетняя! И плевать на твои поддержки! Я мать, и я буду решать, как моей дочери поступать! Пока она живет со мной и я ее пою, кормлю, одеваю и отвечаю за нее, она будет делать то, что я считаю правильным!

— Во-первых, ты ее не одна обеспечиваешь, а во-вторых, как тебе это ни неприятно, Машка уже выросла и имеет право на свое мнение, — устал сразу и тупо от ее непрерывного нервного крика Стрельцов.

— Она уже продемонстрировала свое мнение, залетев, проявила самостоятельность! — Марина подскочила с места, стул, заскрипев по паркету обиженно, отъехал, а она, жестикулируя активно, высказывала предъяву: — Ты хоть понимаешь, что этим ребенком придется заниматься мне?! Она будет на голове у меня сидеть, вытворять черт-те что, а расплачиваться, расхлебывать мне! У меня сейчас прекрасная работа, карьера, престижное место руководителя, я не собираюсь это терять из-за идиотизма малолетней дочери и твоего потакания ей! Конечно! — театральным жестом разведя руки в стороны, подкрепляла она выступление. — Вы в стороне! Оба! Она родит, свалит ребенка на меня — и тусить с друзьями, балду гонять! А я пеленки стирай, расти! А ты что, дочь поддержа-а-ал, молодец папочка! Вот какой любимый, хороший! Мне не нужен ребенок, я только для себя начала жить и не собираюсь расплачиваться за вашу с Машкой дурь!

Она вдруг резко села на место, подвинувшись со стулом вплотную к столу, и наклонилась вперед, к Стрельцову, высказаться далее:

— А ты представляешь, что о нас люди скажут? Что станут говорить у меня на работе, как смотреть? Мне куда от стыда прятаться? Это же позор!

— Ничего не скажут! — неприязненно взял слово наконец Стрельцов — У всех подростки, и все родители понимают, что ни от чего не застрахованы и с их детьми в любой момент может случиться нечто подобное, а то и похуже. Тебе что, больше не о чем заботиться, кроме как о мнении окружающих? Может, стоит подумать о здоровье дочери?

— А я как раз о нем и думаю! Поэтому она должна немедленно вернуться!

— Все! Хватит! — прихлопнул ладонью по столу Стрельцов. — Никакого аборта! Забудь! В ее возрасте это опасно, и она может остаться бесплодной! — И предупредил Маринин порыв возражать: — Я сказал, все!

— Не смей на меня кричать! — взвилась девятым, но не последним валом Марина. — Мне глубоко наплевать, что ты там постановил, решил! Жизнь Машке я не дам сломать! Пока она живет со мной, будет подчиняться моим требованиям!

— Хорошо, — неожиданно спокойно произнес Игнат. — Значит, жить с тобой она больше не будет, переедет ко мне.

— Ну да! — ернически разведя руками, ответила Марина. — Отец у нас такой хороший, понимающий, а мать последняя стерва! Ну конечно! Как Машку растить, воспитывать, так тебя и рядом не было! А тут образовался весь такой продвинутый, современный, делай, дочь, что хочешь!

Стрельцов взял паузу, потер устало ладонью лицо и ровным тоном огласил постановление:

— Значит, так. Сложишь Машины зимние вещи, Иван заедет на неделе, заберет.

— Это бред! — перебила она его, опомнившись.

— Помолчи, Марин, — велел Стрельцов. — Ты уже высказалась по полной программе. Возить ее в школу буду сам, по дороге на работу, договорюсь с домработницей, чтобы приходила каждый день и готовила, ближе к родам найду няню. Думаю, втроем они справятся. Этот год Машка доучится, на следующий наймем репетиторов, будет дома экстерном заниматься. А там посмотрим.

— Хочешь попробовать быть папочкой? — усмехнулась скептически Марина. — Ну, давай, попробуй, может, поймешь чего! Кстати, баб водить домой теперь не удастся, как тебе эта свежая мысль?

