Падение кошки и другие зоосенсации - Лоне Эдуар - Страница 19

Это письмо (т. 145, № 2, с. 245) является вторым отмеченным за всю историю свидетельством залезания уховертки человеку в ухо. Первый случай произошел также в Аризоне — о нем в 1978 году сообщалось в «Rocky Mounten Medical Journal» (т. 75, с. 37–38). В тот раз речь шла о похождениях особи мужского пола (Forficula auricularia), который ночной порой забрался в ухо студента из города Флагстаф и прогрыз-таки его барабанную перепонку.

Не считая этих двух случаев, уховертки, несмотря на свое название, вовсе не интересуются именно ушами. Конечно, в старинных преданиях утверждается, что эти насекомые любят откладывать яйца человеку в мозг, пользуясь слуховым каналом как проходом. Ну и жертва, естественно, сходит с ума. Мы же утверждаем, что эти легенды все врут! Хотя, не найдется ли у вас — и поскорее — ватной палочки, а то что-то очень в ухе свербит, надо бы прочистить!..

Своей репутацией это насекомое скорее обязано двум внушительного размера клешням (в народе — «кусачкам»). Воображение так и рисует, как эта зверюга вцепляется ими в мясистую мочку. Во многих других языках, как и во французском, вид Forficula auricularia имеет название, в котором упоминается ухо: earwig — на английском, Ohrwurm — на немецком, orentviste — на датском и т. д. и т. п.

Так как все насекомые всюду ползают и шастают, неизбежно, что время от времени они залезают туда, куда не надо. Об одной из таких вылазок, сообщал в 2005 году журнал «Thorax» в статье под лаконичным названием «Бронхиальный жук». Врачи сначала никак не могли определить недуг, по поводу которого некий господин 74 лет обратился в больницу. Его мучал жестокий кашель. Раковая опухоль? Но нет. Оказалось, всему причиной был жук, попавший в бронхи, причем весьма необычным путем! До этого пациенту удалили гортань, и он дышал через трахеостом. Именно через это отверстие у основания шеи и проник в организм несчастного здоровенный жук (4 см) — видимо, в надежде на «стол и дом».

«Забойную» рекламную акцию, прошедшую летом 2008 года, по праву следует записать в актив Максу Барклею. В середине июля этот ученый заявил, что в самом центре Лондона обнаружено неизвестное науке насекомое. И где — в саду Музея естественной истории! То есть прямо у стен учреждения, богатейшие коллекции которого насчитывают более 28 миллионов видов насекомых, собранных со всех уголков земного шара и его окрестностей. Новость мгновенно облетела весь мир благодаря депеше агентства АР от 15 июля под залихватским заголовком «Таинственное насекомое прижучило экспертов в Лондонском музее естественной истории» («Mystery insect bugging experts at London Museum» — слово bug по-английски имеет два значения: 1) мешать, досаждать и 2) букашка, насекомое. Таким образом, тут очевидная игра слов). Если бы на площади Пиккадилли откопали останки Джека-потрошителя, и то сенсация была бы не больше.

Речь идет о красно-черном клопе размером с рисовое зернышко, довольно близком родственнике уже известного вида Arocatus roeselii, обитающего на Европейском континенте. Букашка сия абсолютно безобидна. Начиная с 2006 года этих насекомых находили в разных уголках Лондона, чему была посвящена краткая публикация в специализированных изданиях, вышедших в мае 2007 года. В общем-то ничего такого особенного — как и во многих других больших столицах, в Лондоне каждый год обнаруживают определенное количество новых видов насекомых. Вот и наш клопик так хорошо прижился в саду «Wildlife Garden» Музея естественной истории, что стал там совершенно «своим». И потому малозаметным. Вот почему Макс Барклей, как говорится, бил наверняка, привлекая внимание массовой прессы к этому «иностранцу», который как будто в насмешку устроился под самым носом у самого цвета британской энтомологической науки — так сказать, в ее собственном садике.

