Расскажи, как живешь - Кристи Агата - Страница 35
- Предыдущая
- 35/46
- Следующая
К Максу подходит один из рабочих и просит отпустить его на пять дней.
– Куда?
– В тюрьму!
Сегодняшний день войдет в анналы как день спасения утопающих. Ночью прошел ливень, и наутро земля превратилась в кисель. Около двенадцати на горизонте появляется всадник. Он дик и неистов, словно тот гонец, что доставил добрую весть из Гента в Ахен. Весть, правда, недобрая. Оказывается, Кочка и полковник отправились сюда и по пути забуксовали. Всадника мы тотчас же отправляем обратно с двумя лопатами, а сами срочно высылаем спасательную экспедицию на «Пуалю». Пятеро мужчин под началом Серкиса, прихватив лопаты и доски, с веселой песней отправляются в путь.
Макс кричит им вслед, чтобы они сами не забуксовали. Именно это и происходит, но, к счастью, всего в нескольких сотнях ярдов от застрявшей «Мэри». Ее задняя ось глубоко увязла, а пассажиры выбились из сил, в течение пяти часов пытаясь вытащить ее из трясины, и успели дойти до умопомрачения от визгливых выкриков Мишеля, который только и знает, что вопит свое «Forca!» и включает третью скорость, надеясь на чудо. С помощью дюжих парней (специально отобранных в спасательную команду) и под более квалифицированным управлением Серкиса «Мэри» наконец вырывается из своего плена, обдав всех грязью с головы до пят и оставив позади зияющую яму, которую полковник тут же окрестил «Могилой „Мэри“.
Дождь буквально неистовствует, и крыша, починенная Серкисом, не выдерживает напора стихии. Налетевший шквал срывает ставни, и в окна врывается ветер с дождем.
Хорошо, что самый сильный ливень выпадает на наш «выходной» день, поэтому отменять работы не приходится. Зато отменяется наша экскурсия к вулкану Каукаб.
Из-за этого «выходного» у нас на раскопках едва не случился бунт. Десятидневный срок работ кончается в субботу, и Абд эс-Саламу ведено объявить, что завтра работы не будет. И вот выходит этот старый умник и благостным голосом блеет:
– Завтра воскресенье – поэтому работать не будем!
В ответ – взрыв негодования. Как! Благочестивые мусульмане будут страдать по вине кучки жалких армянских христиан? Некто Аббас, весьма мрачный тип, кричит, что организует забастовку. Макс вынужден вмешаться. Он говорит Аббасу, он готов предоставить ему выходной каждый день, лишь бы только его на раскопках больше не было! Армяне торжествующе хихикают, но и им Макс советует попридержать язык. После чего начинается обычная процедура выплаты жалованья. Макс залезает в кабину «Мэри». Мишель выносит из дома мешки с деньгами (слава Богу, это уже не меджиди, они объявлены незаконными, теперь действительны только сирийские денежные знаки) и затаскивает их в грузовик. Макс садится на водительское место, через стекло он похож на железнодорожного кассира. Мишель ставит рядом стул и пересчитывает наличность, складывая монеты в аккуратные столбики и попутно вздыхая, – как много денег достанется мусульманам!
Макс открывает огромный гроссбух, и действо начинается. Выкликаются имена, звено за звеном выстраиваются как на параде, каждый подходит и забирает причитающееся. Мы всю ночь мучались над сложнейшими расчетами, надо было учесть каждый бакшиш.
Капризы фортуны в день расчета особенно заметны.
Некоторым здорово повезло, другим не достается почти ничего сверх жалованья. Впрочем, веселятся и шутят все, даже те, кого удача обошла стороной.
Высокая красавица курдка подбегает к мужу, он в эту минуту пересчитывает получку.
– Сколько ты получил? Ну-ка покажи! – Она без церемоний хватает деньги и удаляется.
Двое утонченного вида арабов деликатно отворачиваются, шокированные столь неподобающим поведением женщины, да и за мужчину им тоже стыдно!
Тем временем жена незадачливого рабочего выскакивает из своей лачужки и кричит на мужа – как он отвязывает осла?! Курд, высокий ладный мужчина, только вздыхает.
