Крестоносец - Астахов Андрей Львович - Страница 19

       Этот уголок замкового парка я выбрал потому, что он самый солнечный. Здесь почти не бывает тени. И земля хорошая. А еще здесь растет единственная в парке береза, непонятно как сюда попавшая. Она мне напоминает о доме.

       Я посадил семечко эльфийской розы прямо под этой березкой. Хорошее будет соседство. Вроде, никто не видел, как я сажал цветок. Да и если видел, вряд ли разобрал толком, что я делаю. Я ведь долго не возился; пару раз копнул землю ножом, положил семечко, засыпал землей и полил принесенной в ведре водой. И оно взошло, уже на следующий день. Даже в эльфийских цветах есть магия. А на пятый день уже появился бутон. Если я не ошибаюсь, завтра утром он превратится в цветок.

       Неделя заканчивается. Завтра в империи большой праздник, Майское Воскресенье. Якобы в этот день Матерь-Воительница впервые вылечила недужного и показала всем свою божественную силу. Я так понял, завтра занятий не будет - все празднуют. Это хорошо. Я отдохну немного. Ужасно устал на этой неделе, суматошная она выдалась. Сэр Роберт меня просто загонял на фехтовальной дорожке. Но зато я выучил кучу приемов. Эх, где мой клеймор, и когда же снова я возьму в руки его, а не эту учебную болванку?

       Я тут задумывался несколько раз над тем, что меня ждет дома, в нашем мире. Ничего хорошего, это точно. Если предположить, что я однажды вернусь домой, проблем будет выше крыши. Работу я потерял однозначно. Если Арсений и Алина живы, то нам троим будет очень трудно объяснить, что же случилось с Андреем Михайловичем. И их, бедолаг, наверняка сейчас таскают не по-детски. Допрашивают, составляют протоколы, требуют объяснить компетентным органам, куда еще и их приятель Эвальд Александрович Данилов делся. Не завидую я им, мда. А мама... Даже не хочется об этом думать.

       Если бы только можно было подать им весточку, что я жив и здоров! Просто сообщить, чтобы мама не волновалась, чтобы не вешали на ребят мое исчезновение. А с другой стороны, что я им скажу? Так и так, попал я в другой мир благодаря Домино, которая оказалась эльфом и магом и...

       И место в областной психиатрической больнице мне обеспечено. Никто не поверит, никто не поймет. Я и сам до сих пор удивляюсь, с чего это сэр Роберт и комтур мне поверили. Может, потому что магия в их мире - обычное дело?

       Спать хочется. В казарме тихо, прямо неестественная тишина. В этом мире вообще тихо. Ни машин тебе, ни трамваев, ни аудиосистем - только громкие команды сержантов, муштрующих солдат на замковом плацу, сигналы боевых рогов, да редкие удары колокола на башне часовни, которые созывают на молитву или отбивают полдень и полночь. Ничего искусственного в этом мире нет. Еда натуральная, никакой сои, глутамата натрия или красителей. Если поют, то без микрофонов и звуковых процессоров, если танцуют, то под живую музыку. Лечатся травами и бальзамами, моются золой, одеваются в одежду из натуральной шерсти или льна. Рай для приверженцев здорового образа жизни.

       Рай ли?

       Полуразложившийся вампир, который затащил тело Джесона в свою могилу, чтобы там, под землей, его неторопливо жрать - тоже часть рая?

       Многотомные трактаты о войнах в библиотеке мэтра Лабуша - часть райской истории?

       Эльфы, отдающие своих детей вербовщикам, чтобы спасти остальных - совершенно по-райски.

       Бурмистр Попляй, который был готов убить нас с Домино, чтобы завладеть драгоценным мечом - в нашем мире таких Попляев вагон и маленькая тележка, да и тут они, выходит, водятся.

       Люди везде люди, добро везде добро, и зло повсюду одинаковое.

       Эх, что-то я расфилософствовался на сон грядущий! Спать надо. Хоть завтра и праздник, а работу мне найдут, это уж будьте любезны. Но твой цветок, Домино, я обязательно проведаю, потому что он мне напоминает тебя. Такой же хрупкий, трогательный и прекрасный.

       И пусть этой ночью мы с тобой встретимся снова. Хотя бы в моих снах.

       Роза распустилась.

