С тобой товарищи - Прилежаева Мария Павловна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/28
• Следующая

— Здорово! — развеселился Борис. — Ты сумеешь, не бойся. Помнишь, световая модель у тебя почти получилась. Главное — точность. Надо тщательно выверить. Ребята, Надежде Димитриевне не говорить!

— А намекнуть можно? — спросил Петровых. — Чтобы зря не расстраивалась. Всего не открыть, а так… намекнуть?

— Нет! Нет! — закричали ребята. — Сюрприз!

— За намеки, толстяки, не ждите пощады! — Юра Резников повертел кулаком перед носом Володи и ухватился за Сашу: — Говори, элементы для проверки есть у тебя?

— Не… не знаю. Кажется, нет… — ответил испуганно Саша.

Им уже завладела «идея» вольтметра, теперь он не мог ее уступить никому.

— Я достану. Съезжу в «Электросбыт», батареек куплю, — старался он уверить ребят, а сам с беспокойством поглядывал, не собирается ли кто перебить: сделают вольтметр без него!

Юра Резников, который с утра до ночи покупал, находил, менял и выпрашивал разные детали для своего радиоприемника, потянул Сашу в сторону и, предчувствуя счастливую сделку, сказал таинственным голосом:

— Не езди. Я дам. — А затем, приняв совершенно незаинтересованный вид, он небрежно спросил: — У тебя, может быть, переменный конденсатор найдется?

— Нет, — виновато признался Саша, страшно расстроенный тем, что у него нет конденсатора.

— Ну, тогда, может, контурная катушка где-нибудь завалялась? — продолжал наступать Юра Резников. — Поменялись бы. Знаешь, какие у меня батарейки! В «Электросбыте» не всегда и достанешь, а без батареек — зарез.

Саша знал, что зарез. Чего бы только он не дал за контурную катушку, чтоб поменять ее на батарейки! Но катушки нет и в помине.

— Может, наушники? — все еще не теряя надежды, выпытывал Юра.

Саша молчал.

А Юру Резникова уже сжигал тот азарт, который слишком часто его приводил к безрассудствам. Безумием было разболтать о фанере. Но Юрка не выдержал:

— Хочешь фанеру? Колоссальная ценность! За наушники я тебе дал бы фанеру, да еще и батарейки впридачу. И гвоздей. Хочешь клею? Только вчера начал тюбик. Почти целый. Отдам!

Он замолчал, ошеломленный своей собственной щедростью. У Юры дома лежали две пары наушников. Зачем ему третья?

— Соглашайся — раздумаю. И наушников нет?! Э-эх ты!

На глазах всего класса обнаружилась полная несостоятельность Саши. Вольтметр грозил провалиться.

— Констру-уктор! — уже насмешливо посвистывал Леня Пыжов. — Прежде чем браться, подумал бы, из чего будешь делать.

Не желая дальше тратить попусту время, Пыжов направился к дому, беззаботно гоня впереди себя ледышок.

— Юрка! Ты что… хочешь сорвать нам дело? — надвигаясь на него, угрожающе тихо спросил Борис Ключарев.

— Резников! Пожертвуй фанеру, — умолял Петровых. — Честное слово, Юрка, отдай!

Костя Гладков возмутился:

— Что вы его уговариваете? Без него обойдемся! Да может, и у меня дома есть. Поищу — непременно найду. И так каждый.

— Не ищи: я дам.

— И я!

— «Я, я»! — передразнил вдруг в ярости Юра. — Где вы батарейки возьмете? А жесть? Раздобрились!! Емельянов, за мной!

Он сунул руки в карманы и зашагал от ребят, не оглядываясь, идет ли вслед Саша.

Саша, конечно, пошел. Если бы Юра приказал ему прыгнуть с крыши керосиновой лавки, или стать вниз головой, или всю зиму уступать свою очередь на самые интересные книги, какие только появятся в классе, Саша согласился бы на все. Он пошел бы на потери и жертвы, он готов был перенести унижения, лишь бы сделать вольтметр! Сколотить его своими руками из обыкновенных кусочков фанеры и жести и заставить работать! Саша слишком был увлечен своим замыслом и оттого не хотел придавать никакого значения тому, что Юрка всю дорогу проважничал, идя впереди: напевал, останавливался возле какой-нибудь самой пустячной витрины и вообще еле двигал ногами.

Они тащились почти полчаса, хотя пройти надо было всего два квартала. Только у дома Юрка заметил своего провожатого.

