Десять поверженных - Кук Глен Чарльз - Страница 20

• Предыдущая
• 20/70
• Следующая

– Майор Риф, начальник штаба Твердого. А ты – Мотрин Ханин, самый злобный из когда-либо существовавших убийц.

Мы ничего не слышали ни об одном из них, но Меняющий заверил нас, что их присутствие не вызовет вопросов. Твердый постоянно мотался по Форсбергу и за его пределами, осложняя жизнь брату своей жены.

Хорошо, подумал я. Все здорово и прекрасно. А вот как насчет Хромого?

Что мы будем Делать, если появится он?

Люди, которые держали полковника Зуада, были скорее смущены, чем удивлены, когда Кукурузник объявил о прибытии Твердого. Они торопились выслужиться перед Кругом и не задавали вопросов. Очевидно, у настоящего Твердого был отвратительный и непредсказуемый характер.

– Покажите им узника, – сказал Меняющий. Один из повстанцев одарил Меняющего взглядом, который говорил: Ну, погоди же, Кукурузник.

Здесь была просто целая толпа повстанцев. Я почти слышал, как Элмо разрабатывает план нападения на это место.

Они провели нас в подвал, через хитро запирающиеся двери, а потом еще ниже, в помещение с земляными стенами и потолком, подпираемым разными стойками и бревнами. Казалось, вся эта обстановка создана чьим-то дьявольским воображением.

Камеры пыток, конечно, существуют, но основная масса людей их никогда не видела. И поэтому они никогда по-настоящему в них не верили. Я тоже до. сих пор ни разу не видел ни одной.

Я осмотрел все приспособления, посмотрел на Зуада, привязанного к огромному, причудливой формы стулу и удивился, почему Леди считают такой уж злодейкой. Повстанцы говорили, что они добрые ребята, которые борются за права, свободу и достоинство человека, но их методы были ничем не лучше, чем у Хромого.

Меняющий шепнул что-то Ворону. Тот кивнул. Я подумал, а как же мы будем улавливать намеки и понимать друг друга? Мы почти ничего не отрепетировали.

А эти люди ждут, что мы будем действовать как Твердый и его головорезы.

Мы сели и стали наблюдать за допросом. Наше присутствие еще больше подстегнуло палачей. Я закрыл глаза. Ворон и Элмо, были менее чувствительны.

Через несколько минут Твердый приказал майору Рифу что-то кому-то передать. Я уже не помню подробностей. Я только чувствовал, что потихоньку схожу с ума. Элмо нужно было выбраться обратно наружу, чтобы он смог организовать облаву.

Все зависело от Меняющего. Мы должны были сидеть тихо, пока он не подаст нам знак. Я приготовился действовать. Когда Элмо перекроет все на верху и паника распространится до самого низа, придется пошевеливаться. Тем временем мы наблюдали за истязанием полковника Зуада.

Хотя по полковнику это не особенно было заметно, но палачи уже поработали над ним. Я думаю, любой бы выглядел опустошенным и съежившимся, попади он к ним в руки.

Мы сидели как три истукана. Я мысленно подгонял Элмо, потому что был приучен получать удовольствие от исцеления, а не от терзания человеческой плоти.

Даже Ворон выглядел неважно. Без сомнения, он неоднократно придумывал различные муки для Зуада, но когда это начало воплощаться в жизнь, его внутреннее человеколюбие все-таки победило. В его духе было просто ткнуть человека ножом – и дело с концом.

Земля зашаталась, как будто громадная нога топнула по ней. Со стен и потолка все посыпалось. Воздух наполнился пылью.

– Землетрясение! – заверещал кто-то. Все повстанцы ринулись к лестнице. Началась потасовка. Меняющий спокойно сидел и улыбался.

Земля вздрогнула опять. Я боролся с инстинктом самосохранения и продолжал сидеть. Меняющий не беспокоился. А с какой стати тогда должен волноваться я?

Он указал на Зуада. Ворон кивнул, поднялся и подошел к нему. Полковник был в сознании и здравом уме. Но он сильно испугался землетрясения. Он с благодарностью посмотрел на Ворона, когда тот начал его развязывать.

Громадная нога топнула опять. В одном углу завалилась поддерживающая опора. Струйка песка начала сочиться в подвал. Остальные балки скрипели и ерзали. Я едва владел собой.

В какой-то момент во время последнего сотрясения Ворон перестал быть Твердым. Меняющий перестал быть Кукурузником. Зуад посмотрел на них, и до него дошло. Его лицо застыло и побледнело. Кажется, Ворон и Меняющий пугали его больше, чем повстанцы.

