100 великих любовниц - Муромов Игорь Анатольевич - Страница 56
- Предыдущая
- 56/149
- Следующая
В великолепной белой ванне в пене сидел дизайнер. Смутившийся мужчина встал во весь рост, как бы предпринимая попытку улизнуть. Женщины прикрыли глаза. Неловкую сцену разрядило упавшее сверху холщовое покрывало, скрывшее от посторонних глаз купающегося.
Марлен была довольна. Она пояснила: «Всё предусмотрено на тот случай, если репортёры проникнут ко мне в момент, когда я принимаю ванну».
Гениального дизайнера наградили аплодисментами. Из-под холщового покрывала тот ответил смущённым «спасибо». Этого смешного случая было достаточно, чтобы дизайнера завалили аналогичными заказами состоятельные обитатели Беверли-Хиллз. Марлен умела приносить счастье тем людям, с которыми она работала.
В её жизни менялись любовники, но не менялось правило: все они знамениты и каждый носит свою маску: Ремарк пил, Габен играл на аккордеоне… Марлен казалась лишь деталью большого любовного механизма, в жизни она была сама холодность и отстранённость, и лишь на сцене и экране — живая яркая женщина. Но именно холодность и замкнутость, возможно, помогли ей победить жизнь. И она вышла победительницей. Та, с которой она соперничала — Грета Гарбо — намного раньше сошла со сцены.
В 1939 году Дитрих приняла американское гражданство.
Марлен всегда старалась выглядеть сильной. Поэтому у неё не получилась дружба с Чарли Чаплином, который сам всегда оставался преуспевающим и самоуверенным. Она же подмечала слабости за каждым человеком, могла быть злым и ироничным комментатором поступков любого мужчины из своего окружения. Может быть, только Синатра и Хемингуэй не пострадали от её острого языка. С Хемингуэем её навсегда связали воспоминания о самых светлых минутах в жизни. Она боготворила его подарки, повсюду возила фотографию с интимной надписью: «Моей милой капусте».
С Ремарком же она ссорилась, заставляя его выходить в свет, вместо того, чтобы пить с ним любимое красное вино. Она называла его изменником, когда он часами слушал музыку Чайковского, не давая Марлен уснуть. Он ходил в пиджаке с пузырями на локтях, и Марлен это так раздражало, что, когда в её жизни появился Жан Габен, предпочитавший дома ходить в толстом рыбацком свитере, Марлен показалось это счастьем.
В середине февраля 1941 года Жан Габен покинул оккупированную немцами Францию и переехал в США. Габен грустил, чувствовал себя одиноким и никому не нужным в этом городе, ему нечего было делать с его старыми парижскими привычками и скверным английским. В одном из модных магазинов Нью-Йорка, естественно, называвшемся «Парижская жизнь», он встретил… Марлен Дитрих. Ещё до войны они были знакомы, но совсем коротко… «Габен был мужчиной, супермужчиной, какого ищет каждая женщина, — написала Марлен в своих „Воспоминаниях“. — У него не было недостатков. Он был совершенством и намного превосходил всё то, что я тщетно искала или пыталась себе вообразить».
Ещё одним важным обстоятельством в развитии истории было следующее: Жан Габен был французом, а французский язык был вторым языком Марлен. Она никогда не уставала повторять, что была воспитана французской гувернанткой и что в глубине души всегда ощущала себя европейкой. Боль от того, что Франция оказалась поверженной и несчастной страной, была глубокой и искренней в Марлен. Габен же появился в Голливуде не как бедный эмигрант, а в самом расцвете своего таланта и в энергичном поиске новой кинематографической славы. Соперница Греты Гарбо, Марлен умела восхищаться своими возлюбленными и уважать их. Жан Габен не был интеллектуалом. В опере он непременно зевал; когда Марлен советовала ему прочитать роман Хемингуэя, он пожимал плечами и бормотал: «Здесь не над чем даже подумать!» — «У тебя пустая голова! Послушай, как пусто внутри, — смеялась Марлен, стуча его по лбу. — Но не меняйся. Ты — совершенство».
Не преуспев в приобщении Габена к литературе, Дитрих рискнула энергично взяться за его карьеру. Карьера самой Марлен в этот период была в некотором упадке. Она с энтузиазмом исполняла все роли, которые ей предлагали, но фильмы почему-то терпели финансовый крах. К счастью, неудачи мало её трогали: у неё было столько творческих сил…
Энергии и обаяния Марлен было вполне достаточно, чтобы убедить продюсера Даррила Занука заинтересоваться одним из её проектов. «Что ж, возможно, это поможет ему наконец выучить английский», — пробормотал Занук, услышав имя Габена.