Каково им, курдским мужьям?! Здесь говорят: если араб ограбит тебя в пустыне, он может тебя побить, но оставит в живых, а если ты попадешься курду, он убьет тебя ради удовольствия. Быть может, таким образом они отыгрываются за домашнее притеснение?
Наконец спустя два часа все деньги розданы. Небольшое недоразумение между Даудом Сулейманом и Даудом Сулейманом Мохам медом быстро улажено. Возвращается сияющий Абдулла и сообщает, что ему дали лишних десять франков пятьдесят сантимов. Маленький Махмуд пронзительным голосом требует дополнительно сорок пять сантимов:
– Две бусины, хваджа, да венчик от кувшина, и еще кусок обсидиана, и все в последний четверг!
Все претензии и встречные иски изучены и по возможности удовлетворены. Макс спрашивает, кто собирается работать дальше, а кто увольняется. Почти все собрались уходить.
– А когда вернемся? Кто знает, хваджа!
– Я знаю, – отвечает Макс. – Как только истратите все деньги.
– Тебе видней, хваджа.
Потом все сердечно прощаются друг с другом и всю ночь танцуют во дворе.
Снова в Шагаре. Прелестный теплый день Полковник взбешен фокусами «Пуалю», который в последнее время постоянно его подводит. И каждый раз приходит Ферид, уверяет, что с «ситроеном» все в порядке, и в подтверждение его слов машина тут же заводится. Полковник воспринимает это как очередное оскорбление.
Потом приходит Мишель и заявляет, что надо прочистить карбюратор, это очень просто. После чего демонстрирует полковнику свой коронный трюк: высасывает бензин из карбюратора, полощет им рот, после чего преспокойно его проглатывает. На лице полковника – ледяное отвращение. А Мишель, радостно улыбаясь, уговаривает полковника:
– Sawi, proba? – после чего преспокойно закуривает сигарету.
Мы, затаив дыхание, ждем, что изо рта Мишеля вырвется пламя. Ничего подобного!
Ежедневно возникают какие-то неприятности. Четверых рабочих приходится уволить за бесконечные драки. Алави и Яхья поссорились и не разговаривают друг с другом. Кто-то украл один из наших ковров. Шейх в страшном негодовании и самолично учиняет дознание. Этим зрелищем мы любуемся издали. Бородатые старцы в белых одеждах садятся в кружок голова к голове. Мансур объясняет – Это чтобы никто их не подслушал Дальнейшие события разворачиваются по вполне восточному сценарию: шейх приходит и говорит, что злоумышленники ему известны, все будет улажено и ковер нам вернут. А реально происходит следующее: шейх избивает полдюжины своих врагов и, видимо, шантажирует еще нескольких. В результате ковер так и не появился, но зато у шейха превосходное настроение и, похоже, завелись в кошельке деньги. К Максу тайком приходит Абд эс-Салам.
– Я скажу вам, кто украл ковер. Это шурин шейха – шейх езидов. Он очень злой человек, но сестра у него красивая.
В глазах Абд эс-Салама светится надежда, что ненавистных езидов покарают, хотя бы одного из них, но Макс объявляет, что ковер просто спишут, – и довольно об этом.
– А в дальнейшем, – добавляет он, сурово глядя на Мансура и Субри, – надо быть внимательнее и не оставлять ковры на солнце без присмотра.
Новая неприятность. К нам пожаловал таможенник с обвинением: двое наших рабочих курят контрабандные сигареты из Ирака. Этим двоим действительно крупно не повезло, если учесть, что еще двести восемьдесят человек (весь наш нынешний штат) курят такие же сигареты.
Таможенник желает побеседовать с Максом.
– Это очень серьезное обвинение, – говорит он. – Только и» уважения к вам, хваджа, мы не арестовали их прямо на раскопках, чтобы не запятнать вашего доброго имени.
– Я очень благодарен вам за доброту и деликатность.
– Мы предлагаем вам, хваджа, уволить их без оплаты.
– Это вряд ли возможно, – возражает Макс. – Ведь не мне судить о законах этой страны или устанавливать здесь свои. Я всего лишь иностранец. Эти люди работают у меня по контракту, и я по контракту плачу им. Как я могу нарушить договор?
Наконец приходят к обоюдному соглашению. Из жалованья провинившихся удерживается штраф в пользу таможни.
- Предыдущая
- 35/46
- Следующая
