Степные волки (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 6

– Кто здесь? – выхватив оружие, крикнул он в темноту.

Тишина. Ответа нет, и герцог, скинув с лица лечебную маску, крикнул громче:

– Стража, ко мне!

И вновь ничего, ни шороха, ни звука, никто не торопился к герцогу, словно никто не слышал своего повелителя. А между тем в углу опочивальни темнота сгустилась, и казалось, что протяни в эту черноту руку – и наткнёшься на преграду. Дрожащей рукой герцог нащупал на ночном столике поджиг, созданную далеко за морем механическую игрушку-диковину, и, клацнув колёсиком, подпалил фитили трёх свечей. Неровный желтоватый свет озарил опочивальню, и только в одном из углов тьма сгустилась сильней, и свет не мог её пробить.

– Кто здесь? – слегка дрогнувшим голосом повторил герцог.

Клок тьмы приблизился к нему и, зависнув, замер возле кровати. Герцог Конрад трусом никогда не был, но то, что пришло сегодня к нему в гости, не было живым врагом. Значит, кинжал ему вряд ли поможет.

Сердце герцога бешено колотилось, и Конраду стало страшно. Однако он собрался с силами и выставил перед собой кинжал, как последнюю преграду перед непонятной чернотой. Всё, что он сейчас мог сделать, – молиться богам-прародителям. И хотя в этом он никогда не был силён, пересохшими губами Конрад зашептал единственную молитву, какую знал:

– Великий наш прародитель и заступник бог Белгор. Отомкни врата небесные, помоги потомку твоему. Напитай тело и душу силой своей. И, выйдя из меня, да разрушат силы эти всё зло, направленное против меня, и сокрушат коварство недругов моих. И обратится зло против зла, на врагов моих. Славный Белгор, помоги, и мы не забудем предка своего. Слава!

Герцог осенил себя святым кругом и немного успокоился. А кусок тьмы продолжал висеть на одном месте, ничем не угрожая ему, и Конрад в очередной раз громко спросил:

– Кто ты или что? Отвечай!

Тьма зашевелилась, и в ней проступило скуластое лицо, которое герцог тщетно пытался забыть.

– Булан, это ты?! – изумлённо вскрикнул он и выронил кинжал.

Лицо в клочке тьмы исказилось злой гримасой, и раздался мертвенный равнодушный голос:

– Ты предал меня, Конрад. А ведь когда-то ты братом называл и в дружбе клялся. Пришло твоё время, герцог Штангордский. Ты не представляешь, как я умирал. В каких муках корчился и что отдал за то, чтобы ещё раз посмотреть в твои глаза.

– Меня вынудили! – вскричал Конрад Третий. – Рахи захватили мою семью, и я отослал тебя в ловушку. Так всё и было, поверь! И всё ещё можно исправить, ведь есть дети. Мы растим их, холим и воспитываем. Они вырастут и смогут перебороть колдовство рахов. Дай мне шанс, Булан! Умоляю тебя! Во имя былой дружбы!

– Нет, Конрад. – Голос призрака был печален. – Это не в моих силах. Кроме меня тебя прокляли все те, кого ты выдал рахам на смерть. Их тысячи, много тысяч женщин и детей, которых принесли в жертву Ятгве. Алтари несколько дней не высыхали от крови, и каждый из тех, кто там умирал, проклял тебя и весь твой род. Но всё ещё сильна была твоя удача, да только и она иссякла. Понимаю, почему ты прикарманил себе казну дромов. Понимаю, зачем ты выдал меня. Но ведь никто не заставлял тебя выдавать на смерть беженцев. Ты спас сына и жену, но погубил свой народ. Твоя жена понимала, какой ценой и благодаря чему она осталась жива. Поэтому и угасла, как свеча, прикрывая твоё клятвопреступление своей жизнью.

Герцог скатился с кровати и, став на колени перед духом давно умершего вождя воителей, прошептал:

– Дети, Булан. Есть дети. Пусть это зачтётся мне. Булан, ещё есть возможность что-то исправить. Но я должен жить.

