Дом, где исполняются мечты - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/50
• Следующая

— Она на Марину страшно обиделась, — вздохнул Игнат. — Оказалось, мы ее тогда разбудили своими голосами, и она подслушала часть нашего разговора, вот и обвинила мать в том, что та меня прогнала. Я пытался объяснить, что все равно у нас с мамой жизнь совместная не получилась бы. Вроде бы Машка поняла. Я ведь на самом деле в тот момент думал: ну ладно, прожили мы две разные жизни, Марина свою, я свою. Я даже не обвинял ее в душе за измены, в которых она так и не призналась напрямую. Хотя один этот факт уже о многом говорит: значит, не ревновал. Но я думал, надо попробовать жить заново, сохранить семью ради дочери. Однако когда Марину в штопор претензий затянуло, так отчетливо понял — нет! Для того чтобы пытаться что-то сохранить, надо родными быть, любить, а ушло все безвозвратно, и смысла нет склеивать.

— У Марины сейчас есть кто-нибудь? — осторожничала голосом Инга.

— Насколько мне известно, нет. По-моему, она сама не поняла, как случился наш развод. Когда встретились в суде, истерику закатила, мол, сволочь я последняя, бросаю их с дочерью, и всю эту шнягу про обиды вековые и мою обязанность повиниться, прощение вымолить. Вот так.

— М-да, — опечалилась Инга, похоже, думая о своем. — Жизнь начерно не проживешь, работу над ошибками не сделаешь и не перепишешь.

— Как выясняется, набело тоже не очень хорошо получается, — отозвался Игнат.

— Светает уже, — в тихой грусти посмотрев в окно, заметила Инга.

— Да, — стряхнул с себя печаль-задушевность Стрельцов и посмотрел на часы. — Седьмой час. Ничего себе мы засиделись с тобой!

— Слушай! — озарилась идеей Инга, уводя их обоих от тем печально-чувственных. — Мне сегодня надо ехать в квартиру Дмитрия Николаевича, принять этап выполненной работы и передать бригадиру деньги на материалы. Давай со мной. Я же ни черта в ремонте не понимаю, а ты специалист по материалам, да еще какой!

— Я же не по ремонтно-строительным материалам специалист.

— Да какая разница! — настаивала она. — В любом случае ты лучше меня в этом разберешься!

— С удовольствием поеду, и не надо уговаривать. Посмотрю, что там у отца происходит, — согласился Игнат. — Ну что, спать?

— Спать, — подавила рвущийся зевок Инга.

Свинья подлая Инге долго и в удовольствие поспать не дала, несколько раз принимаясь стучать в закрытую дверь копытцем и осуждающе хрюкать. Инга в ответ громко посылала его всячески ругательно, с большим намеком на свою любовь к свиному шашлыку. Кабанчик удалялся, но возвращался через непродолжительные промежутки времени, явно подсылаемый неугомонной маркизой, не рискнувшей самой сунуться под раздачу к невыспавшейся внученьке.

— Все, отстань! Холодец потенциальный! — ругалась Инга, поднимаясь с постели после очередного «наезда» хрюканьем с чечеткой. — Иду я!

И, находясь в устойчивом недовольстве жизнью, одевшись, поплелась в кухню.

— Ингуша, час дня, что-то ты заспалась. Опять всю ночь работала? — встретила внучку, бодро улыбаясь, Анфиса Потаповна.

— Могу я в выходной поспать? — выдала претензию Инга.

— Ты кому предъяву высказываешь? — оживилась Фенечка возможности ярких дебатов.

— Минздраву, — проворчала внученька, вставая к плите. — Почему не вывешивают предупреждающие плакаты на дверях роддомов: «Жизнь убивает!»

— Заботятся о демографии, — предположила маркиза и с подозреньицем добавила: — Игнат Дмитриевич тоже спят сном праведника после молитвы.

— Но к нему ты кабана не подсылала, — буркнула Инга, понемногу бодрясь от бабушкиного жизнерадостного настроения.

— Да боже упаси! — выдала лицом наигранный испуг Фенечка. — Что я, изверг?!

— Я начинаю подозревать, что таки да! — отозвалась признанием Инга, заливая кофе в турке кипятком.

— А что, он тоже ночью не спал? — приподняв подрисованную бровку, допытывалась Фенечка. — И чем вы с ним занимались?