Марлен взвалила на себя всё.
Влюблённые сняли домик в Брентвуде, недалеко от киностудии. Соседнее владение принадлежало Грете Гарбо. Габен был немало изумлён, отметив, что каждый день в 18 часов «Божественная» (Гарбо), скрываясь за копной волос и чёрными очками, спускалась в сад и наблюдала за «передвижениями» соседствующей парочки. Женщина, которой поклонялись во всём мире, любила подсматривать! Габен был разочарован. Не меньшим разочарованием была пища. Гамбургеры и кока-кола! Марлен встала к плите. Фаршированная капуста и варёное мясо стали её фирменными блюдами. Впоследствии Марсель Дало, работавший бок о бок с Жаном Габеном в фильме «Великая Иллюзия» Жана Ренуара, в своих воспоминаниях подтрунивал над Дитрих, принимающей гостей в своей «золотой кухне» в дорогущем фартуке от фирмы «Гермес».
Для того чтобы атмосфера ещё более походила на парижскую, Марлен брала фисгармонию Габена, а он надевал на шею платочек и кепку на голову. И под солнцем Калифорнии звучали песенки из мюзиклов времён её молодости. Он называл её «Великая», а она говорила: «Я стала для него матерью, сестрой, другом и всем на свете». Для журналистов стало очевидным её намерение бросить сцену и посвятить себя полностью этому мужчине.
Марлен витала в облаках, а Габен подписал контракт с компанией «Фокс».
Мария Зибер, дочь Дитрих и Рудольфа Зибера, доставляла много хлопот своей знаменитой матери. Семнадцатилетняя девица прекрасно помнила свои первые шаги в кино в «Красной императрице» (где сыграла роль маленькой Екатерины) и в «Саде Аллаха». Теперь она мечтала завоевать популярность и избавиться от унизительного положения дочери знаменитости. Она более не хотела находиться в тени гигантской и всепроникающей славы Марлен. Конфликт разразился из-за намерения Марии выйти замуж за одного режиссёра. Разговор с матерью о замужестве не привёл ни к чему хорошему. Марлен возмутилась. Никогда! Мария слишком молода! Габен вмешался в конфликт, встав на сторону бунтарки, надеясь смягчить ситуацию. Габен уже не мог скрывать своего раздражения.
Европа находилась в огне сражений, а он был так далеко, он был всего лишь «баловень Великой», прохлаждался в Голливуде! Марлен подлила масла в огонь: её экстравагантность как секс-символа Голливуда, эмансипированность поведения, — всё это было слишком, особенно для такого человека, как Габен. В конце 1942 года он решил покинуть Соединённые Штаты и распрощаться с кинематографом, чтобы примкнуть к французским освободительным войскам. «Прекрасно понимаем ваши намерения, — сказали ему в компании „Фокс“, — но было бы гораздо лучше последовать примеру своих коллег, которые участвуют в борьбе с нацизмом, создавая патриотические фильмы».
Но Габен всё же добился своего: вскоре после завершения работы в фильме Жюльена Девивьера «Обманщик» он встретился в Нью-Йорке с представителем Морских вооружённых освободительных сил Франции и поступил на военную службу. Марлен была безутешна. На прощанье Габен подарил ей три картины: Сислея, Вламинка и Ренуара… Каким был прощальный дар Марлен? Когда Габен покидал американскую таможню, некая упаковка — «роскошный подарок», с которым он обращался с великой осторожностью, — породила в коридоре слухи, что это «алмазное ожерелье». В середине апреля 1943 года Габен получил приказ явиться в порт Норфолк на борт судна, предназначенного для эскорта. Его сопровождала Марлен. Они просто поужинали в ресторане, посмотрели фильм о войне с участием Хэмфри Богарта и расстались в два часа ночи.
Марлен казалось, что она умирает от горя. Она не могла и думать о возвращении в Голливуд к ролям на английском языке. Её душа была в постоянном беспокойстве, она бродила по дому, который отныне казался ей навсегда опустевшим, и задерживалась подолгу перед фотографиями времён их счастья.
- Предыдущая
- 56/149
- Следующая
