Занавес - Кристи Агата - Страница 37
- Предыдущая
- 37/38
- Следующая
А теперь перейдём к смерти Барбары Фрэнклин. Какие бы мысли не возникали у вас, Гастингс, вряд ли вы сразу поймёте истину.
Ибо, Гастингс, вы убили её.
Mais oui, вы!
Как видите, это другая сторона дела. Я не сразу принял это во внимание. Когда всё произошло, действия Нортона для нас были совершенно незаметны, но я не сомневался, что и здесь он приложил руку…
Вы когда-нибудь задумывались над тем, Гастингс, почему миссис Фрэнклин пожелала приехать в Стайлз? Это ведь не в её духе — она любит комфорт, хорошую кухню и многочисленные знакомства. В Стайлзе скучно, обслуживание плохое, да и местечко находится в самой глуши. Всё же миссис Фрэнклин настояла на том, чтобы провести лето здесь.
Миссис Фрэнклин — разочарованная женщина. И вдруг появляется Бойд Каррингтон. Вот источник ее невроза. Она очень честолюбива, вышла замуж за Фрэнклина, потому что надеялась на его блестящую карьеру.
Она ошиблась. Он, безусловно, талантлив, но не из тех, о способностях которых пишут в газетах или говорят на Харли — стрит. Его знают примерно с десяток коллег, его статьи публикуются только в научных журналах. В большом мире его никто не знает. Он никогда не научится делать деньги.
И вот с Востока приезжает Бойд Каррингтон, только что получивший титул баронета и огромное наследство. Он всегда с нежностью вспоминал о семнадцатилетней девушке, которой едва не предложил выйти за него замуж. Он приезжает в Стайлз, полагая, что встретит здесь Барбару Фрэнклин.
Как это встревожило её! Очевидно, она не потеряла ещё своего очарования и способности влиять на богатого, привлекательного человека, но он — старомоден, выступает против разводов. Да и Джон Фрэнклин тоже против них. Вот если бы Джон умер, тогда она смогла бы стать леди Бойд Каррингтон. И какая прекрасная жизнь открылась бы перед ней!
Нортон, как мне кажется, считал её уже созревшей. Это было слишком очевидно, Гастингс. Её первоначальные утверждения о том, как она любит своего мужа. Она несколько переиграла, когда стала говорить о своей готовности «покончить со всем этим», поскольку она — камень на шее мужа.
И вот новая линия поведения: она вдруг начинает опасаться, что Фрэнклин задумает экспериментировать на себе.
Это так очевидно, Гастингс! Она готовила нас к смерти Фрэнклина от отравления фисостигмином. Подозрения в убийстве не будет, просто несчастный случай во время научных поисков. Он думал, что принимает безопасный алкалоид и ошибся!
Миссис» Фрэнклин несколько поспешила. По вашим словам, она была крайне недовольна, увидев, как сиделка Кравен гадает Бонду Каррингтону. Сиделка — привлекательная молодая особа с острым взглядом на мужчин.
Она попыталась заманить в свои сети доктора Фрэнклина, но безуспешно. Отсюда её неприязнь к Джудит. Тогда она взялась за Аллертона, но сразу же поняла, что это несерьёзно. В конце концов, она нацелилась на богатого и всё ещё привлекательного сэра Уильяма, а он, возможно, был рад этому. Ему нравилась эта здоровая, симпатичная девушка.
Барбара Фрэнклин решает действовать быстро. Она приходит к выводу, что, чем быстрее она станет не трогательно любящей, нежной женой, а безутешной вдовой — тем лучше.
Целое утро она всех терзала, а под вечер делает необходимые приготовления. Знаете, mon ami, я с уважением отношусь к калабарскому бобу. На сей раз он сработал — спас невиновного и покончил с убийцей.
Миссис Фрэнклин приглашает вас всех к себе в комнату. С показной суетой она приготовляет кофе. По вашим словам, её чашка кофе была у неё под рукой, а чашка её мужа — на другом конце вращающегося книжного шкафчика. Затем в небе появились падающие звёзды, и все выходят на балкон, за исключением вас. Вы решаете кроссворд и предаётесь воспоминаниям. Чтобы скрыть волнение, вы начинаете искать пьесы Шекспира и невольно поворачиваете шкафчик.
Все возвращаются, и миссис Фрэнклин, не заметив, что чашки поменялись местами, выпивает кофе с алкалоидом калабарского боба, предназначенный её дорогому мужу — учёному, а Джону Фрэнклину достаётся кофе, приготовленный для миссис Фрэнклин.
