Вейн - Живетьева Инна - Страница 14
- Предыдущая
- 14/28
- Следующая
– Азат! – сдавленно крикнул Юрка, попытался перехватить цепочку, но только резануло ладонь. – Не надо!
Парень, не слушая, тащил за собой. Следом бежала Калима, толкала в спину.
Между юртами плясал шаман. Он трясся всем телом, притопывал и тянулся к небу. Скрюченные пальцы царапали воздух. В нескольких шагах стоял Обрег, гневно раздувал ноздри. Подбегали жузги, сбивались в толпу, не решаясь пересечь невидимую границу. Шаман бился и корчился в очерченном ими круге.
Азат остановился, намотав на кулак цепочку.
– Это проекция, да? – дернул его Юрка.
– Может быть. Шаман чует, но не может понять, где она – далеко или близко.
Старик шарил ладонями по земле. Длинное одеяние волочилось за ним, собирая навоз. Седые волосы выбились из-под шапки и пачкались в пыли. Вдруг шаман замер, упершись безумным взглядом Юрке в лицо. От страха перехватило горло.
В наступившей тишине слышалось хриплое дыхание шамана. На губах у него высыхала пена.
Резко спросил что-то Обрег, и старик подпрыгнул, вырвал цепочку у Азата. Толпа расступилась. Мелькали одинаково круглые, раскосые лица. Визжали под ногами собаки. Взметнулся грязный войлок, и Юрку втолкнули в темную, пропахшую сладковатым дымом юрту.
Тускло светились угли, только они освещали жилище шамана, сверху на решетчатый круг была наброшена шкура. Старик нырнул в сундук, полетело тряпье. Юрка попятился, но его схватил за плечи Азат.
– Не бойся, – негромко произнес жузг.
Юрка в бешенстве оглянулся на него.
– Он будет говорить с богами. Покажет им тебя. Скажет: мы на ваших землях, мы помним о вас. Вот наш дар, хотите – берите, но не карайте.
Шаман прыгнул к очагу. Теперь он напялил другую шапку, громоздкую, украшенную рогами. Лицо закрывала повязка с бахромой, в прорезях посверкивали глаза. Старик бросил на угли сушеную траву и завыл, раскачиваясь взад-вперед. Тень на стене повторяла его движения. Вой становился все громче, сгоревшая трава воняла. «Обкурился, – брезгливо подумал Юрка. – Торчок хренов». От сладкого дыма кружилась голова.
Пальцы, измазанные чем-то жирным, коснулись щеки. Засмеялся в лицо шаман.
Брызнуло светом – старик откинул полог, и Азат выволок пленника наружу. Их ждали. Мужчины оседлали коней, женщины держали ребятишек, и даже собаки суетились тут же. Они заворчали, когда из юрты выкатился шаман с огромным бубном. Гулкие удары отдавались через землю в пятки и колебаниями проходили по всему телу. Юрка почувствовал, как сердце начало биться в такт. Быстрее кружился шаман – быстрее пульсировала кровь. Уже шумело в ушах, не успевало дыхание. Юрка хватал пересохшими губами воздух.
Тишина. Замерло растерянное сердце, и несколько жутких мгновений казалось, что оно не застучит больше.
Шаман лежал ничком, похожий на убитую птицу с потрепанным оперением.
Обрег шагнул вперед и ткнул рукоятью плети, указывая на дальнюю часть аула.
– Хей-е! – отозвались мужские голоса.
Всадники лавиной потекли между юрт. Закричали мальчишки, бросились следом.
– Пойдем, – сказал Азат.
Из толпы вынырнул Ичин, пристроился рядом. Быстро глянул на пленника и отвернулся.
В полукилометре от стойбища начертили на земле круг. У границы его гарцевали всадники, посматривали друг на друга задиристо.
– Это чего? – хмуро спросил Юрка, вытирая лицо футболкой.
– Аударыспак. Игра, соревнование. Боги не стали путать мир, но шаман чувствует их гнев. Он пообещал дар, а сейчас наши воины покажут себя, какие они сильные, ловкие и храбрые. Может, боги перестанут сердиться.
Юрка хмыкнул.
По знаку Обрега всадники ринулись в круг и сцепились там, подняв пыль. Ревела толпа, подбадривая и ругая. На взгляд Юрки, это походило на обыкновенную драку, и на месте богов он бы еще больше разгневался на таких придурков.
То один, то другой жузг оказывался на земле. Лавируя между копыт, выползал за границу. Наверное, второй раз садиться в седло было запрещено, хмурые парни подзывали коней и уходили.
