Расстаемся ненадолго - Кулаковский Алексей Николаевич - Страница 83
- Предыдущая
- 83/86
- Следующая
– Что-о? – Андрей только что сел перед этим, а тут снова подхватился. – Как это – проситься?
– Ты не волнуйся, Андрей Иванович, – попросил комиссар, – сиди и слушай. Говорит, под Сталинград пойду, на большой фронт, свой город защищать. Накричал я на него, а сам вот… Надо бы нам подумать об этом хлопце.
– На большой фронт, – задумчиво повторил Андрей. – И раньше замечал я, вроде как тоскует он в отряде, будто тесно ему у нас. Спокойный с виду, с ленцой даже, а какая силища в человеке! Покричать на него надо, Никита Минович, надо, однако должны признать: есть доля истины в рассуждениях Зайцева. Меня самого, правду сказать, редко оставляет мысль, что мало мы делаем, можем и должны делать значительно больше. Сколько времени уже ведем преимущественно оборонительные бои, а разве это правильно? Так мы сузимся, нарушим связь с массами, ослабим свой авторитет среди населения. Наконец, могут и вовсе зажать нас фашисты. Наступать надо, проводить операции крупного масштаба, держать инициативу в своих руках, а не прислушиваться каждый раз к намерениям оккупантов. Мы здесь хозяева, а не они!
– Верно, – согласился Никита Минович, – это и есть третья часть моего сегодняшнего разговора с тобой. Недавно был у нас представитель штаба соединения. Тот самый, что приходил тогда, перед засадой. В обкоме, передал он, есть очень важные задания Центрального Комитета Компартии Белоруссии и Штаба партизанского движения. Сегодня начинаются работы по организации партизанского аэродрома. Срок дали самый минимальный. Будем принимать самолеты с Большой земли. Подбросят оружия, боеприпасов, а главное – тола. Ладутька аж запрыгал от радости, как узнал об этом. Задача: не пропускать ни одного вражеского эшелона по нашим магистралям. В обкоме разрабатывают планы широких наступательных операций. Вот пополнимся оружием – станем расширять свои зоны, чтоб целые районы превратить в партизанские. Наш район намечается освободить в самые ближайшие месяцы. Полностью освободить! Затем – охрана населения. Надо всеми силами оберегать наших людей от всяких людоедских поползновений оккупантов, от угона в полон. Уже сейчас немец, слышно, гонит наш народ, особенно молодежь, к себе в неволю. А нам надо отбить у немца охоту гоняться за нашими людьми! Надо, чтоб нос боялся сунуть туда, где живут наши люди, чтоб пятки горели у него, пока стоит на нашей земле! А для этого – пополняться нам, расти, чтоб партизанское движение в тылу врага стало массовым, всенародным!
Андрей еще раз прошелся по землянке, в глазах его светилась жажда действия.
– Сообщите Зайцеву, – сказал он Никите Миновичу, – что он назначается командиром роты. И передайте всем, что я сегодня приступаю к исполнению своих обязанностей!
– Варенька, и я пойду с тобой! – Миша Глинский стоял в углу женской землянки и покорно смотрел на девушку.
– Что, опять захотел на гауптвахту?
– Так я же и тогда не сидел на гауптвахте!
– Теперь посидишь, коль пойдешь.
– Я попрошусь у Андрея Ивановича…
Варя рассмеялась:
– Он разрешит – я не разрешу. Я для тебя еще большее начальство!
– Ну, товарищ начальник, разреши!
– Молчать! – шутливо прикрикнула Варя. – Кругом, марш!
Миша дважды повернулся на месте и шагнул строевым шагом, но не к двери, а к Варе, ласково обнял ее:
– Начальник ты мой милый, я же каждую минутку буду волноваться за тебя.
– Сядь, Миша, посиди! – попросила Варя. – Не метай мне собираться.
Она собиралась на весьма ответственное и срочное задание. В штабе соединения разрабатывали план разгрома вражеских гарнизонов в Красном Озере и районном центре. В городке скопились большие силы оккупантов, возведены довольно сложные укрепления. Чтобы разорить это фашистское гнездо, требовались усилия всех отрядов соединения, и потому Андрей попросил разрешения идти на Красное Озеро только своим отрядом. Вот и понадобились дополнительные, самые подробные разведданные.
Когда уже стемнело, Миша обратился к Андрею с неожиданной для него просьбой:
– Разрешите, товарищ командир, пойти в разведку и мне.
