Нелимитированная орбита - Андерсон Пол Уильям - Страница 16
- Предыдущая
- 16/47
- Следующая
Тереза по-петушиному вздернула голову и, повернув ее слегка набок, начала рассматривать Коффина.
— У меня к вам тоже есть вопрос. Некоторые из женщин не понимают, в чем заключается спорный вопрос. Я пыталась им объяснить, но ведь я была на Земле всего лишь офицером флота и никогда не отличалась математическими способностями, поэтому, боюсь, я здорово напутала. Вы не могли бы рассказать об этом подоходчивее?
— Вы имеете в виду вопрос разновременности?
— Некоторые из них называют это «вопросом о невозможности возвращения»
— Чепуха! Это всего лишь… Ну, давайте рассмотрим это с такой стороны: удаляясь от Солнца, мы ускорялись при силе тяжести, равной единице. Хотя у нас была возможность набрать большее ускорение, мы боялись это сделать, потому что огромное количество оборудования на борту кораблей было слишком хрупким. Например, холодильные саркофаги могли расплющиться и погубить лежащих внутри людей, если бы мы увеличили ускорение хотя бы в полтора раза.
Хорошо. Чтобы достичь максимальной скорости, нам потребовалось около трех месяцев. За это время мы едва покрыли полтора световых месяца расстояния. Теперь нам предстоит лететь с такой скоростью почти сорок лет.
(Я имею в виду космическое время. Согласно парадоксу временной относительности, на кораблях флотилии пройдет тридцать пять лет. Но эта разница не ахти какая). В конце нашего путешествия мы будем в течение трех месяцев осуществлять торможение при той же самой силе тяжести, что и в самом начале, и, преодолев последние полтора световых месяца, войдем в систему "Е" Эридана с относительно низкой скоростью.
Наша межзвездная орбита была рассчитана с большой тщательностью, но, конечно, в итоге может оказаться, что астрономические общества смогут добавить в свой арсенал еще несколько ошибок.
К тому же нам придется маневрировать, выходя на орбиту вокруг Растума, посылать туда и обратно транспортные планетарные суда. Для этого мы везем туда запас реактивной массы, который позволит нам в целом изменить скорость примерно на тысячу километров в секунду, когда мы прибудем к месту назначения.
Теперь представьте себе, что, достигнув максимальной скорости, мы решили немедленно поворачивать назад. Нам пришлось бы тормозить все с той же самой силой тяжести.
В итоге, к тому времени, когда мы получили бы относительную передышку и смогли бы выйти на финишную прямую к дому, нам оставалось бы до Солнца четверть светового года, а общее время нашего пребывания в космосе составило бы год (космический, конечно).
Чтобы преодолеть эти три световых месяца при скорости тысячу километров в секунду, понадобилось бы около семидесяти двух лет.
Но согласно разработанному плану, весь круиз, включая год стоянки на Растуме и обратный путь на Землю, должен был занять всего лишь около восьмидесяти трех лет!
Таким образом, вполне очевидно, что спорный вопрос заключается во времени. Получается, что фактически мы доберемся до дома быстрее, если будем придерживаться первоначального плана. Критический момент наступает через восемь месяцев полета при максимальной скорости или, что то же самое, через неполных четырнадцать месяцев после старта с Земли. Сейчас до этого критического момента осталась всего пара месяцев. Если мы немедленно повернем назад, нам все равно не добраться до Земли раньше, чем через семьдесят шесть лет. Каждый день промедления прибавляет месяцы к обратному пути. Поэтому неудивительно, что все сгорают от нетерпения!
— Понятно, — сказала Тереза. — Те, кто хочет вернуться назад, боятся, что за это добавочное время та Земля, которую они знали, исчезнет, изменится до неузнаваемости. Но неужели они не понимают, что это уже произошло?
— Может быть, они боятся это понять, — заметил Коффин.
— Вы продолжаете удивлять меня, адмирал, — сказала Тереза, слегка улыбнувшись. — Вы проявляете нечто, похожее на человеческое сочувствие.
В какой-то дальней безымянной части сознания Коффина возникла мысль:
«Вы тоже проявили немало сострадания, заставив меня чувствовать себя непринужденно от того, что мне пришлось говорить на безопасную отвлеченную тему».
Но Коффин не сердился на Терезу за то, что она сознательно сделала это. Теперь он мог сидеть, расслабившись, спокойно смотреть ей в лицо и говорить с ней как с другом.
