Сестры Горские - Кандыба Федор Львович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/46
• Следующая

Катя Драпкина, в свою очередь, увидела Раю, стоявшую у дверей, приветливо помахала рукой и поднялась, чтобы пойти ей навстречу.

Но тут прозвучал голос великана, похожий на гром, и самый большой из громкоговорителей сказал, перекрывая шум, стоявший в комнате:

— Внимание, друзья, немного тише! Катю Драпкину прошу пройти вместе с ее телевизором в комнату испытаний. Я буду ждать ее там.

Это инструктор радиомастерской был принужден таким способом разговаривать со своими радиолюбителями. Иначе, чем через микрофон и громкоговоритель, его бы никто не услышал.

Катя попросила жестом извинения у Раи и исчезла вместе со своим аппаратом в соседней комнате.

Рая, еще раз окинув глазом удивительную мастерскую, уже собиралась итти дальше, когда тот же большой громкоговоритель заговорил голосом Кати Драпкиной:

— Рая Горская, зайди к нам в комнату испытаний, здесь есть на что посмотреть!

Войдя в соседнюю комнату, Рая поняла, к чему относилась надпись, которую шутники вывесили на дверях мастерской. В этой комнате было тихо и просторно. Около сложных аппаратов сидело трое мальчиков и девочек с наушниками на головах. Катя Драпкина, тихонько разговаривая с инструктором, устанавливала свой телевизор.

— Ты хотела посмотреть, что мы делаем? — обратилась она к Рае шопотом. — Мы покажем тебе сейчас передачу футбольного матча из Москвы.

Катя опустила штору на окне и погасила свет. Остался освещенным лишь небольшой экранчик, на котором мелькали фигуры футболистов, гоняющихся за мячом.

— Нет, Катя, это еще не то, что нужно. Придется тебе еще поработать. А твоей гостье мы покажем вот что, — сказал инструктор, щелкая выключателем.

На стене прямо перед Раей засветился экран, большой, как в кино. На нем появилось изображение той самой футбольной площадки, но четкое и во много раз увеличенное. Были ясно видны напряженные лица игроков, и полосатые майки, фигуры зрителей, неослабно следивших за каждым движением мяча. Трудно было поверить, что видишь то, что происходит сейчас за много сотен километров отсюда, а не заснято раньше на кинопленку.

— Замечательно! Я никогда ничего подобного не видела, — вырвалось невольно у Раи.

— Смотрите, если хотите, а мне надо возвращаться в мастерскую, — сказал инструктор и ушел, оставив Раю и Катю около экрана.

— Послушай, Драпкина, — спросила Рая, — почему у вас в той комнате такой шум, а здесь разговаривают шопотом?

— Потому что там работают, а здесь мы испытываем наши конструкции, слушаем далекие станции, и наши коротковолновики разговаривают со всем миром. Вот этот парень, Левка, кажется, наконец, связался со своим канадским приятелем. Хочешь послушать, как они будут беседовать?

Однако Рая отрицательно покачала головой. Ей надо было торопиться.

Рая была уже несколько утомлена чудесами, и ей было немного досадно, что она потеряла на них целый вечер. Ей предстояло еще возвращаться на дачу и готовить уроки на завтра. Эта перспектива не слишком привлекала Раю, и девочка впервые пожалела о том, что они так поторопились с переездом на дачу. Времени у Раи оставалось мало, и она отправилась на розыски руководителя механической мастерской Макарова, которого ей назвала Катя Драпкина.

Мишка Гольфштрем вместе с Валей путешествовали по станции приблизительно так же, как Рая. Как было условлено, они встретились после обеда и поехали сюда вдвоем, чтобы разрешить свой вчерашний спор.

Валя был немного удивлен тем, что его встретило здесь. Он никогда не видел ничего подобного и даже не представлял себе, чтобы детская техническая станция могла быть такой большой и разнообразной.

Ему приходилось напрягать всю свою фантазию, чтобы отвечать на нападения Мишки, торжественно показывавшего ему все здешние удивительные вещи, и убеждать Гольфштрема, что в Ленинграде все гораздо лучше.