Юрка поскреб под ошейником. Саднило, хотелось откашляться, но стоило напрячь горло, и проклепанная кожа давила на кадык.
В круге остались двое. Они сшиблись, ухватили друг друга за бока. Кони их смотрели злобно и пытались кусаться. Рывок! Все, последний противник оказался на земле. Победитель, сам еле удержавшийся в седле, гордо выпрямился и поехал к Обрегу. Юрка сплюнул.
Ичин сидел на корточках и с завистью смотрел на парня, склонившего перед бием голову.
Вчера утром на степь наполз туман, и лошади брели в нем по колено, недоверчиво принюхиваясь. Вместе с туманом пришли звуки – колокольный перезвон. Сначала монотонный, размеренный, он постепенно усложнялся, вплетая высокие голоса. Звон плыл над степью, чудный, странный для здешних мест. Солнце быстро подъело прохладную муть, а колокола все не унимались, и звук их становился громче – Дан ехал в сторону проекции.
Вскоре над степью поднялась беленая стена. Зыбкая – трава просвечивала сквозь нее. В арочных проемах виднелось затканное тяжелыми облаками небо. Над арками поблескивали золоченые купола с прямыми крестами, на них лежал снег. Белые хлопья проплывали вдоль стены и исчезали, не коснувшись земли.
На Взгорский монастырь это походило мало, но Дан все равно остановился. Такая проекция не опасна, а звонарю разве что запах почудится, и он скажет: «Эк уже на весну заворачивает».
«Надо заехать к отцу Михаилу», – подумал вейн. Нехорошей вышла последняя встреча.
Маленькие, зазвонные колокола один за другим замолкали. Явственнее слышались басовитые голоса благовестников и подзвонных. Дан зажмурился. Ну вот, теперь похоже. Кажется, обернись, и увидишь затопленный перешеек, превративший полуостров в остров.
…Худой инок греб умело. Десятилетний Дан сидел на банке и презрительно щурился на монастырские стены. Сдалась ему эта школа! Он сам по себе вейн, подумаешь, ориентиров не знает, наберет постепенно. Вот возьмет и уйдет. Пусть попробуют удержать.
Лодка ткнулась в деревянный причал, инок кинул веревку.
– Вылезай.
Дан выпрыгнул, заставив борт удариться о доски. Затолкал кулаки в карманы штанов, отчего те скособочились и открыли грязные, в цыпках, лодыжки. Оттопырив нижнюю губу, оглядел изрезанный тропками склон и лестницу, ведущую к церкви. На верхней ступени ждал священник в теплой рясе.
– Отец-настоятель. Иди к нему.
Дан выпятил грудь с тощей низкой амулетов и не подумал двинуться с места.
Это был то ли одиннадцатый, то ли двенадцатый приют на его памяти. Предпоследний избавился от драчливого сопляка через полгода. В последнем попечитель начал рассылать письма уже через три месяца. Он предлагал вместе с Даном полную смену одежды и два мешка муки, в характеристике указывал несомненные творческие наклонности воспитанника, упоминал о его остром уме. Увы, никто не хотел принимать это сокровище под свою крышу. Наверное, в конце концов его бы продали на рудники – не со зла, с отчаяния, – но тут подвезло с даром, и попечитель быстренько сплавил пацана во Взгорский монастырь…
Вейн тронул каблуками бока Кыся.
Призрачная звонница осталась за спиной. Какое-то время еще пахло мокрой землей и снегом, потом пересилил степной дух. Вскоре замолчали и колокола.
Так было вчера, а сегодня от пустынной дороги тянуло жаром и бензиновой вонью. На западе открылась устойчивая проекция, и ветер дул с той стороны. Кысь, вбирая ноздрями непривычные запахи, нервничал. Да и Увалень мотал башкой, натягивая повод.
Вейн завязал голову тряпкой, низко спустив ее на лоб, но соленые капли все равно стекали на лицо. Смахнул их ладонью, поморгал. Глаза слезились. Ночью укусила мерзкая гадина, заползшая из неведомых земель. Попробовала его кровушки и издохла, судорожно растопырив лапы. Яд из ранки он отсосал, но еще лихорадило, и было больно смотреть на солнце.
Человека Дан заметил поздно. Тот грузно, точно медведь, поднялся и наставил на вейна ружье. Кремневое, и это означало, что оно может выстрелить. «Шатун» истекал потом в меховой куртке и теплых штанах, заправленных в унты.
- Предыдущая
- 14/28
- Следующая