Если вы хотя бы на минуту задумаетесь над случившимся, Гастингс, то поймёте, что подозрение неизбежно пало бы на кого-то из двух ни в чём не повинных людей — либо на Фрэнклина, либо на Джудит, да, если бы не пришли к выводу, что смерть миссис Фрэнклин — не что иное как самоубийство. Я не смог бы ничего доказать, и вот тогда я принял единственное верное решение — подчеркнул, что миссис Фрэнклин в моём присутствии часто говорила о своём желании покончить жизнь самоубийством.
Я мог это сделать, возможно, единственный из всех, ибо мои слова имеют вес. Я — опытный человек по вопросам совершения преступлений, и, если я утверждаю, что это было самоубийство, значит так оно и было!
Я видел, что это поставило вас в тупик. Вы были недовольны, но, к счастью, вы не подозревали истинной опасности.
Но не станете же вы думать об этом, когда меня уже не будет в живых? Не возникало ли у вас когда-нибудь сомнение, и ваше второе я не говорило ли вам: «А если это Джудит?»
Ведь так может статься, вот почему я пишу это письмо. Вы должны знать правду.
Был только один человек, которого не удовлетворяло заключение о самоубийстве. Это Нортон. Его надежды не оправдались. Как я уже говорил, он — садист. Он жаждал всей полноты эмоций, подозрений и страха, но был лишен всего этого. Убийство, которое он подготовил, не удалось.
И тогда он находит способ компенсировать свой провал. Он начинает делать вам намёки. Раньше он притворялся, что видел в бинокль, — точнее, он хотел создать впечатление, что он видел Аллертона и Джудит в неподходящий момент, но поскольку он не сказал ничего определённого, он мог использовать это иным образом.
Предположим, к примеру, он заявит, что видел Фрэнклина и Джудит. Это открывает новую интересную страницу в деле о самоубийстве и, возможно, вызовет сомнение в том, было ли это вообще самоубийством.
Вот почему, мой друг, я решил, что то, что необходимо сделать, следует осуществить не откладывая. Я договорился, что вы приведёте его ко мне в тот вечер.
Я вам расскажу, что произошло. Нортон, без сомнения, был бы рад выдать мне свою новую ложь. Я не дал ему этой возможности и выложил всё, что мне о нём известно.
Он ничего не отрицал. Нет, mon ami, он просто откинулся на спинку кресла и ухмылялся. Mais oui, другого слова найти нельзя, — он ухмылялся. Он спросил меня, что же я собираюсь делать. Я ответил, что просто хочу уничтожить его.
— А, понятно, — ответил он. — Что это будет? Удар кинжалом или яд?
В это время нам подали шоколад. Он — сладкоежка, этот месье Нортон.
— Простейший способ, — сказал я, — принять яд. Я протянул ему чашку, шоколада.
— В таком случае, вы не возражаете, если я выпью не из своей, а из вашей чашки?
— Ну что ж, как пожелаете, — ответил я.
Разницы всё равно не было. Как я уже говорил, я принимаю снотворное. Единственное отличие в том, так как я принимал его каждую ночь в течение значительного времени, я к нему привык, и доза, от которой заснёт любой другой, была для меня явно недостаточной. Снотворное было в самом шоколаде. Оно подействовало на Нортона в нужное время, на меня же нет, особенно если учитывать, что оно было нейтрализовано принятым мною другим лекарством.
Переходим к последней главе. Когда Нортон заснул, я усадил его в свою коляску — это довольно легко — и откатил её на обычное место у окна, за занавесками.
Кёртисс затем уложил меня в кровать. Когда в доме наступила полнейшая тишина, я перевез Нортона в его комнату. Оставалось только, чтобы мой бдительный Гастингс увидел меня.
Вы вряд ли поверите в это, Гастингс, но я ношу парик. Вы будете ещё более удивлены, если узнаете, что у меня накладные усы. (Даже Джордж не знает об этом!)
Я надел халат Нортона, взъерошил волосы, вышел в коридор и постучал в вашу дверь. Вы выглянули и сонно посмотрели вдаль. Вы увидели, как Нортон, прихрамывая, вышел из ванны, пересёк коридор и прошёл в свою комнату. Вы слышали, как он повернул ключ в замке.
- Предыдущая
- 37/38
- Следующая
