Психиатрическая власть - Фуко Мишель - Страница 25

МОЖНО ГОВОРИТЬ с TGм ЖС основЗНИеМ ЧТо и о дИСЦИПЛиНсШном.

Живя внутри дисциплинарной системы, мы тем самым живем в г)э.мкя.х генетэализованного паноптизмз.

Вы спросите меня: все это замечательно, но можно ли сказать с уверенностью, что дисциплинарные диспозитивы действительно охватили все общество, что под их натиском механизмы, диспозитивы и власти господства исчезли?

Я думаю, что точно так же, как в средневековом обществе с преобладанием схем господства существовали и власти дисциплинарного типа, в современном обществе тоже можно отыскать формы власти-господства. Где их можно отыскать? Например, в единственном институте, о котором я пока не упоминал в своем традиционном ряду школ, казарм, тюрем и т. д. и отсутствие которого возможно вас удивляло — я имею в виду семью Мне кажется что семья и есть — я хотел сказать: остаток, но это не совсем так — своего рода клетка внутри которой действует не дисциплинарная власть как принято считать а наоборот власть-господство

98

99

Можно, я полагаю, сказать следующее: неправда, что семья послужила моделью больницы, школы, казармы, мастерской и т. д. Ничто в функционировании семьи не позволяет мне усмотреть преемственность между нею и теми дисциплинарными институтами, диспозитивами, о которых я говорю. Наоборот, в семье функция индивидуализации достигает апогея в фигуре того, кто вершит власть, — то есть в фигуре отца. Эта анонимность власти, эта недифференцированная лента власти, без конца раскручивающаяся в паноптической системе, как нельзя более чужды формированию семьи, где, напротив, полюсом индивидуализации, куда более сильной для него, чем для жены и детей, выступает отец как носитель фамилии, от своего имени осуществляющий власть. Это индивидуализация, направленная вверх и тем самым напоминающая власть-господство, соответствующая типу власти-господства, прямо противоположному дисциплинарной власти.

Кроме того, в семье имеет место постоянная отсылка к связям, обязательствам и зависимостям, которые определяются раз и навсегда фактом брака или рождения. Эта отсылка к предшествующему акту, к установленному раз и навсегда статусу, как раз и придает семье прочность; механизмы надзора оказываются в данном случае только надстройкой, и даже если они не действуют, принадлежность к семье сохраняется. Надзор дополнителен по отношению к семье не является для нее конститутивным тогда как в дисциплинарных системах постоянному надзору принадлежит основополагающая роль.

И наконец, в семье переплетается множество, так сказать, гетеротопных отношений: это связи происхождения, договорные связи, связи собственности, личные и коллективные обязательства и т. д. — ничего похожего на монотонность, изотопию дисциплинарных систем. Поэтому я без колебаний отношу функционирование и микрофизику семьи к власти-господству, а не к дисциплинарной власти. Но это, в моей логике, не значит, что семья является остатком, анахроничным или, как минимум, историческим осколком системы в которой все общество было пронизано диспозитивами господства. Семья — не осколок не запоздалый след господства а мне кажется наоборот—важнейшая и чем дальше тем более важная деталь дисциплинарной системы. ,

100

Можно объяснить это так: поскольку семья повинуется не дисциплинарной схеме, а диспозитиву господства, она оказывается сочленением, узловой точкой, совершенно необходимой для функционирования всех дисциплинарных систем. Я имею в виду, что семья — это инстанция принуждения, которая постоянно выдает индивидов дисциплинарным аппаратам, в каком-то смысле вкладывает их в эти аппараты. Именно благодаря наличию семьи, этой системы господства, действующей в обществе под видом семьи, действует школьная система обязанностей, и дети, индивиды, эти соматические единицы, удерживаются и в конечном итоге индивидуализируются внутри школьной системы. Обязанность ходить в школу требует семейного господства. А как удалось предписать воинскую обязанность людям, которые, разумеется, вовсе не хотели служить в армии? Исключительно в силу того, что государство оказывало давление на семью как маленький коллектив, составляемый отцом, матерью, братьями, сестрами и т.д., воинская обязанность приобрела действительно принудительный характер, и индивидов удалось подключить к дисциплинарной системе, чтобы с ее помощью их конфисковать. Что значила бы обязанность трудиться, если бы индивиды не были заведомо включены в систему семейного господства, в эту систему обязательств, обязанностей, в соот-ветствии с которыми помощь остальным чЛСНЭ.М семьи, ПРИ-ГОТОВЛСНИе д Л Я них пиШИ и Т п не просТО Т)Э.З\^М6ЮТСЯ СЭМ и

