Фантом ручной сборки - Куликова Галина Михайловна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/53
• Следующая

– Ма-а! – снова взвизгнул ребенок, на нетвердых ногах подбежал к ней и, схватившись обеими руками за плащ, спрятал мордочку в его складках.

– Ну что ты, лапочка! – дрожащим голосом сказала Инга, которая не умела обращаться с детьми и поэтому боялась их до смерти. – Разве я твоя мама?

Ребенок в ответ что-то прогулькал и зарылся в плащ еще глубже. Ясное дело, он потерялся и был в ужасе. Конечно, он не мог спутать свою маму с посторонней женщиной – просто милиционер не подходил ему в качестве утешителя. У него был скрипучий кожаный ремень, шершавые руки и казенный запах.

– Что ты, малыш? – Инга присела на корточки и погладила ребенка по голове. – Сейчас мы поищем твою настоящую маму!

Милиционер тем временем неотвратимо приближался. Выражение его лица, словно барометр-анероид, показывало «бурю». Инга поняла, что он собирается ее четвертовать, не дожидаясь приговора суда.

– Ну? – спросил милиционер. Вероятно, ничего более грозного ему на ум не пришло. – Какие проблемы?

– Проблем – вагон, – призналась Инга. – У меня кошелек украли и еще, глядите, всю облили пивом! Кроме того, я упала и испачкалась и очки утонули в унитазе... А утром с работы уволили.

– И из-за этого вы решили бросить своего сына? – зловещим тоном уточнил милиционер. Он был сердитый, насупленный и клокотал, точно вулкан перед извержением. Инга опасалась, что если он выйдет из себя, то раскаленная лава захлестнет ее с головой.

– Это не мой ребенок! – с жаром воскликнула она.

– Здрасьте! – сказал милиционер и обратился к малышу, словно к свидетелю на допросе:

– Мальчик, это твоя мама или нет?

В ответ на официальный тон малыш отпустил Ингин плащ, зажмурился и завопил так, что в соседнем магазине одежды манекены отшатнулись от стекол.

– Не пугайте ребенка! – рассердилась Инга. – К нему надо ласково обращаться.

– Вы мне, гражданочка, зубы не заговаривайте! – рыкнул милиционер. – Давайте сюда ваши документы!

– Да что вы в самом деле! – вскинулась Инга. – Тут мальчик умирает от горя, а вы!

– Он умирает от горя, потому что вы его бросили! Родная мать!

– Я ему не мать, – запальчиво возразила она. – Если бы я была ему родная мать, он бы сразу перестал плакать. А он ведь орет.

– Он орет от негодования, – заявил милиционер. – Давайте сюда ваш паспорт!

Вокруг них к этому времени уже образовалась толпа, состоящая из пары сочувствующих мужчин и дюжины возмущенных женщин.

– Надо же, сволочь какая! – выдохнула некая добрая тетенька и посмотрела на Ингу круглыми беличьими глазками. – В тюрьму таких мамаш надо сажать.

– Неужели ей отдадут ребенка обратно? – ахнула аккуратная женщина в шляпке, отлично разбиравшаяся в вопросах педагогики. – Она ведь его потом на вокзале кому-нибудь продаст! Я читала о таких случаях....

– Паспорт! – рыкнул тем временем милиционер.

Инга посмотрела в его водянистые глаза с крохотными гвоздиками зрачков и поняла, что нужно во что бы то ни стало добраться до Григорьева. Он был тут, совсем рядом, только руку протяни.

– У меня сумочку разрезали, я же вам говорила! – горячо объяснила она, тихонько пятясь в сторону «Веселого дятла». И приврала:

– Все вытащили: и кошелек, и документы, и даже косметичку с помадой – все!

– Ну да, ну да, – сладким голосом произнес милиционер.

Ребенок в этот момент замолчал, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, открыл на секунду глаза и, увидев, что Инга удаляется от него, побежал следом и схватил ее за край плаща. После чего начал тихо поскуливать.

– Нет, ну вы подумайте! – всплеснула руками бабушка с ридикюлем в руках. – фашистка какая!

– Глядите, мальчик чистенький и опрятненький, – обратилась Инга к милиционеру. – У него наверняка приличная мать, она его, должно быть, ищет.

Говоря это, она достала из сумки сотовый телефон и нажала кнопку «повтор». Телефон послушно набрал номер Григорьева.