— Кажется, я объяснял, что, если ты будешь разговаривать со мной в подобном тоне, я прекращу общение с тобой! Сегодня я выслушал последний раз твою истерику, и только потому, что понимаю, как ты сильно переживаешь сложившуюся ситуацию. Нам не воевать надо, а объединяться. Встретиться с этим мальчиком, с его родителями, понять, что за люди и сложатся ли у нас нормальные отношения.

— Дай мне телефон и адрес в Москве! — потребовала Марина.

— Зачем? — насторожился Игнат.

— Я должна знать, где находится моя пятнадцатилетняя дочь!

— Я дам, но звонить и отчитывать Машку не надо.

— Я сама знаю, что и как мне делать!

— Марин, хватит! — предупреждающим и уставшим тоном сказал он. — Уже точно хватит!

Стрельцова измочалил, опустошив, этот разговор с Мариной.

Разумеется, он не ожидал ее радостного «ура!». Она во многом права, и ее можно понять, что Игнат и старался делать. Марина хорошая мать и хозяйка замечательная, понятно, что она потрясена случившимся, и ей надо время, чтобы свыкнуться с самим фактом Машкиного материнства.

Никакой столь серьезной перемены в жизни, как совместное проживание с дочерью, он не планировал. И принял решение во время разговора, отчетливо поняв, что если Машка останется с матерью, то это станет подарочным поводом для Марины бесконечно скандалить с ним. А решив, почувствовал такое внутреннее успокоение, правильность, что даже удивился — почему же он раньше не сообразил, что так будет лучше всего. В первую очередь для дочери, и, конечно, для него.

Как ни странно, им удалось закончить разговор на более-менее мирной ноте и договориться о Машкиных «каникулах» московских и о том, что она переедет к Игнату. И вроде Марина согласилась, что, может, так действительно будет лучше.

Войдя домой, Стрельцов почувствовал себя избитым, точно поучаствовал в добротном уличном махаче — навалились одним большим валом все накопленные эмоциональные «отходняки».

Он долго отмокал в душе, запретив себе анализировать события последних трех дней. Оделся в домашние любимые джинсы, мягкие и удобные, тонкий пуловер того же предназначения — успокоить, умиротворить домашностью.

Соорудив что-то незатейливое поесть, Игнат подумал и плеснул в бокал коньячку, в ту же целевую обойму — расслабиться и уравновеситься душевно. Устроился на диване, включил телик, хлопнул коньяку, закусил в удовольствие и, казалось бы, — мир во всем мире! Тишина отдохновения! Вот она! Он перескакивал с канала на канал, не вникая и не слыша, что там показывают. Предательская память, подогреваемая неостывшими чувственными воспоминаниями, прокручивала перед его мысленным взором свое ток-шоу.

Начиная с их первого поцелуя с Ингой. И как она замерла от неожиданности, и ответила, и распалилась в секунды, и оказалась убойно-сексуальной в своей искренности проявления желания, в каждом движении и порыве.

Вспомнил, как думал, что помрет от окатившего ледяного разочарования, когда раздел ее и себя и только в этот момент сообразил, что у него нет презервативов!

На минуточку, он уж давно не мальчик, чтобы носить их с собой в ожидании незапланированного секса по углам-кустам. Дома, разумеется, полный набор запасен, как и полагается, а ежели к даме на свидание, то сии вещи приобретаются вместе с букетом и прочими составляющими — планово-договоренно, солидно, как и положено в его возрасте и статусе.

А тут бабахнуло! Спасайся, кто может! Но… поздняк метаться!

Идиотизм! Кому сказать — обхохочутся! Но ведь сорвало и потащило! И думал, что кондрашка хватит прямо сейчас, когда понял, что придется остановиться! Вот кирдыкнется вместе со всеми своими юношескими неконтролируемыми желаниями!

Но она позвала, приказала, и Стрельцов успел подумать, что вполне может-таки кирдыкнуться, но ровно от противоположного — от безмерной радости освобождения!

• Предыдущая
• 34/50
• Следующая