— Фи, маркиза, что за намеки? — укорила Инга, успев перехватить вовремя турку с плиты, перелила кофе в чашку, начиная внутренне тихо посмеиваться. — Совсем не тем, чем ты подумала.

— То есть декламация стихов исключается? — ехидничала Фенечка.

— И даже распевки под гитару, — кивнула Инга, подтверждая верность предположения.

Прихватив чашку с кофе, села за стол рядом с бабушкой, сделав первый глоток, аж зажмурилась от удовольствия и, только насмаковавшись, пояснила, посмотрев на маркизу:

— Говорили за жизнь.

— Хорошее занятие, только не для вашего возраста, — заметила глубокомысленно Фенечка. — В вашем возрасте есть куда более продуктивные дела для совместного времяпрепровождения.

— Шашки, шахматы, конькобежный спорт? — быстренько выдвинула варианты Инга.

— Да уж! — артистично-безнадежно вздохнула Фенечка. — Что-то ты гневливая сегодня, Ингуша. Вот к чему приводят ночные разговоры с интересным мужчиной!

— Хмхрю-да! — поддержал старшего товарища Степан Иванович.

— А вы вообще помолчали бы! — оторвалась на животном Инга. — Устроили тут побудку штормовую, потакаете ей во всем!

— Хрю! — ворчнул Степан Иванович осторожное порицание.

Все-таки эта могла испортить ему жизнь! И предостережение насчет шашлыка еще не забылось.

Коротко стукнув один раз в дверь, вошел Игнат Дмитриевич, прервав дебаты, не успевшие взяться веселым огоньком.

— Доброе утро! Или скорее день? — поздоровался он.

— Проходите, Игнат! — обрадовалась ему бабушка.

— А где Маша? — спросил он, усаживаясь на диван.

— Дети давно уехали в Коломенское, — уведомила бабушка. — А у вас какие планы?

— Мы поедем на квартиру Дмитрия Николаевича, — опередила Стрельцова Инга, — в три у нас с бригадиром встреча.

— Ну, тогда не будем вам мешать завтракать-полдничать и собираться, — улыбнулась Фенечка и отправилась к себе.

Завтракали-полдничали, собирались и ехали Игнат с Ингой, испытывая легкую необъяснимую неловкость и натянутость, скорее всего от откровений ночных, не таких уж, прямо скажем, душу навыворот, но все же. А может, от неосознанно подавляемого влечения и недоумения, что это такое? Но скованность некую испытывали оба, — пойди пойми, откуда что взялось?

Разбивая эти флюиды вопросные и неуютность наступившую, Инге позвонил начальник, и она с облегчением душевным углубилась в разговор производственный надолго.

Стрельцов смотрел в окно такси и думал о чем-то своем, испытывая подобное ей облегчение от прерванной звонком непонятности взаимной.

Бригадир строителей, мужик лет за пятьдесят, крупный, с плотным животиком, наивно обрадовался тому, что отчитываться о проделанной работе ему придется не шпингалетке этой въедливой, которая доставала всех многочисленными вопросами и дотошностью последнюю неделю, человеку, что-то в их деле понимающему. Это он рано обрадовался! Неосмотрительно. Игнат Дмитриевич Стрельцов настолько понимающим оказался, что бригадир через пару минут явно затосковал, предчувствуя грядущий раздолбон и, что хуже всего, выяснение финансовой составляющей, не сулящей ему ничего нежного.

— Вот, спаленку мы уже сделали, — начал «экскурсию» бригадир, находясь еще в наивной неосведомленности, — диван с креслами и телевизор сюда пока перенесли.

На разложенном большом диване и креслах, прикрытых полиэтиленовой пленкой, валялось какое-то обмундирование строительное, на подоконнике стоял электрический чайник, чашки, лежали ложки-вилки, снедь какая-то, на полу несколько пар башмаков, обляпанных различными составляющими ремонтных издержек, в углах комнаты большие клетчатые сумищи с загадочным содержимым.

Стрельцов обошел неспешно по периметру спальню, проверил качество отделки стен, внимательно осмотрел новое окно, пол, потолок и…

— Я не понял, что это за дом колхозника? — талантливо-начальственным тоном, до жути требовательным, обведя диван с креслами рукой, спросил он.

Инга с бо-о-ольшим душевным удовлетворением мысленно приготовилась присутствовать при «порке», настроившись просмотреть всю пьесу до конца с особым эстетским смакованием, старательно придерживая рвущуюся улыбку.

• Предыдущая
• 25/50
• Следующая