– Да-а, – сказал Ворон. – Время расплаты. Земля встала на дыбы.

Сверху послышался приглушенный грохот рухнувшей кирпичной кладки. Несколько фонарей упали и погасли. Пыли было столько, что почти невозможно стало дышать. А повстанцы кувыркались обратно вниз по лестнице, оглядываясь назад.

– Здесь Хромой, – сказал Меняющий. Казалось, он не огорчился. Он поднялся и встал напротив лестницы. Он опять был Кукурузником. А Ворон опять был Твердым. Все помещение заполнилось повстанцами. В давке и почти полной темноте я потерял Ворона из виду. Наверху кто-то закрыл дверь. Повстанцы притихли, как мышки. Было слышно, как стучат сердца, когда они смотрели на лестницу и раздумывали, достаточно ли хорошо замаскирована эта тайная дверь.

Несмотря на осыпающуюся землю, я слышал, как наверху кто-то передвигается по подвалу. Шарк-топ, шарк-топ. Как будто инвалид идет. Мой взор тоже застыл на потайной двери.

На этот раз землю тряхнуло сильнее всего. Дверь вылетела внутрь.

Дальний конец помещения осел. Земля заглатывала кричащих людей. Человеческое стадо колыхалось то туда, то сюда в поисках несуществующего спасения. Только Меняющий и я не участвовали в этом. Мы наблюдали с острова спокойствия.

Все фонари погасли. Свет исходил только из пролома наверху лестницы. Он выделял силуэт человека, один вид которого производил зловещее впечатление.

Я похолодел. На меня напала безудержная дрожь. И это было не просто потому, что я так много слышал о Хромом. От него веяло чем-то таким, что я почувствовал себя арахнофобом, которому бросили в ладони большого мохнатого паука.

Я взглянул на Меняющего. Это был Кукурузник, просто один из команды повстанцев. Была ли у него причина, чтобы не хотеть быть узнанным Хромым? Он произвел какие-то манипуляции руками. Нашу яму заполнил ослепительный свет.

Я ничего не видел. Только слышал, как трещат раздвигающиеся балки, освобождая дорогу. На этот раз я не колебался, а ринулся вместе со всеми к лестнице.

Я думаю, Хромой испугался больше всех. Он никак не ожидал какого-либо серьезного сопротивления.

Фокус Меняющего застал его врасплох. Он не успел даже защитить себя, как обезумевшая толпа опрокинула его.

Последними но лестнице поднялись мыс Меняющим. Я перепрыгнул через Хромого. Это был небольшой человек в коричневом, в нем не было ничего ужасного, когда он корчился на полу. Я поискал лестницу, ведущую из подвала.

Тут Меняющий схватил меня за руку. Хватка была мертвой.

– Помоги мне.

Он поставил ногу на ребра Хромому и начал переваливать его ко входу в яму, из которой мы выбрались.

Снизу доносились стоны людей и крики о помощи. На нашем уровне пол местами осел и покорежился. Больше из страха попасться в ловушку, если мы не поторопимся, а не из желания досадить Хромому, я помог Меняющему столкнуть другого Поверженного в яму.

Меняющий оскалился и показал мне поднятый вверх большой палец руки. Он опять произвел какие-то манипуляции, и пол под ним осел еще больше. Он отпустил мою руку и направился к лестнице. Мы выбрались на улицу. Там царил такой шум и гам, какого этот город не слышал уже давно.

Как будто лиса забралась в курятник. Люди беспорядочно бегали в разных направлениях, бессвязно вопя и ругаясь. Окружившие их Элмо с остальными гвардейцами загоняли всех обратно в развалины, работая мечами направо и налево. Повстанцы были слишком обалдевшими, чтобы организовать защиту.

Если бы не было Меняющего, я, наверное, не смог бы там выжить. Он делал что-то такое, что отклоняло от него острия стрел и мечей. А я, как самый хитрый, прятался за ним, пока мы не оказались в безопасности, за линией, образованной гвардейцами.

Это была большая победа Леди. Она превзошла все ожидания Элмо. Пыль еще не успела осесть, а город, похоже, уже полностью был очищен от повстанцев. Меняющий находился в центре событий, оказывая нам медвежьи услуги и подолгу соображая, прежде чем врубиться в обстановку. Он был счастлив, как ребенок, поджигающий фейерверк.

• Предыдущая
• 20/70
• Следующая