— А, ты! — сказал он, загородив спиной дверь. — Слушай, подожди меня здесь, на площадке.

Тень смущения пригасила блеск озорных Юриных глаз.

— Дома мать. Она у нас, знаешь… Ух, и ругается, если натопчут полы! Ты погоди, подожди здесь.

Он нырнул в дверь, и почти тут же Саша услышал сердитые возгласы, шум, что-то грохнулось на пол, и на площадку выскочил Юра, вытирая со лба бусинки пота.

— Не дает!

У Саши ёкнуло сердце.

— Давай постоим здесь немного, — предложил Юра, растеряв весь свой форс. — Слышал? Всегда так — нашумит, нашумит, а потом и остынет. Переждать надо. Нервная! Ты не бойся, я у нее отвоюю фанеру.

— Юрка, да ведь ты говорил…

— Говорил. Мало что… На кухне стоит лист фанеры, думаю — кому он там нужен? Да ты не бойся: мать не жадная, так только кажется. Она тесто месит на этом листе.

Он виновато замолк, погрозил Саше пальцем и снова надолго исчез.

Саша ждал, облокотись на перила.

Почему всегда так трудно дается то, чего хочешь добиться? Но чем труднее, тем интересней.

«Будет вольтметр! И его сделаю я!»

Как раз в этот миг дверь распахнулась, Юра вынес фанеру. Его глаза светились торжеством и лукавством.

— Отдала. На! Бери! Получай батарейки. И гвоздей прихватил.

Он засыпал Сашу сокровищами.

— А почему отдала — угадай. Я говорю ей — надо Надежду Димитриевну выручить. Она и позволила. Знаешь что? Ты скорее беги — вдруг раздумает.

Саша помчался. В карманах звякали гвозди. Юра побежал проводить его до ворот.

На прощанье он чуть помрачнел.

— Слушай, вот что… ты мне после тоже что-нибудь дашь.

— Обязательно. Юрка. Может, гвозди обратно возьмешь? У меня есть свои.

— Гвозди? Зачем они мне? Ну, давай.

Наконец друзья расстались.

Пока они канителились, день погас и ушел, зажглись фонари, запестрели в окнах цветы абажуров, машины щупали фарами снег на шоссе, выбрасывая хоботы света, а над крышей семиэтажного дома неподвижно повисла большая луна и заспорила зеленоватым мерцаньем с огнями вечернего города.

Саша тащил свой груз, не чувствуя, как коченеют на холоде руки, и думал о том, что Юрка хороший (в воскресенье надо сходить на свалку железного лома, подыскать там для него что-нибудь ценное), и о том, что никто из ребят не представляет, должно быть, как сделать вольтметр, а ему, Саше, ясно.

Подконец на морозе совсем скрючило пальцы, пришлось постучать в дверь ногой, таким образом он налетел на Агафью Матвеевну.

Высокая, худая старуха с темным, в глубоких морщинах лицом, маленькими глазками и поджатыми, словно в обиде, губами встретила Сашу суровым вопросом:

— Ночь на дворе. Где пропадал?

— Были дела, — сдержанно ответил Саша.

Он проследовал мимо Агафьи Матвеевны с таким вызывающе самостоятельным видом, что та не сразу нашла, что ответить, — мгновение упущено, он успел все свое добро втащить в комнаты.

С Агафьей Матвеевной у Саши издавна сложились замысловатые отношения, которые Сашина мама называла «разведка боем». Нужно отдать справедливость Саше — инициатива принадлежала ему не всегда. Обычно он входил в кухню в мирном расположении духа и старался быть в меру вежливым. Он говорил кротко: «Здравствуйте!»

Но на Агафью Матвеевну угодить мудрено:

— Нынче и поздороваться не умеют, как надо: бурк под нос, бурк… От ласковых слов язык не отсохнет. В прежние времена культурные мальчики ножкой шаркнут…

Слушать противно о воспитанных мальчиках из прежнего времени, которые будто бы шаркали ножками! Надавать бы им хорошенько по шее!

Если Саша отвечал что-нибудь в этом роде, разведка боем переходила в жестокое сражение.

Угроза сражения и сейчас нависла тучей над Сашей.

Агафья Матвеевна подперла бока руками, изобразив тощую, жилистую букву «Ф», и в молчаливом негодовании наблюдала за поведением мальчика. Поведение его было неприличным, чудовищным!

• Предыдущая
• 6/28
• Следующая