Звезды в моем сердце - Коротнян Екатерина Анатольевна - Страница 46

• Предыдущая
• 46/47
• Следующая

– Сомневаюсь, – ответил лорд. – Посмотрите, что уже с вами произошло. Вы стали орудием в чужих руках; вас поставили в унизительное положение, достойное всяческого осуждения, только потому, что вы случайно похожи на одну очень красивую любительницу развлечений.

– В этом не было никакого вреда, – сказала Гизела.

– Вы уверены? – спросил лорд Куэнби.

Она вдруг вспомнила, как всего два дня тому назад убегала из серебряного будуара, вспомнила, как он вынул из ее волос сверкающие звезды, как от поцелуев она становилась слабой и податливой в его руках. Кровь прилила к лицу Гизелы, она смущенно заморгала и вскочила с места.

– Мне нечего больше добавить, милорд. Моя личная жизнь касается только меня. Я могу лишь просить у вас прощения за прошлое, а в будущем, умоляю вас, даже не вспоминать о моем существовании.

– Но почему я должен так поступить? – спросил лорд Куэнби.

– Ради императрицы, – объяснила Гизела. – Ее величество боится, что английская королева может узнать о случившемся. Вы ведь… О, прошу вас, милорд, вы ведь ничего не расскажете в Виндзоре?

– Наверное, самое правильное было бы так и сделать, – ответил он.

– Нет! Нет! К чему такая ненужная жестокость, которая может причинить императрице непоправимый вред? – воскликнула Гизела. Совершенно забыв о себе, она подошла к лорду Куэнби и коснулась его рукой: – Пожалуйста, никому не рассказывайте об обмане. Умоляю вас.

Он посмотрел на нее с высоты своего роста. Ей показалось, лицо его было очень строгим и непреклонным.

– Есть вещи, которые невозможно простить, – сказал он.

– О, не думайте так, – просила Гизела. – Если задета ваша гордость, я могу только просить о снисхождении.

– Я не о себе беспокоюсь, – сказал лорд Куэнби, – а о вас. Непростительно, что вас поставили в такое положение.

Гизела рассмеялась почти с облегчением.

– Но я нисколько не была против! – призналась она. – Понимаете? Я – никто! Впервые в жизни мне выпала удивительная возможность носить чудесные платья и украшения, побывать в таком доме, как Истон Нестон, а потом в вашем замке; мне прислуживали, оказывали всяческие почести, а ведь я знала только оскорбления. Не думайте обо мне. Эти несколько дней я никогда не забуду.

– А теперь, когда все позади, у вас не осталось на сердце рубцов? – спросил лорд Куэнби.

Гизела немного помолчала. Разве могла она ответить, что ее сердце болело и тосковало от любви, которую он в нем пробудил?

– У меня нет никаких сожалений, – твердо заявила она спустя минуту. – Никаких.

– И тем не менее их должно было быть у вас немало, – возразил он. – Надеюсь, вы понимаете, как вас скомпрометировали? Вас, юную девушку, вынудили приехать в мой дом и остаться в нем на несколько дней. Я добивался вашей любви, держал вас в своих объятиях, целовал. Неужели это ничего для вас не значит?

– Пожалуйста… не надо об этом, – взмолилась Гизела. – Не меня вы обнимали, а… императрицу. Знаю, мне не следовало вам ничего позволять. Я поступила так, как она никогда бы не поступила. Но… дело в том… сама не знаю почему… я не могла иначе.

– Почему вы так говорите? – спросил он.

– Не могу… объяснить, – призналась она.

– Но я все же хотел бы получить объяснения, – настаивал лорд Куэнби. – Почему вы позволили мне целовать вас? Почему не позвонили слугам и не попросили защитить вас? Почему не уехали в тот вечер?

Гизела дрожала.

– Я… я не знаю.

– Или вы думали, что так себя ведут королевы и императрицы? – продолжал он свой допрос.

Гизела сильно побледнела и отвернулась.

– Все дело в моем невежестве, милорд, – тихо промолвила она, – в невежестве человека, не имеющего представления об обществе, к которому вы привыкли.

– Ну а теперь, раз это случилось, – продолжал лорд Куэнби, – теперь, когда вы понимаете, что я скомпрометировал вас, вы также должны сознавать, что мне остается только одно – просить вашей руки.

