Слоны умеют помнить - Кристи Агата - Страница 23

• Предыдущая
• 23/25
• Следующая

Сегодня здесь должны были встретиться несколько человек. Двое молодых людей, которые ищут правды, и двое, которые ее знают.

Эркюль Пуаро пошел по узкой тропинке, которая вела к дому, который когда-то назывался «Оверклиф». Он был необитаем и внешне запущен. На воротах висело объявление о том, что он продается.

Подъехал автомобиль, из которого вышли Селия и Десмонд. Пуаро направился к ним навстречу.

— У меня есть разрешение торгового агентства на осмотр дома, — сказал Десмонд, после того как они поздоровались. — А также ключи, на тот случай, если мы захотим войти. Не вряд ли там есть что смотреть. За последние пять лет он дважды переходил из рук в руки.

— Может быть, тут бродят призраки… — сказала Селия.

— Ты веришь в дома с призраками?

— Я? Нет, но, может быть, те, кто селился здесь, вдруг начинал верить в них.

— Никаких призраков, — заявил Пуаро. — В этом доме были не только страдания и смерть, здесь была и любовь.

Из-за угла показалось такси.

— Это, я думаю, приехала миссис Оливер. Она собиралась добираться поездом, а на станции взять такси, — сообщила Селия. И не ошиблась.

Это была миссис Оливер, а с ней вместе мадемуазель Мохор. Пуаро знал, что она прибудет, но для Селии это явилось полной неожиданностью.

— Боже мой! — радостно воскликнула она и бросилась навстречу.

— Зили! Неужели в самом деле это вы, Зили! Как я рада! А я и не знала, что вы приедете!

— Месье Пуаро попросил меня и вот я здесь.

— Я понимаю! — проговорила Селия. — Хотя нет, я ничего не понимаю! Это твоя работа, Десмонд?

— Да, — улыбнулся юноша. — Я написал мадемуазель Зили… Я могу вас так называть?

— Конечно! Оба называйте меня так, как звали меня в детстве. По правде говоря, я до сих пор не знаю, разумно ли то, что я согласилась приехать. Надеюсь, что да.

— Я хочу знать все, — сказала Селия. — Мы оба хотим знать. Десмонд думает, что вы что-то знаете. — Она обернулась к миссис Оливер. — Я хотела, чтобы вы тоже присутствовали сегодня, ведь все началось с вас. И вы тоже многое узнали.

— Некоторые люди, которые помнили события, кое-что рассказали мне. Но одни помнят хорошо, другие плохо, иные вообще знают все по слухам, но месье Пуаро сказал, что это не имеет значения, важна любая информация.

— Именно, — подтвердил Пуаро. — А потом уже можно понять, что является фактом, а что слухами или предположениями. И сведения, которые вы получили от слонов, принесли пользу.

— От слонов? — удивилась Зили.

— Так обозначила их мадам Оливер.

— «Слоны помнят», — проговорила миссис Оливер. — Это была мысль, с которой я начала расследование. Люди тоже помнят прошлое, если их хорошенько расспросить. Не все помнят, но кое-что. Я составила список всего того, что я услышала, отдала месье Пуаро, а он, дополнив своими фактами, подготовил, ну как — бы это назвать поточнее… Диагноз, я думаю.

— Пожалуй, — важно согласился Пуаро. — Я подготовил список фактов, которые проливают истинный свет на то, что произошло много лет назад. Я ознакомлю вас с ними, и вы сами решите, имеет это для вас значение или нет.

— Я хочу знать, было ли это самоубийством, и кто первый выстрелил: отец или мать. Или их убил кто-то другой.

— Я думаю, мы пока не будем входить в дом. Там жили другие люди и теперь совсем иная атмосфера, чем была тогда. Останемся здесь. А когда закончим наше расследование, может быть, войдем в него.

Под кроной большого дерева стояли металлические скамейки, и все уселись на них. Пуаро вынул из портфеля исписанный лист бумаги и протянул его Селии.

— Это вам, — сказал он. — Здесь факты. Убийство или самоубийство? И то и это, полагаю я. Мы имеет одновременно и экзекуцию и трагедию. Трагедию двух людей, которые лишились жизни из-за любви. Трагедия любви принадлежит не только Ромео и Джульетте, и она не всегда достается только молодым.

— Я не понимаю, — проговорила Селия.

