Сердце вьюги - Глушановский Алексей Алексеевич - Страница 41

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая

– А что тебе мешало поучаствовать в штурме? – переспросил Рау, поворачиваясь к картинно надувшейся девушке. Снежный эльф отчаянно пытался сообразить, является ли высказанная носительницей амулета божественной силы обида настоящей (в этом случае инстинкт самосохранения настойчиво требовал как можно скорее данную обиду загладить и впредь держаться подальше от столь неуравновешенной особы) или же это проявление странного человеческого обычая под названием «юмор», познать все тонкости которого альфар до сих пор не мог.

Впрочем, короткий взгляд на ауру носимого Софией амулета его успокоил. Признаки активации отсутствовали, а значит, ее слова насчет обиды были неправдой. Скорее всего, не осознанной ложью, а просто проявлением того самого загадочного человеческого «чувства юмора». Вообще странный людской обычай говорить ложь не для выгоды или по необходимости, а просто для развлечения, называя это «шуткой», долгое время оставался для альфара совершенно непонятным, даже несмотря на полученное от Ольги знание обычаев этого мира.

Однако, в конце концов заметив, сколь важную роль играет обман и умение его раскрывать в человеческом обществе, он объяснил себе существование шуток одним из методов тренировки, после чего прекратил обращать на них внимание. Вот и сейчас он просто задал вопрос, терпеливо дожидаясь ответа от обескураженной девушки

– Так… Они ж как лошади ломанулись, не угнаться было,– наконец нашлась растерявшаяся от такой постановки вопроса София.– Раз-раз – и все уже мертвые…

– Ну… тогда сходи тела попинай, если очень хочется.– И, заметив изумленно раскрытый рот девушки, поспешно добавил: – Я слышал, что у людей есть такой обычай…– После чего обернулся к Квашенникову: – Может быть, дожидаться денег не обязательно? У меня с собой есть несколько алмазов. Возможно, их вида будет достаточно, чтобы бандит подпустил меня поближе? Я опасаюсь, что если мы будем выжидать чересчур долго, то действие снотворного закончится, и Ольга очнется… Боюсь, как бы сестренка по неопытности не наделала глупостей.

Нервно прохаживаясь по подвалу, Ахмад злобно поглядывал на съежившегося в углу Аслана Гогаберидзе, по чьей вине он и попал в столь неприятную ситуацию. Впрочем, главе клана «Волков аль Масуда» сейчас было не до мелкого данника. Он напряженно размышлял, как ему выпутаться или хотя бы погибнуть с честью, унеся с собой как можно больше врагов. Еще его очень интересовал вопрос: кто из его воинов работал на федералов, сдав им это убежище? Ничем другим столь эффективное нападение он объяснить не мог.

– Еще эти белые отродья шайтана! – выругался он и со злостью пнул бесчувственное тело заложницы. Ему, конечно, доводилась слышать об экспериментах, проводимых под эгидой вначале КГБ, а потом и ФСБ, по выведению боевых животных, но того, что эти эксперименты достигли столь высоких результатов и ему доведется «принять участие» в полевых испытаниях этих тварей, Ахмад не мог предположить и в самых страшных снах.

Впрочем, испытаниях ли… Ему вспомнилось, что за последнее время ни одна из попыток захвата заложников так и не увенчалась хоть каким-либо успехом. «Все заложники освобождены, террористы уничтожены» – вот и все, что могли сообщить как открытые источники информации, так и проплаченные «свои люди» внутри ФСБ. Правда, последние еще добавляли, что данным вопросом занималось какое-то сверхсекретное ведомство. Очень, очень мало за те деньги, что им отдавались.

– …!!! – грубо выругался Ахмад, занося ногу для очередного пинка, но все же удержал себя от удара. Сейчас эта русская … являлась его единственной надеждой выбраться и все же доставить братьям драгоценные сведения об этом новом, ужасающем оружии федералов. Подумать только, псы-убийцы… прямо как в каком-то низкобюджетном фильме ужасов. Не будь он сам свидетелем того, как эти твари менее чем за полминуты расправились с дюжиной его ребят – всем, что осталось после захвата этой … он ни за что не поверил бы в подобное. Нет, какой изощренный, подлый ум только придумал использовать этих нечистых созданий против правоверных, подвергая отважных воинов риску нечистой смерти. Убитые и сожранные нечистыми животными, проклятыми псами, его собратья уже никогда не смогут достичь посмертного блаженства. Не видеть им, оскверненным, прекрасной джанны [27], не отдохнуть в объятиях прелестных гурий… И все из-за новой придумки проклятых федералов!