собой? Господство в семье было условием подключения к дисциплинарной системе труда Таким образом первой функцией семьи по отношению к дисциплинарным аппаратам является,

Вторая же функция семьи заключается, на мой взгляд, в том, что она стала своего рода нулевой точкой, в которой различные дисциплинарные системы смогли стыковаться друг с другом. Семья — это обменник, передаточный механизм, обеспечивающий переход от одной дисциплинарной системы к другой, от одного диспозитива к другому. Вот наилучшее подтверждение этому: когда индивид оказывается вытеснен за пределы дисциплинарной системы как ненормальный, куда он попадает? К себе в семью. Будучи вытеснен друг за другом из нескольких дисциплинарных систем как не поддающийся адаптации дисциплине воспитанию он возвращается в семью и именно на

101

долю семьи выпадает в свою очередь вытеснить его как не подвластного никакой дисциплинарной системе и удалить, отнеся либо к области патологии, либо к области преступности. Таким образом, семья выступает чувствительным элементом, позволяющим определить индивидов, которые, будучи неадаптиру-емы ни к какой дисциплинарной системе, не могут переходить из одной системы в другую и в итоге подлежат вытеснению из общества и помещению в другие, специально предназначенные для них дисциплинарные системы.

Итак, семье принадлежит двойная роль: она выдает индивидов дисциплинарным системам и обеспечивает передачу, циркуляцию индивидов от одной дисциплинарной системы к другой. И поэтому, я думаю, можно сказать, что семья, будучи ячейкой господства, необходима для функционирования дисциплинарных систем точно так же, как тело короля, множественность тел короля, были необходимы для сочленения гетеротопных аппаратов в обществах господства.31 Тем же, чем в обществах господства было тело короля, в обществах, регулируемых дисциплинарными системами, оказывается семья.

Исторически это выразилось в следующем. Я полагаю, что в системах, где власть по сути своей принадлежала к типу господства, исполнялась при помощи диспозитивов господства, семья и была одним из этих диспозитивов, будучи поэтому очень сильной. В Средние века, в XVII и XVIII столетиях семья действительно была очень сильной, и сила ее обусловливалась гомогенностью другим системам господства. Но будучи гомогенной всем прочим диспозитивам господства семья как вы понимаете, по большому счету лишалась специфичности: у нее не было точных границ. Пуская разветвленные корни семья почти не выделялась на общем фоне оставались

неопределенными. Она смешивалась со множеством

ггтлл/гы'у отношений, к которым была очень близка ибо принадлежала к тому же типу: это были отношения сюзерена и вассала сословной принадлежности и т д Иначе говоря, была сильна

своим СХОДСТВОМ с ППУГИМИ типами вгтярты но в (**иttу этого "ж*^

сходства оставалась неопределенной, размытой.

Напротив, в обществе, подобном'нашему, где микрофизика власти принадлежит к дисциплинарному типу, семья не растворяется в дисциплине, но сгущается, уплотняется и интенси-

102

фицируется под ее действием. Какую роль играл по отношению к семье гражданский кодекс? Одни историки вам скажут, что гражданский кодекс дал семье максимум возможностей, а другие — что он ограничил власть семьи. В действительности задачей гражданского кодекса было и ограничить семью, и тем самым придать ей определенность, сгустить и интенсифицировать. Благодаря гражданскому кодексу семья сохранила в себе схемы господства — владычество, взаимную принадлежность, связи сюзеренитета и т. д., но и ограничила их сферой отношений мужа и жены, а также родителей и детей. Гражданский кодекс переопределил семью, сосредоточив ее вокруг микроклетки супружеской пары с детьми и придав ей максимум интенсивности. Он утвердил ячейку господства, усилиями которой индивидуальные единицы выдавались дисциплинарным диспозитивам.