       Ярко-алая, вся в капельках утренней росы, со снежно-белой чашечкой и золотистыми тычинками. И аромат такой чудесный, что словами не описать.

      - Какая же ты красавица! - прошептал я, глядя на это чудо природы. - Прямо поцеловал бы тебя!

      - Гыыы! - глумливо захохотали за моей спиной.

       Я повернулся. В нескольких метрах от меня стояли Логан, братцы Дит и Дет и еще один кадет Берн - несуразный детина с маленькими свинячьими глазками и вечно воспаленными от бритвы щеками.

      - Садовник, ха! - воскликнул Логан. - Цветочек вырастил! А подарить некому. Любимая далекооо.

      - А вот это, мастер Логан, не твое собачье дело, - ответил я, пытаясь обуздать темную злобу, охватившую меня. - Что хочу, то и сажаю, кому хочу, тому дарю.

      - А мы-то поначалу башку ломали, чего он каждый день по вечерам в парк ходит, - кривя рот, сказал Дит. - Нежное сердце, чистая девственная душа!

       Все четверо снова заржали. Я вполне овладел собой, так что самое время уходить. Нечего с этим быдлом объясняться.

      - А ты ведь даже не спросил, чего цветочек твой так пышно расцвел! - кинул мне в спину Логан. - Ты ведь нас за такую красоту должен поблагодарить.

      - Не понял, - я медленно обернулся и шагнул к оруженосцу. Тот побледнел, но Дит, который, похоже и затеял весь этот спектакль, подтолкнул его в спину - мол, не робей.

      - Ой, позаботились мы о твоем цветочке, ой позаботились! - просюсюкал осмелевший Логан.

      - Слушай, мартышка прыщавая, - сказал я, чувствуя, что злость начинает возвращаться, - ты кончай меня подкалывать. Я этого не люблю.

      - Никаких подколок, любезный мастер Эвальд, - с издевательской вежливостью вставил Дит. - Мы и в самом деле хотели сделать вам приятное. И немало потрудились, чтобы ваш чудесный цветок рос побыстрее. Мы, все четверо присутствующих - как бы это сказать поделикатнее, - исключительно из чувства приязни к вам, по ночам ходили не в нужник, а несли свое жидкое сокровище сюда, к этому цветку. Поливали его усердно и обильно, и наши труды не прошли даром. Видите, как он красиво расцвел?

      - Что?! - Я почувствовал, что у меня темнеет в глазах. - А ну повтори, гондон, что ты сказал?

      - Что слышал, - глумливая улыбка сошла с наглой морды Дита. - Что теперь скажешь, прощелыга, безродная рвань?

       Я не сказал ничего. Говорить уже не мог - лютое бешенство требовало поставить обнаглевшую дрянь на место. Кадет Дитрих не успел среагировать. Мой удар пришелся прямо в нос сволочуги, ломая его. Поганая тварь только успела хрюкнуть от боли - и получила второй удар, прямой левой, в подбородок.

       Эх, как я оторвался! Берн, видимо, приглашенный в эту кодлу специально в качестве танка, призванного раздавить меня в случае чего, едва не попал мне в лицо своим здоровенным кулаком, но я успел увернуться, и так врезал ему пяткой по голеностопному суставу, что гнида завыла дурным голосом. Пока он тряс парализованной ногой, я занялся Логаном. Сучонок, видя как я обошелся с Дитом, бросился наутек, и рванул за ним через весь плац, не обращая внимания на крики сбегавшихся со всех сторон людей.

       Я его догнал. Толкнул руками в спину, заставив с разбегу уткнуться рожей в крепко утрамбованную землю плаца. А потом благословил его ногой по почкам. Раз, другой, третий. От души благословил, от всего сердца. Чтобы неделю, падла, кровью мочился. Такой же алой, как цветок, который они опоганили.

      - Получи, сука! - приговаривал я, пиная оруженосца. - Получи! И еще получи!

       Странно, но первое затмение прошло, и мой мозг работал ясно и четко. Я видел, как Логан корчится и вопит под моими ударами, и испытывал невероятное, неземное облегчение. Чаша переполнилась, вся чернота, вся грязь, что копилась в душе долго-долго, вырвалась на свободу. Я не просто бил стервеца - я восстанавливал справедливость.