– Дети! – Призрак горько засмеялся. – Их осталось чуть больше сотни, а была полная тысяча. У этих юных дромов свой путь, и как они его пройдут, зависит только от них самих. Пусть они уже через многое прошли: испытали холод, голод, унижения. А впереди их ждёт ещё больше. Никто из богов не будет помогать им напрямую, ибо не ведают они богов, ни своих, ни чужих. Но именно они решат судьбу Штангорда, принесут гибель твоему народу или спасение. А тебе осталось жить всего один час, и распорядись временем с умом. Всё, что я хотел тебе сказать, сказано, и моё время в мире живых ограничено. Прощай, Конрад. Мы больше не встретимся, ибо у каждого своё место после смерти, свой рай и своё пекло.

Призрак Булана всё той же тёмной кляксой скользнул в угол, из которого вышел в мир живых, а затем раздался резкий хлопок воздуха, и он исчез.

Герцог Конрад упал на пол, и кулаки его бессильно ударяли в бездушные восточные ковры, которые покрывали каменный пол. А потом он поднял голову к потолку и прокричал:

– Боги! За что?! Пусть я виновен, так покарайте меня одного! Но почему должны погибнуть мой народ и моя кровь?!

Ответа не было. Зато в опочивальню с обнажённым оружием влетели охранявшие покой герцога стражники.

– Что случилось, ваше сиятельство? – склонился над герцогом капитан дежурной смены. – Может, вызвать врача?

– К бесам всех врачей! – выкрикнул герцог. – Моего сына сюда, живо! И верховного жреца бога Белгора!

Стражники унеслись разыскивать жреца и молодого герцога, а по замку разнеслось:

– Герцог смертельно болен! Война! Пожар! К оружию! Измена! Стража, на помощь герцогу! Скорее врача!

Конрад понимал, что он находится в своём уме и памяти. Поэтому знал, что призрак Булана – не морок, насланный неведомым колдуном. А ещё он чувствовал, как по каплям жизнь покидает его. Минута проходила за минутой, ничего уже не изменить, но именно в этот момент Конрад окончательно успокоился. Он смог собраться с мыслями и решить для себя, что нужно сделать и сказать перед смертью.

Верховный жрец Белгора достопочтенный Хайнтли Дортрас вошёл первым. За ним по пятам в опочивальню влетел единственный сын герцога и его наследник, будущий Конрад Четвёртый.

– Что случилось, милорд? – спросил жрец.

– В чём дело, отец? – вторил ему сын герцога.

Конрад Третий сел на своё ложе и усталым голосом сказал:

– Присаживайтесь, у нас есть полчаса, и я должен многое поведать.

Жрец и сын герцога расположились в креслах, и Конрад начал свой рассказ:

– Это случилось ещё до твоего рождения. – Герцог взглянул на сына. – После того как бордзу получили отпор в Фергоне, они собрали все свои силы и рванулись на вольные герцогства. Первым пал Ангрил, вторым – Перенгар, третьими на очереди были мы. Бордзу были сильными и суровыми бойцами, и огромная орда смела бы нас с доски истории, словно пушинку. Нам требовались союзники, и единственные, кто мог дать отпор захватчикам, оказались дромы. Поэтому я попросил кагана Бравлина оказать нам помощь, и он не отказал.

Войска каганата пришли на помощь, и бордзу были истреблены. Они отступили в пустыню, из которой вышли в мир, и с тех пор не появлялись в наших пределах. Прошло время, в каганате воцарились рахи, и я, следуя своей клятве, оказал посильную помощь дромским беженцам. А потом родился ты, мой первенец, и предательством рахи смогли захватить твою мать и тебя в заложники. Они выдвинули всего одно требование – выдать всех степных воинов. И что мне оставалось делать? Я стал предателем. – Герцог закашлялся, но быстро справился с собой и продолжил рассказ: – Мне было страшно, и даже когда вас вернули, то и тогда я боялся. А всё потому, что считал – проблема дромов не исчезла, и они могут навлечь несчастье на наш народ, на меня и мою семью. Это сейчас понимаю, что был не прав. Но тогда я принял жёсткое решение, и все беженцы были изгнаны за пределы моего герцогства. Конечно же большую часть несчастных изгнанников тут же захватили рахи и принесли в жертву своему богу. И остались только малолетние дети гвардейцев, о которых я забыл. А когда прошла зима, я пришёл в ужас от того, что натворил, но менять что-либо было поздно. Дромы погибли, а из детей гвардейцев мало кто пережил лютые холода. Ну а потом была война с рахами, и моё войско, не имея поддержки степняков, два раза было разбито наголову. После чего я посчитал, что искупил свою вину кровью наших воинов. Однако это не так, и пришёл мой час.