Да… Двенадцать человек – это все, кто находились в доме, если не считать его самого, этого презренного торговца и девчонки. А ведь еще утром их было двадцать восемь! Двадцать восемь отличных бойцов, истинных воинов Аллаха, готовых буквально ко всему… как им тогда казалось. Его вина. Но кто мог предусмотреть, что ФСБ не просто приглядывает за этой девчонкой, отрядив на это дело двух нерадивых наблюдателей, но еще и установила в отдалении группу силового прикрытия! А бабка с немецким автоматом? Кто, ну кто мог предусмотреть подобное? И шестнадцать его товарищей уже никогда не станут с ним рядом.

Однако, несмотря на смерть – Ахмад ничуть не сомневался, что все оставшиеся погибли в бою, предпочтя славную смерть позорному плену,– они выполнили свою задачу. Двое бойцов доставили это тело – он с ненавистью покосился на все так же спящую под действием препарата Ольгу – сюда, в надежное, мало кому известное убежище. Как, каким образом смогли федералы выйти на него так быстро? Предательство? Но кто? Все, кто был с ним,– надежные, многократно проверенные люди. Разве что за исключением этого торгаша, что копошится в углу. Но он все время находился на глазах и просто физически не мог подать никакого сигнала!

И все же интересно – чем так важна эта девчонка, что фээсбэшники поставили ей такую охрану, а когда та не справилась, развернули столь внушительную спасательную операцию, не погнушавшись использовать для этого даже свое секретное оружие – этих проклятых собак? Ахмад непроизвольно поморщился, вспомнив о том, сколько его бойцов нашло сегодня упокоение в пасти нечистых животных.

«Более того, стоило мне только пригрозить ее смертью, как они сразу же пошли на попятную – согласились предоставить дополнительных заложников и даже дать деньги! Похоже, она им очень нужна, и именно живьем. Может быть, было бы лучше немедленно убить ее и принять славную смерть, как и положено командиру, потерявшему всех своих бойцов? – подумал Ахмад и аккуратно переложил гранату из уставшей сжимать рычаг правой руки в левую.– Ишь как за ее жизнь дрожат. Ни газом меня травить не пробуют, ни тварей спускать даже и не пытаются!

Нет. Я обязан донести до братьев весть об этом оружии, что оказалось в распоряжении неверных,– в который раз с невольной дрожью вспомнил он мелькнувшие в конце коридора белые тела огромных волков.– Или хотя бы попытаться это сделать!»

Внезапно из небольшого потолочного окна донеслось:

– Ты там? К тебе парламентер-заложник. С деньгами…

– Не пытайтесь обманывать, неверные,– зло вскрикнул Ахмад, одним движением оказываясь рядом с лежащей на длинном диване Ольгой.– Я знаю, что за прошедшее время вы не могли добыть два миллиона долларов! Не вздумайте хитрить! Даже если вам удастся убить меня, граната в моей руке отомстит за мою смерть! Вы же не хотите смерти этой?..

– Успокойся,– раздался новый голос, молодой и звонкий, но неизвестно почему в отзвуках его Ахмаду почудился холод… Дикий, невыносимый холод, наполненный вечностью и безумием.– Я брат захваченной вами девушки. Денег у меня с собой нет, но есть алмазы намного большей стоимости. Сейчас я брошу один в подвал. Не пугайтесь и проверьте его. После того как убедитесь в его подлинности, скажите, чтобы я мог зайти. Я без оружия.

Может быть, Ахмаду это и показалось, но в голосе, произносящем эти слова, не было страха. Лишь тонкий оттенок тщательно укрытого, холодного презрения… Но, впрочем, какая разница…

После этих слов через разбитое стекло в подвал на ковер действительно упал какой-то предмет. Ахмад зажмурился, готовясь к вспышке, если это окажется светозвуковая граната, и намереваясь разжать удерживающую рычаг «лимонки» руку, едва спецназовцы попробуют ворваться, но ничего не произошло. Около подвального окна действительно лежал какой-то небольшой камень, отблескивающий при свете лампы стеклянистыми гранями.

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая