Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ) - "Душка Sucre" - Страница 68
- Предыдущая
- 68/76
- Следующая
Ее настроение было типично-агрессивным, что было странным. Обычно перед вечеринками оно у нее зашкаливало, конечно, в ее извращенной манере, полной сарказма и иронии, но в последнее время то ли она изменилась, то ли я отдалилась от сестрички. Но что-то было не так, и я это чувствовала.
А может все дело в том, что теперь все мои мысли заняты только одним человеком, который безбилетно катается зайцем по маршрутам моих извилин и путает их сильнее. Шпана, одним словом.
Полностью насладиться своими грустными мыслями мне не давали Леся и ее мама Нина Павловна, которая и сама была рада помочь. Леся шепнула мне на ухо, что ее «маман в моде ни бум-бум», так что она настоятельно советовала мне не пренебрегать советами самой Леськи, а вот тети Нинины вообще пропускать даже не мимо, а сквозь уши.
Таким образом, я оказалась облачена в бежевую фатиновую пачку чуть выше колена и черную кофточку. Поверх нее на меня надели болеро со стразами. Несмотря на то, что лето все еще радовало теплом, мои ноги были безоговорочно затянуты в бежевые безузорчатые колготки, а ступни были увенчаны каблуками из личной коллекции модницы Радуги, которая обещала меня прибить на месте, если «драгоценные ботильоны от Джимми Чу получат хоть масюсенькую царапинку» или «хоть один стразик от них отвалится». Я ей ответила, что пусть они будут хоть производства самого Чингачкука, но если я в них навернусь, то пусть только попробует не навещать меня в реанимации. Нина Павловна прервала нашу дружескую перепалку, всучив мне в руки черный клатч.
Что касается волос, то тут особо не мудрили – просто распустили и расчесали. И без макияжа также не оставили, добрые люди, чтоб их. Дымчатый раскрас век, почти такой же, как и на той фееричной вечеринке, после которой я зареклась шляться по подобным мероприятиям, мне шел. Правда, превращал меня в совершенно иного человека. Словно вот я была котенком, и парой взмахов кисточки для туши и росчерков аппликатора для теней я превратилась в тигрицу. А бесцветный блеск лишь добавил моим губам пикантности.
Руки мои, вновь отбеленные от всяких надписей, вновь приняли божеский вид. Леся намеревалась опять разукрасить мою татушку, но я не позволила. Но противостоять связке серебристых браслетов семидневок не смогла.
Когда Соня меня увидела, покинув, наконец-то, балкон, то смерила недовольным взглядом:
– Ты типа глэм-бэйба, да, детка?
Ну как я могла противостоять этим двум вихрям? Так что, видимо, Соня права. Я нерешительно развела руками, подтверждая, что так оно и есть. Сестра лишь фыркнула, как ежик. Сообщив, что Олли уже ждет нас внизу, она надела кроссовки и, не дожидаясь меня, подорвалась на крыльях любви к своей второй половинке, вероятно, желает отхватить момент для уединения.
Но, к моему удивлению, Соня дожидалась меня на первом этажу и грозилась убить одним только взглядом:
– Ты звезда что ли? Я тебя, знаешь, сколько жду?
– Я думала, ты с Олли хочешь побыть.
– Ой, какая ты заботливая, сестричка, – огрызнулась Соня. – Пошли уже. А то уедет принц на своем Запорожце и придется нам на маршрутке добираться. Сомневаюсь, что ты выдержишь на своих шпилищах.
– Я тоже… – вздохнула я, и мы поплелись к Оливеру.
– Офигенно выглядите, девчонки! – встретил их Оливер, чмокнув каждую в щеку и услужливо открывая им дверцы.
Соня села рядом с ним на пассажирское сидение, а Лена комфортно устроилась на заднем. Там ей нравилось даже больше, чем спереди.
Он старался не показывать, но Лена сразу привлекла его внимание, как только они вдвоем вышли из подъезда. Соня же сегодня была такой же, как и вчера, как и все дни, что он ее знал. Непокорность и вызов миру, нежелание «выпендриваться», надевая каблуки и платья – от нее этим разило за километр. Но в этом и была ее изюминка. Лена же была как бабочка в коконе, изредка распускающая крылья, чтобы размяться, но затем вновь прячущая их обратно в кокон, будто боялась, что ей их могут обломать. Но, тем не менее, она привязана к Тёмке, а совсем не к нему, как Соня, точнее, как Соня хочет ему показать.
