Архимаг. Колдовская война [трилогия] - Рудазов Александр - Страница 28

Во-вторых, из-за запаха. Это не противный запах — наоборот, очень сладкий и душистый. Но его концентрация так высока, что подышав таким воздухом часок-другой, начинаешь мечтать о том, чтобы зарыться в навозную кучу. Впечатление, будто плаваешь в бассейне с одеколоном. Джинны не дышат в нашем понимании этого слова, но ароматы они обонять способны… и нравятся им как раз такие — сильные, удушливые, очень сладкие.

В-третьих, из-за музыки. Никто не знает, что за музыканты играют в дворцах джиннов, но эта мелодия слышна в каждом уголке и не прекращается никогда. Это очень хорошие мотивы… у каждого дворца свой… но только один. Всегда один и тот же, круглые сутки. По каким-то причинам джинны очень любят музыкальное однообразие — чем дольше длится мелодия, тем больше она им нравится. Креол с ожесточением обнаружил, что даже спустя пять тысяч лет в Марибане звучит все та же композиция — скрипка-кеменге, тростниковая флейта-саламие, гобой-цембре о восьми дырках и цимбалы. Не изменилось ничего.

Абсолютно ничего.

Маг шел уверенно, время от времени сплевывая прямо на шикарные ковры и рявкая на встречающихся джиннов. Те покорно отступали — все хорошо видели пылающую ауру архимага. Если этот человек друг Великого Хана, он имеет право делать все, что захочет. А если враг… тогда Великий Хан очень скоро сотрет его в порошок.

Креол дошел до развилки и повернул направо, в селямлик. Как и у мусульман Земли, жилища джиннов разделены на мужскую и женскую половину, на селямлик и гарем. В гарем гостям доступ закрыт — никто не имеет права видеть жен и наложниц Хана.

Карается мгновенной смертью.

В конце концов Креол прошел длинную галерею и остановился перед двустворчатой дверью в форме луковицы — конец пути. Тронный зал верховного владыки этого мира, царя всех джиннов, Великого Хана аль-Шугеддима. Перед ней не было охраны — если явится такой враг, с которым не сможет справиться сам Великий Хан, ни один другой джинн ему тем более не помеха. Только десяток крохотных джиннов, похожих на Хубаксиса, порхал в густом тумане. Один из них при виде Креола тут же юркнул прямо сквозь дверь — доложить владыке.

Однако Креол не стал дожидаться официального приглашения. Он просто с силой толкнул двери и вошел.

На нем тут же скрестились десятки взглядов. Мариды, силаты, ифриты… В тронном зале проходило заседание дивана, знатные джинны-шарифы вели мудрые речи, давая советы Хану или выслушивая его повеления. Но когда на пороге появился Креол, все замолчали и уставились на наглого смертного, посмевшего пройти в святая святых.

— Ничтожная блоха, как ты осмелился… — взметнулся атомным взрывом какой-то ифрит.

— Успокойся, Шанфара, послушаем, что это порождение глины хочет сказать нам, детям огня, — послышался сухой голос из противоположного конца. — Подойди, Креол.

У мага не дернулся ни единый мускул. Он ничем не показал, что удивлен неожиданным узнаванием. Нет, он спокойно и невозмутимо двинулся вперед, провожаемый подозрительными взглядами и шепотком в спину. Кто-то хихикнул — Креол тут же развернулся и вперил ледяной взор в этого весельчака. Рогатый марид с крысиной мордой и дымным хвостом вместо ног некоторое время пытался перебороть серые глаза архимага, но быстро стушевался, превратился в облако пара и исчез под потолком.

— Креол, — без тени интонации напомнил о себе Великий Хан.

Маг вновь зашагал к трону. Он шел, шел, и никак не мог дойти — в тронном зале Марибана физика чудила особенно сильно, скручивая пространство в какие-то дикие вензеля. В один миг казалось, будто этот зал размером чуть побольше чуланчика, а в другой — что может вместить целый город.

Но в конце концов Креол все-таки дошел. В конце тронного зала расположился тронный диван — Великий Хан предпочитал заниматься государственными делами лежа. Очень, очень большой диван, обложенный пестрыми коврами, а с боков подушками. Перед ним стоял суфрали — обеденный «гарнитур», состоящий из столика-подставки курси и большого подноса синийе. На подносе в определенном порядке расположились небольшие блюдца из чистого золота — все пустые. Рядом стоял умывальник-тишт — медный таз и кувшин-ибрик.