А десять лет назад Лондон неожиданно стал жертвой еще более неожиданного «наезда» — совершенно неизвестный вид комаров был обнаружен… в метро! Потом оказалось, что это прямые потомки тех комаров, которые обживали тоннели лондонской подземки, когда их только начали строить более века тому назад. В те времена эти негодяи (Culex pipiens) питались кровью птиц. Однако, поскольку птиц под землей маловато, они принялись также за крыс и проходчиков. Всего за несколько десятилетий эти комары мутировали, причем достаточно, чтобы сформировать новый вид, который ученые назвали Culex molestus. Вот это, я понимаю, достижение! Так что наш клопик из Музея естественной истории, как говориться, отдыхает…

Группа ученых, открывших комара-мутанта, обнаружила также и некоторые генетические различия между представителями данного вида, обитающими на разных линиях метро. Это, без сомнения, результат того, что различные популяции комаров, развивались изолированно друг от друга — между линиями существуют постоянные потоки воздуха, пересекающиеся, но не смешивающиеся. На Земле известно более 1600 видов комаров, и теперь у лондонского метро есть свой, персональный, вид. Справедливости ради, следует, однако, отметить, что лондонская подземка представляет собой гигантскую автономную экосистему: стабильный температурный режим, наличие воды и пассажиров в качестве источника питания, регулярные задержки поездов, многочисленные самоубийства…

Пингвина проще разбудить, наступив ему на лапу, чем хлопнув по спине. Данное открытие следует поставить в заслугу команде французских исследователей, которая провела больше месяца на острове Владения в архипелаге Крозе, где не нашла занятия уместнее, чем доставать бедных пингвинов во время их вполне мирного сна. Тамошняя колония насчитывает 120 птиц. До встречи с учеными они грелись себе в лучах бледного полярного солнца, и не подозревая, что вскоре им на голову свалится цвет науки из метрополии. Впрочем, даже если бы им об этом сказали заранее, вряд ли бы они поверили.

Итак, в один прекрасный день, в феврале месяце 1998 года пингвины стали свидетелями высадки целого научного десанта: как видно, заблудившись на просторах Южного полушария, туда прибыла бригада исследователей из Пикардийского университета. Это были — все как на подбор — ученые мужи из отдела исследований в области физиологической и поведенческой адаптации. От их орлиного взора, естественно, не ускользнул тот факт, что со времени выдающейся публикации Эмлейнера и Макфарленда «Сон у серебристых чаек» («Animal Behaviuor», 1981, т. 29, с. 551–556) не было проведено никаких сколько-нибудь оригинальных исследований касательно сна у птиц и, в частности, перед самым пробуждением. Оказывается, ученые никогда даже не пытались в исследовательских целях будить птиц прикосновением — все предыдущие эксперименты ограничивались использованием звуковых или электрических раздражителей. Короче, оставалось, как говорится, начать и кончить — наука грозила сильно продвинуться вперед благодаря намечавшимся изысканиям на островке, затерянном в Индийском океане.

Колония пингвинов — это что-то вроде восточного базара, где одни пытаются вздремнуть, пока другие шумно занимаются тысячей самых разных дел и делишек. Как можно дрыхнуть в такой обстановке? Вопрос! И что нужно, чтобы разбудить пингвина? Сейчас объясню. Исследователи клали на лапы первой группы спящих птиц грузики, добавляя веса до тех пор, пока нагрузка на лапу не заставляла испытуемых открыть сначала один глаз, а потом и второй. А затем и улепетнуть со всех ног, проклиная Францию и Анатоля Франса [12]… Результат: пингвин просыпается, когда нагрузка на лапу достигает в среднем 38 г. Эксперимент повторили на другой группе пингвинов, но им грузики клали на спину. Чтобы разбудить зверушку в этот раз, потребовалось уже как минимум 837 г, то есть в 20 раз больше. Вывод: пингвина проще разбудить, наступив ему на лапу.

При таком результате любознательный ученый обычно чешет в затылке и бормочет: «Господи, ну почему?» В ответ Господь Бог выводит на экран различные подсказки, например: поскольку пингвины кладут себе на лапы яйца и детенышей, пусть уж лучше эти птички будут наиболее чувствительны именно «с этого бока». А поскольку спать им приходится невзирая на окружающий кавардак, пингвин должен обладать способностью переносить толчею и достаточное количество тычков в спину, прежде чем он откроет глаза и вызвериться на своих соплеменников. Таким образом, весьма вероятно, что эта разница в уровне сонно-тактильной чувствительности также является плодом эволюции.