Несмотря на радушие водителя, атмосфера в салоне стояла несколько напряженная.
– Обалденно выглядите.
– А ты прямо источаешь комплименты, – буркнула Соня, не следящая за языком.
Она и грубить-то ему не хотела, но язык сам выдавал всю информацию, что вертелась на языке.
– А ты ферромоны, – парировал он.
– Ты на что намекаешь, извращенец? – набычилась Саннетт, а Лена тихонько засмеялась. – Чего ржем?
– Вы такие милые.
Лена, пребывающая в своем мирке, как считали все, кто знал ее, иногда говорила странные вещи. Совсем нелогичные. Так и подумала Соня. Да и Оливер ничего милого в перебранке не находил. Но ему нравилось так трепаться с рыжеволосой.
– Тараканы тоже милые.
– Кому как, – скорчила рожицу отвращения ее сестра.
– Во-во. И я о том же, – Сонька назидательно подняла вверх палец.
Оливер особе не наряжался ради вечера, и они с Соней в своей повседневной одежде смотрелись органично. Так думала Лена, наблюдая за ними с заднего сидения. А вместе с тем грустила, что у всех есть их половинки, только она одна неприкаянная.
Дорога много времени не заняла. А по прибытии никто из машины выбираться не спешил.
– Ты, Лен, иди, мы сейчас, – сказала сестре Соня.
Та намек поняла, решив, что сестренка все же хочет остаться наедине с любимым. Это просто сначала стеснялась, но сейчас лед растоплен, так что вперед и с песней. Она утопала на своих опасных шпильках, договорившись встретиться с ними у барной стойки. В каждом клубе атмосфера была разной, интерьер отличался и, вообще, одинакового не было ничего – каждый владелец старается выделиться, но вот барная стойка всегда на самом видном месте. Поэтому и договариваться встретиться около нее – беспроигрышный вариант.
Стук ее каблучков стих, и Соня совсем спокойным голосом начала разговор, который не планировала, но чувствовала, что именно сейчас самый подходящий момент для него.
– А знаешь, я не люблю оливки, – явно намекая на аналогию имени парня и «этих противных скользких зеленых какашек», заявила Соня.
– Зато я люблю.
– И что? – недоуменно вскинула она брови.
– А ты разве не слышала про теорию оливок?
– Что за бред?
Ей очень хотелось еще и палец к виску приставить и покрутить, присвистывая. Но Оливера этим было не пронять, тем более, что он поведал девушке весьма интересную теорию:
– Ты не любишь оливки, а я их обожаю, значит, мы идеальная пара! Я буду есть оливки из твоего салата, из твоей пиццы…
– Выковыривать что ли?
– Ты можешь сама их мне перекладывать.
Саннетт лишь хмыкнула, представив как ногтями вышкрябывает ненавистные оливки и, словно заправский жонглер, закидывает их в раскрытый рот Оллика-щенка.
– И долго ты на оливковой диете протянешь, мачо?
– Всю жизнь, – излишне пафосно ответил парень.
– Ты еще пяткой в грудь себя тресни, – на его округлившиеся глаза и немой вопрос «на фига?», она не замедлила с ответом: – Чтобы впечатлить меня.
Оливер беззлобно усмехнулся, не отводя взгляда от лица Сонечки. Эти пикировки со взбалмошной и даже взрывной девушкой ему нравились. Она была живой, без масок – все читалось на ее лице. Может дело в ее возрасте, хотя не намного он ее старше, а может дело в том, что в семье Матвеевых все девушки такие… искренние что ли? Настоящие. А не как те анорексичные куклы, которые тоннами виснут на нем.
Сестры разные, как инь и янь, но под щедрым слоем брони из их характеров, манер, мыслей… возможно ли, что под всем этим и Соня, и Лена имеют одинаково чистые сердца, как у одной из них? Ленино сердечко словно прозрачная слеза. А что с сердцем Сони? В девчонках же течет одна кровь, но значит ли это, что одна девушка может заменить собой другую? Они ведь и влюблены обе в одного и того же придурка, его братца, который порой забывает о своих обещаниях.
Он перевел взгляд на приборную панель, а пальцы его своевольно выбивали известный мотив у себя на коленке. Грустно улыбнувшись самому себе, будто неимоверно огорчен этим фактом, Оливер даже несколько виновато сообщил ей:
- Предыдущая
- 68/76
- Следующая