— Не понимаете? Сейчас я вам расскажу, как я пришел к своим выводам. Первое, что поразило меня, — это факты, которые зафиксировала полиция, которые никак не были объяснены. Иные были столь незначительны, что казалось, вообще ничего доказать не могли. Итак. Среди вещей Маргариты Рейвенскрофт были обнаружены четыре парика. — Пуаро многозначительно повторил:

— Четыре парика! — И посмотрел на Зили.

— Леди Рейвенскрофт парики надевала не часто, — сказала мадемуазель Мохор. — Если у нее была плохая прическа, чтобы не выглядеть неряхой во время вечерних приемов, или во время путешествий.

— Да, — Пуаро кивнул. — В то время парики были в большой моде. Но люди обычно заводили два парика. А у нее их было четыре. Это все-таки многовато. Так мне показалось. И я стал искать ответ на вопрос: зачем ей понадобились четыре парика? У полицейских я выяснил, что волосы у нее были хорошие, облысением она не страдала. Один из париков был с седыми прядками. Об этом сообщила хозяйка салона, где были изготовлены парики. А один был в локонах. В нем она и была в день своей гибели.

— Это что, важно? — спросила Селия. — Какая разница? Она могла надеть любой парик.

— Могла! — согласился Пуаро. — Но почему-то последние две недели до своей смерти она постоянно носила этот парик. Возможно, он ей нравился больше других.

— Я не понимаю, — сказала Селия. Не отвечая ей, Пуаро продолжал:

— Старший инспектор Гарроуэй, расследовавший это дело, как-то бросил фразу: «Человек тот же, но шляпа другая». Это мне показалось интересным.

— Я не понимаю, — снова сказала Селия.

— Там были также данные о собаке…

— О собаке? — удивилась Селия. — А при чем тут собака?

— Эта собака укусила леди Рейвенскрофт. А известно, что она очень была преданна своей хозяйке. Однако в последние две — три недели она несколько раз набрасывалась на нее.

— Вы думаете, что собака знала, что хозяйка собирается покончить с собой? — с некоторой иронией спросила Селия.

— О нет! Все много проще. Просто собака знала то, что не знали другие. Она знала, что эта женщина не ее хозяйка, хотя и выглядела, как леди Рейвенскрофт. Прислуга, жившая в доме, видела женщину, которая была похожа на Молли, носила ее платья, парик с кудряшками, который та надевала чаще других. Но хоть она была немножко подслеповата, она говорила полицейским, что леди Рейвенскрофт в последние недели своей жизни вела себя как-то странно. «Человек тот же, но шляпа другая», — я вспомнил слова старшего инспектора. И мне пришло в голову, что это была не леди Рейвенскрофт. Тот же парик, но женщина другая. Собачий нос знал истину. Женщина, одетая в платье Молли, была не той, которую любила собака, а другая, которую она не любила и боялась. А если это была не Молли, то кто же? А не была ли это Долли, сестра — близнец?

— Но это невозможно! — сказала Селия.

— Вполне возможно! — заявил Пуаро. — Они были близнецами. И тут я стал анализировать ту информацию, которую удалось добыть миссис Оливер. Люди говорили, что незадолго до этого леди Рейвенскрофт лежала в больнице, ходили слухи, что у нее рак. Но медицинское обследование показало, что она была здорова. Тогда я стал изучать историю сестер — близнецов, которые очень любили друг друга, и события в их жизни происходили похожие. Но потом из-за одинаковости между ними возникают неприязненные отношения. Одна из причин — Алистер Рейвенскрофт, который предпочел Молли. Долли ревновала. Молли по-прежнему нежно любила ее. Этим объясняются многие события, тем более, что у Доротеи с детства была психическая неуравновешенность. С раннего детства она не любила детей. Причины этого теперь трудно объяснить. Есть все основания предполагать, что ее ребенок скончался по ее вине. Затем, когда она гостила у сестры в Малайе, есть основания предполагать, что именно она была виновницей гибели другого ребенка, сына соседей. Ее отправили в Англию, в психиатрическую лечебницу. Когда она поправилась, леди Рейвенскрофт пригласила ее жить к себе. Не думаю, что генерал одобрительно относился к этой идее. Я думаю, он был уверен, что жить с психически больным человеком просто опасно.

• Предыдущая
• 23/25
• Следующая