Особенно тяжело было придумывать примеры. Валя не хотел ограничиться утверждением, что в Ленинграде всего больше и все лучше. Это, конечно, было бы самое легкое; например, здесь в комнате два окна, а там четыре, у вас автомобили полутораметровые а у нас двухметровые, и так далее…

Нет, этот стиль был недостоин Вали. К тому же Мишка уже был настроен несколько подозрительно. Когда Валя отшатнулся, испугавшись механической лягушки, он спросил со скрытой насмешкой:

— Неужели у вас в Ленинграде лягушки не больше этой?

Эта тактика не годилась. Вале приходилось выдумывать совсем новые, необычайные вещи, вроде собственной автоматической телефонной станции и телефонов в каждой комнате, фотоэлементов на крыше, освещающих и отапливающих всю детскую техническую станцию электрическим током, настоящего велосипеда, который может сделать себе каждый из юных техников, или ракетных двигателей, которыми приводятся в движение модели.

Трудно передать, каких усилий стоило Вале удержать взятый тон, как чертовски тяжело было если не убедить Мишку, то хотя бы сохранить его уважение к столичному гостю.

Внешне Валя держался вполне солидно и выслушивал все, что ему рассказывал Мишка, равнодушно и с таким видом, будто он все это давно знает и это даже успело ему слегка надоесть.

А Мишка, задетый словами Вали о ракетных двигателях, повел гостя в лабораторию, где молодые пиротехники готовили фейерверк ко дню окончания занятий в школах.

— Ну разве же это ракеты? — начал было Валя, глядя на мерцающее сияние бенгальских огней.

Но Миша как раз в этот момент увидел Раю Горскую, привлеченную сюда теми самыми цветными лучами, которые она видела с улицы, когда подходила к станции.

— Ага, Рая! — бросился он к приятельнице, совсем забыв о Вале. — Наконец-то! Идем, я тебя познакомлю с инструктором Макаровым.

— Я как раз его и ищу, — ответила Рая. — Тем лучше, — схватил Мишка ее за руку и потянул за собой в коридор, а затем в механическую мастерскую.

Валя не заметил, что Мишка ушел. Он продолжал говорить, обращаясь к Гольфштрему:

— …и мы тогда приспособили ракету к модели самолета. Это был ракетный самолет, одновременно являющийся фейерверком.

Тут рядом с Валей вспыхнул магний, с помощью которого юные фотографы снимали друг друга. Отшатнувшись от неожиданности Валя увидел, что Мишки нет и он разговаривает сам с собой, как сумасшедший. Сконфуженный и сердитый, он поспешил уйти под дружный смех фотографов.

— Вот та самая Рая Горская, о которой мы с вами говорили! — торжественно представил Раю Мишка Гольфштрем инструктору.

— Очень рад, — сказал густым басом высокий бородатый инструктор. — Слышал о тебе, слышал. Так что, чертежи твоей машины у тебя с собой?

— Нет. Вообще чертежей нет, — ответила немного испуганная бородой и басом девочка.

— Значит, надо сделать! Начинать нужно всегда с чертежей. Завтра приходи пораньше, и начнем.

Проходя по коридору, Валя увидел Мишку, увлеченного разговором с Раей.

«Опять эта проклятая девчонка! Нигде от нее покоя нет», подумал злобно Валя.

На следующий день детская техническая станция показалась Рае Горской уже далеко не такой романтичной, как накануне. Еще в поезде Мишка Гольфштрем объяснил ей, что обозначали все вчерашние чудеса.

Механический швейцар, который, как после вспомнила Рая, говорил голосом старшей вожатой Маруси Синеоковой, был достаточно простой комбинацией фотоэлемента, электромотора и громкоговорителя, передававшего механически записанные фразы.

Глазами этому механическому швейцару служил фотоэлемент. Подходя к дверям, каждый посетитель незаметно для себя закрывал свет, падающий на фотоэлемент. Фотоэлемент включал ток, пускал в ход мотор, открывавший дверь, и механизм, передающий голос на громкоговоритель.

Это был просто автомат. А голосом Маруси Синеоковой он говорил потому, что радисты специально пригласили свою вожатую на станцию и просили поговорить и посмеяться так, чтобы это производило таинственное и приятное впечатление. Теперь голос Маруси, усиленный громкоговорителем, приветствовал каждого приходившего на станцию, в том числе и ее самое.

• Предыдущая
• 18/46
• Следующая