— Меня озадачивает то, — продолжал Коффин, — что вообще нашлись желающие вернуться назад, не говоря уж о таком большом их количестве. Если б мы сию же минуту повернули на Землю, мы сэкономили бы только около семи лет. Почему просто не долететь до Растума, а там уже решить, что делать дальше?
— Я думаю, это невозможно, — сказала Тереза. — Видите ли, ни один здравомыслящий человек не имеет желания быть пионером.
Проводить исследования — да; колонизировать богатую новую страну с уже известными и сведенными к минимуму опасностями — да; но не рисковать своей жизнью, будущим целой своей расы на такой полной загадок планете, как эта.
Проект заселения Растума был результатом неразрешимого конфликта. Но если этого конфликта больше не существует…
— Но… вы и Локейбер… Вы ведь высказали предположение, что конфликт по-прежнему есть, что Земля, в лучшем случае, предлагает передышку.
— И все же большинство людей предпочитают думать иначе. А почему бы и нет?
— Хорошо, — сказал Коффин. — Но я уверен, что многие из тех, кто сейчас находится в саркофагах, согласились бы с вами и проголосовали бы за Растум.
Почему бы нам сначала не доставить их туда? Мне кажется. Так было бы более справедливо.
А те, кто не хочет остаться, смогут вернуться вместе с флотилией, закончил предложение Коффин.
— Нет, — Тереза носила стрижку, но когда она качала головой, ее волосы взлетали подобно широкой волне, отсвечивая красным деревом. — Я знакома с вашим докладом по Растуму. Горстка людей не выжила бы там. Три тысячи — и то не ахти как много. Каким бы ни было решение, оно должно относиться ко всем.
— Я боялся прийти к такому же выводу, — устало сказал Коффин, — но вижу, что это неизбежно. О'кей, но почему они не хотят хотя бы осмотреть Растум, а уж затем проголосовать? Если трусов окажется большинство, они, возможно, поймут, какую берут на себя ответственность, и примут честное решение.
— Опять же нет. И я отвечу вам, почему, адмирал, — сказала Тереза. Я хорошо знаю Конрада де Смета и остальных. Они хорошие люди. Вы неправы, называя их трусами. Но они вполне искренне верят, что благоразумнее будет вернуться. Вероятно, еще не отдавая себе в том отчета, они интуитивно чувствуют, что если мы прилетим на Растум, общее голосование их не поддержит.
Я видела многие ваши фотографии, адмирал. Возможно, Растум — планета суровая и опасная, но настолько красивая, что я не могу дождаться момента, когда увижу ее наяву. Там простор, свобода, не отравленный ничем воздух.
Мы вспомним там все, что нам было ненавистно на Земле; мы ужаснемся необходимости вновь погрузиться в сон; мы более трезво, чем сейчас, когда уже по горло сыты космосом, оценим ту пропасть времени, которая легла между нами и Землей, и взвесим свои шансы обнаружить там, по возвращении, терпимую ситуацию.
Кроме повышенной гравитации, которая не принесет, я думаю, нам излишних хлопот, пока мы не начнем заниматься тяжелым физическим трудом, никакие неудобства Растума не смогут нас испугать. В то же время неудобства космического полета и трудности жизни на Земле все еще будут живы в памяти. Многие изменят свое решение и проголосуют за то, чтобы остаться. Возможно, таких будет большинство. Де Смет это знает. Поэтому он не хочет рисковать. Он боится, что и сам попадется на удочку Растума!
Коффин задумчиво пробормотал:
— Всего несколько дней торможения — и оставшейся реактивной массы хватит только на то, чтобы вернуться назад, к Солнцу.
— Об этом Де Смет тоже знает, — сказала Тереза. — Адмирал, вы вправе принять волевое решение и настоять на нем. Человеку вашего склада это по плечу. Но, может быть, вы забыли о том, как иногда людям хочется — как многие из нас уповают на то, что кто-то или что-то придет и скажет, что вам делать. Решение отправиться на Растум было выстрадано; даже подвергнувшимся жестокому гнету людям трудно расстаться с Землей. Теперь, когда есть возможность исправить прежнее решение, вернуться к безопасности и комфорту — хотя существует несомненный риск, что ко времени нашего возвращения Земля уже будет небезопасной и неудобной — нас вынуждают снова думать над этим вопросом. Это пытка, адмирал! Де Смет и его сторонники люди в определенном смысле сильные. Они заставят нас сделать необратимое и как можно быстрее, просто потому что это вызовет необратимые последствия.
- Предыдущая
- 16/47
- Следующая