– Нет! Нет, это абсурд! Вам, безусловно, не нужно этого делать! – воскликнула Гизела. – Даже если вы допустите такую глупость и предложите мне выйти замуж, я могу только ответить отказом.

– Почему? – поинтересовался лорд Куэнби.

– Потому что нет оснований для такой галантности, – ответила Гизела. – Я уже сказала вам, эта поездка не причинила никакого вреда. Если вы только сами не расскажете о ней кому-либо, никто в целом мире не узнает о том, что произошло.

– Кроме вас.

– А какое это имеет значение? – спросила Гизела. – Я – никто. Я исчезну из вашей жизни и из ее – тоже. Императрице совсем необязательно вновь встречаться со мной, а то, что я снова оказалась на вашем пути, можно объяснить только самым невероятным совпадением.

– Но оно все же произошло, – заметил лорд. – Поэтому еще раз, мисс Мазгрейв, я прошу вас оказать мне честь и стать моей женой.

– Я вынуждена вам отказать, – промолвила Гизела. – Благодарю вас, милорд, но мой ответ – нет.

– А если я скажу вам, – тихо продолжил он, – что очень бы хотел жениться на вас, что этот брак сделал бы меня счастливым человеком?

– Потому что… я напоминаю вам императрицу? – вспыхнула Гизела. – Каким неудачным был бы такой брак! Я могу притвориться другим человеком на несколько часов, но не на всю жизнь. Как вы совершенно справедливо заметили, даже в то короткое время, что я представляла императрицу, я вела себя не как подобает королевским особам, а скорее как простолюдинка.

– Вы вели себя как женщина, – возразил он. – И, я думаю, даже императрица могла позволить себе быть просто женщиной.

– Но только не в тот раз, – заметила Гизела.

– Отчего? – удивился лорд Куэнби.

Он стоял и смотрел ей в лицо до тех пор, пока Гизела бесконечно трогательно не произнесла:

– Нам нечего больше сказать друг другу, не так ли, милорд? Вы сохраните тайну императрицы, а я… буду вам вечно за это благодарна.

– Но почему именно вы? – спросил лорд Куэнби. – Если кому и быть благодарной, то самой императрице.

Гизела посмотрела ему в глаза.

– Вы ведь не станете говорить с ней об этом? – спросила она. – Прошу вас, милорд, не надо. Она доверяла мне, а я предала ее доверие тем, что снова повстречалась с вами. Хотя здесь и нет моей вины, но это не оправдание.

– Мне кажется, я должен иметь охрану или, по крайней мере, награду, чтобы сохранить такую важную тайну, – чуть насмешливо улыбаясь, заметил лорд Куэнби. – Вам лучше всего выйти за меня замуж, на всякий случай, чтобы я не проговорился.

– Теперь вы шутите, – сказала Гизела. – Все эти разговоры о женитьбе очень благородны, милорд, но, я точно знаю, никуда не приведут. Мой сундук, наверное, уже доставлен. Вы позволите мне уехать?

Он покачал головой.

– Нет, – отрезал он. – До тех пор, пока вы не дадите мне разумного объяснения, почему не будете моей женой.

– Потому что вы просто смеетесь надо мной, – бросила ему Гизела в неожиданном приступе гнева. – Жестоко и бесчеловечно дразнить меня, я и так чувствую себя в глупом положении. Я знаю, что оскорбила вас. Знаю, что вела себя недостойно и, возможно, очень предосудительно, оставаясь с вами в замке. Но теперь это все в прошлом. У вас такая насыщенная жизнь, вы легко забудете меня.

– А если я скажу, что не в силах забыть вас? – произнес лорд Куэнби. – Что вы просите о невозможном?

– Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, – ответила Гизела.

– Мне кажется, понимаете, – возразил он. – Поэтому позвольте спросить еще раз. Вы выйдете за меня?

– Нет! Конечно, нет!

– Но почему?

– Если хотите, я открою вам одну очень серьезную причину, – резко произнесла Гизела. – Я незаконнорожденная. Моя мать вышла за сквайра Мазгрейва после того, как обнаружила, что у нее будет ребенок.

– А кто был ваш отец?

Гизела тяжело вздохнула.

– Императрица полагает, что им был герцог Максимилиан.

– Так вот откуда сходство, – сказал лорд Куэнби. – Герцог – великий человек. В одном его мизинце больше обаяния, чем у многих людей, вместе взятых. Насколько я понимаю, вам нечего стыдиться такого родства.

• Предыдущая
• 46/47
• Следующая