— Угощайся, — безучастно предложил Великий Хан, поводя одной только бровью.

Блюда мгновенно наполнились изысканными кушаньями, а перед Креолом возник тростниковый стул, похожий на ящик. Маг коротко кивнул, омыл руки в тиште и уселся за курси.

— Попробуй плов, — посоветовал Великий Хан. — Зульхаб говорит, что он удается мне особенно хорошо. Кебаб также неплох.

Креол снова кивнул. Он знал обычаи джиннов — Великий Хан запросто может убить пришельца или подвернуть его ужасным пыткам, но оставить без угощения — никогда! Если уж храбрец встретился с правителем Кафа лицом к лицу, голодным он с аудиенции не уйдет.

Вот мертвым — вполне может.

Отправляя в рот мясо с рисом, маг внимательно изучал Великого Хана — раньше он с ним не встречался. Ему было интересно — отличается ли этот царь от предыдущего, с которым Креол насмерть поссорился из-за Хубаксиса.

Абу-л-Шухмет Хашим ибн Касалид аль-Шугеддим, нынешний Великий Хан, сын Касалида, одного из эмиров Кафа, назывался просто по нисбе — аль-Шугеддим, «родом из Шугеддима». Именно у джиннов арабы некогда позаимствовали свою систему имен… да и многие имена тоже.

В целом Великий Хан походил на человека, но были и отличия. Кожа темно-пурпурная, на руках по шести пальцев, лысую макушку украшают два рога. Причем асимметричные — один торчит из центра лба, второй растет чуть выше правого виска. Зрачки так велики, что глаза кажутся сплошными черными озерами. Усы тоненькие, еле заметные, зато борода роскошная, заплетенная в три косички. Из всей одежды наличествует только широкий пояс, исполняющий также обязанности набедренной повязки, медные браслеты на предплечьях и золотые колечки в бороде.

По правую руку от аль-Шугеддима стоял (точнее, висел в воздухе) великий визирь. Мудрый Барахия служил еще царю Соломону, а также предыдущему Великому Хану. Не так давно этому дряхлому мариду исполнилось сорок тысяч земных лет. Теоретически джинны могут существовать неограниченно долго, но такая продолжительная жизнь сказывается даже на бессмертных. Барахия выглядел трясущимся старцем, туловище у него оканчивалось змеиным хвостом, полупрозрачная кожа отсвечивала ярко-голубым.

По левую же руку стоял кади ал-кудат — главный судья, и он же каид — главный военачальник. На эту должность Великий Хан поставил своего сына Шухмета. Огромный марид неуклюже топтался на одном месте и злобно посверкивал алыми глазами из-под шлема. Остроконечная шапка с кольчужной сеткой скрывала все лицо, кольчужная рубаха и широченные шаровары прятали остальное. За плечами виднелись разукрашенные меч и лук. Все детали вооружения — из чистого золота. Золото — мягкий металл, оружие и доспехи из него не куют, но для джинна функциональность не важна, эти детали играли чисто парадную роль.

— Ты знаешь мое имя, — полуутвердительно произнес Креол.

— Знаю, — спокойно кивнул аль-Шугеддим. — Не так давно мой кади ал-кудат нашел в старых свитках слова о древнем событии… Покажи, мой добрый куттаб.

Трясущийся от дряхлости Барахия слегка подполз вперед и вскинул тонюсенькие ручки. В них засветилось изображение другого места — но почти такого же, как этот тронный зал. Множество джиннов, расстеленные ковры с угощением — шло великое пиршество. В самом центре сидит толстяк неизмеримых объемов с нежно-голубой кожей — прежний Великий Хан. Около него вьются несколько крошечных маридов, синхронно открывая рот. Звука не было — «магический телевизор» Барахии работал только на изображение.

Великий Хан от души наслаждался пением маленьких джиннят. Он грыз баранью лопатку, другой рукой опрокидывал в пасть чашку кофе (джинны знают и любят этот напиток уже много тысяч лет), третьей отбивал такт, а четвертой нежно обнимал очаровательную молодую джиннью. В уголке рта торчала «злая сигарета» — особо острый табак-гашиш джиннов.