– Почему это тебе в разведку? – удивился Андрей. – Ты мой адъютант, считай, начальник штаба. И без тебя уже пошли…
– Разрешите, Андрей Иванович! Мне очень, очень нужно, прошу вас, разрешите!
– Ах, вот оно что! – догадался Андрей и улыбнулся. – Теперь понимаю… Тревожишься за нее? Ну, что ж, иди. О задании пусть расскажет по дороге сама. Пришли ко мне Ваню Трутикова!
Миша схватил маскировочный халат, добавил обойм к парабеллуму и бросился догонять Варю. В лесу уже было много снега, намело за последние дни, а до этого мороз просушивал, сковывал после осенних дождей голую землю.
Бежал Миша долго, ибо Варя с места взяла быстрый темп и зашла уже далеко. Услышав, что ее догоняют, по привычке разведчицы она сошла с тропинки, укрылась за деревом. Мимо прошел Миша… Узнав его, обрадовалась, озорно помахала вслед кулачком в легкой рукавице, но не окликнула: пусть бежит, догоняет, кого догонит!
Однако жаль стало неугомонного парня, бросилась сама догонять.
В Красное Озеро они добрались чуточку позже, чем рассчитывали, но без особых помех. Было часа два ночи. От ближайшего кустарника до загумений проползли в маскхалатах, а потом Миша постучался в оконце какой-то постройки. Не зная, так и не разберешь – какой. Стояла она на дворе Глинских, служила когда-то баней доброй половине красноозерцев. Только она и уцелела на дворе, все остальное фашисты сожгли. Мать давно покинула дом, чтоб не попасть коршунам в когти, отец как погнал в тыл колхозное стадо, так с той поры – ни слуху ни духу…
Дверь открыл дед, Мишин дед, до того старенький, согбенный, что даже в халупке этой выглядел маленьким. Летом кое-как он перебивался ягодами, грибами, зимой – рыбой. После большого пожара в деревне старик оглох: спасая детишек, сам чуть не сгорел. С чем бы ни обращались к нему – из ненадежных людей, он лишь беспомощно махал рукой – не слышу, мол! – и шел своей дорогой. Но если наведывались свои из лесу, дед слышал каждое слово и делал все, что ему поручали.
Не успели разведчики присесть в халупке, передохнуть, как с улицы донесся противный, жуткий вой. Прислушались – не то ругань, не то пение, не то просто скулеж бешеной собаки. Миша тронул оружие.
– Не бойся, – спокойно сказал дед. – Это свихнувшийся Балыбчик голосит. Нету ему, злодею, ни дня ни ночи…
– Разве он тут сейчас? – удивилась Варя.
– Тут, а где ж ему… Забрали в жандармерию, подержали да выпустили, дурницу. Вот плетется, верно, к директору. Будет скрестись под окном, пока не впустят на ночь… Ну, что вы мне скажете, внуки мои, правнуки?
…Старик помог Варе и Мише раздобыть необходимые данные, а перед рассветом провел разведчиков за огороды. Прощаясь, снял с головы обшарпанный треух:
– Дай боже вам счастья, внуки мои, правнуки.
Неподалеку от кустарника разведчиков заметили с полицейской заставы, и хоть наугад, было еще темно, обстреляли из ручных пулеметов. Разведчики попадали в снег, за какой-то бугор, и пули прошелестели выше.
Варю ранило уже возле самого кустарника: пуля попала в левое плечо. Несколько метров девушка еще пробежала, потом застонала, упала.
Миша подхватил ее на руки:
– Бежим, Варенька, бежим! Нас могут догнать!..
Ему стало жарко: удастся ли спасти девушку, хватит ли сил доставить в отряд разведданные? Бежал, не разбирая дороги, только бы подальше от выстрелов, поглубже в лес! Варя держалась правой рукой за его шею…
Наконец он остановился за толстой разлапистой елью, осторожно, придерживая Варю на колене, снял с себя маскхалат и полушубок, усадил на них девушку. Пока сделал перевязку, начало светать.
– Что же нам делать, Варенька?
Вопрос вырвался невольно, об этом только подумать хотел.
Рана оказалась тяжелой, девушка совсем ослабла. Идти, даже медленно, не могла. А нести на руках – опоздаешь в отряд, да и вряд ли сил хватит на полтора десятка километров. Но и оставить ее, беспомощную, нельзя.
- Предыдущая
- 83/86
- Следующая