– Инга, ты где? – удивился тот. – Мы тебя никак не дождемся.

– Не заговаривайте мне зубы! – рявкнул милиционер. – Паспорт давайте!

– Борис! – простонала Инга. – Я стою возле кафе. У меня неприятности.

– Опять?! Ну, хорошо, мы сейчас выйдем. Кто это там воет?

– Тут у меня ребенок... – Не понял, какой ребенок? – Григорьев возник на пороге кафе с трубкой, прижатой к уху.

Вслед за ним появился его «сюрприз» – Хомутова Надя, красавица и умница, подруга детства, первая любовь, которая отвергла его ухаживания, но с радостью приняла искреннюю дружбу. С тех пор Григорьев, хоть и жил своей жизнью, всегда держал Надю в уме, точно вор план предстоящего обогащения.

Надя и ее муж, Илья Хомутов, учились с Борисом в одном классе и крепко дружили. Вернее сказать, Хомутов и Григорьев соперничали, добиваясь Надиного внимания. Так они росли и мужали, продолжая его добиваться. Надя долго и тщательно выбирала и в конце концов вышла замуж за Хомутова. Григорьев остался их общим добрым другом и научился делать вид, что все забыто и быльем поросло.

Инга не любила встречаться с супругами Хомутовыми, особенно, конечно, с Надей. Ей казалось, что Григорьев невольно их обеих сравнивает, и получалось, будто бы она участвует в каком-то соревновании. Инге категорически не нравилось ощущение второсортности, которое появлялось у нее в Надином присутствии.

– Инга! – воскликнул Григорьев, подходя к ней широким шагом. – Что это за ребенок? Что вообще все это значит? – И он широким жестом обвел собравшихся, остановившись на милиционере.

– Что значит, что значит? – сердито передразнил тот. – Мы нашли мать брошенного мальчика, вот что.

– Это ты – мать? – не поверил Григорьев и даже отступил от Инги на один шаг. – У тебя есть ребенок? И ты его бросила? – Лицо его выражало такое негодование, точно он был комсоргом, который отловил комсомолку, торговавшую в туалете импортными колготками.

Инга хотела начать оправдываться, но потом взгляд ее упал на румяную Надю, взиравшую на происходящее с живым интересом. Надя была женщиной среднего роста – крепкой, ладной, с прямыми русыми волосами до плеч. Короткий нос придавал лицу задиристое выражение, а синие глаза делали его почти неотразимым. Впечатление портил рот. У Хомутовой был рот скептика.

Встретившись с ней взглядом, Инга тотчас раздумала пускаться в пространные объяснения.

– Ты действительно веришь в то, что я могла бросить своего ребенка? – спросила она у Григорьева, внимательно посмотрев на него.

– Ма! Ма! – заверещал малыш, неожиданно отцепившись от Ингиного плаща, и ринулся сквозь строй сочувствующих ему теток, раскинув ручонки.

Зрители ахнули и попытались его остановить, но тут перед ними появилась расхристанная особа с всклокоченными волосами и размазанной по щекам тушью для ресниц.

– Митечка! – страшным голосом вскрикнула она, в два прыжка оказалась возле ребенка и схватила его в охапку.

Надо заметить, что плащ на ней был в точности такой, как на Инге. Вероятно, мальчик нашел в этом сходстве определенное успокоение.

– Так, – сказал милиционер и, потеряв всякий интерес к Инге, направился к нашедшейся наконец мамаше, которая осыпала свое чадо точечными поцелуями.

Толпа сочувствующих хлынула следом, точно игривая волна за босыми пятками. Зевакам не хотелось пропустить ни одного слова.

– Прямо передача «Жди меня», – пробормотал Григорьев и примирительным жестом взял Ингу за руку. – Извини, пожалуйста. Все это было так невероятно, что я растерялся. А вот тут Надя, – тотчас сменил он тему. – Позвала меня выпить кофейку. Поскольку я все равно стоял в вестибюле...

Он всегда оправдывался, когда отправлялся куда-нибудь с Надей. Несмотря на то что с некоторых пор они были «просто друзья». Однако под горой перин лежала маленькая горошина – их общее прошлое. До сих пор Инга игнорировала подобные ситуации. Она современная эмансипированная женщина, которая выше давности и предрассудков. В конце концов, Григорьев выбрал ее, они вместе уже целый год. И наверняка скоро поженятся.

• Предыдущая
• 3/53
• Следующая