Гость из пекла - Волынская Илона - Страница 54

• Предыдущая
• 54/95
• Следующая

– Ты чего раскомандовалась, ведьма? – опомнился мамун. – Не по закону! Девка, вон, не против… Одевайся, девка! – велел он Ладе.

– Давай-давай, одевайся! – ехидно поддержала его Ирка. – Если хочешь, чтоб сразу все увидели, что ты и правда – девка! Из городской балки! В концертном платье в ресторан приперлась… – Ирка скроила гримаску – точно как у мамы!

– Не хочу! – охнула Лада. – Никакая я не девка!

– Слышал? – торжествующе вскричала Ирка. – Тащи вечернее, живо!

Черт взвыл, и его втянуло в форсунку. Внутри загрохотало, зашумело, вырвался длинный язык пламени, а следом вывалился черт с пакетом из дорогого бутика в лапах.

Ирка небрежно сунула Ладе в руки коротенькое черное платье с большим вырезом. Двигаясь, как сомнамбула, Лада натянула его на себя. Ирка тем временем снова укоризненно покачала головой:

– А туфли? Или она босиком поедет?

Черт завыл снова, исчез за форсункой, вернулся…

– С ума сошел? Такой каблук уже никто не носит! И носок тоже! Нормальные принеси!

Вой, пламя, черт исчезает – черт возвращается.

– Совсем не соображаешь, а еще мамун! – возмутилась Ирка, бросая туфли рядом с Ладой. – Ей на голые ноги туфли надевать? Колготки где?

– Будь ты проклята, ведьма! – заорал черт, прыгая в пламя.

– Проклинай – хоть язык сломай, против тебя же оборотится! – наскоро скручивая дулю, буркнула Ирка, а запыхавшийся мамун уже выпал из печи с запечатанной пачкой колготок в руках. – Помаду! – с милой улыбкой сообщила Ирка. – Тени для век, – скомандовала она, когда пошатывающийся черт появился с золотистым тюбиком. – Брасматик – чем она ресницы красить будет? – с ехидной усмешкой напомнила она после очередного возвращения черта.

Форсунка со скрежетом распахнулась. Сперва из пламени появилась рогатая башка, потом на четвереньках выполз черт, держа тюбик брасматика в зубах.

– Обслюнявил! – выдергивая брасматик у него из пасти, скривилась Ирка. – Вот как теперь этим пользоваться?

Черт с хриплым стоном привалился к стене и медленно сполз на пол. Запрокинул морду и горестно завыл.

– Ладно, не скули, можешь оставить, – смилостивилась Ирка, обтирая брасматик о лацкан его блейзера. – Цени мою доброту, мамун… А теперь вали за сумочкой!

– Клатч! – вдруг раздался у Ирки за спиной счастливо-задыхающийся голос. – Я хочу клатч! И чтоб со стразиками!

Ирка обернулась. Лада, в платье, колготках, новых туфельках и даже с подкрашенными губами, стояла позади, и глаза у нее светились от восторга, как фары встречного автомобиля!

– Еще сережки, часики золотые, и вот на шею что-нибудь! – зачастила она. – Перчаточки такие, кружевные, да! И шубку – норковую… Нет, эту, голубенькую такую… Шиншилловую! А шапку нет, шапку не надо, шапку только старые тетки носят. Лучше знаешь что – бархатную повязку! На голову.

– Веревку, – безнадежно сказала Ирка. – На шею. И затянуть. Потуже. Какого… вот этого… – она выразительно ткнула пальцем в черта, – ты влезла, кретинка?

– Конечно, влезла! Ты б так его еще до утра гоняла! – кивая на измочаленного мамуна, выдала Лада.

– Идиотка! – взвыла Ирка. – Вот именно! Так бы я его до утра и гоняла!

Черт захохотал. Метеором взвился к потолку, пронесся через всю комнату, ударяясь о стены и рассыпая фонтаны искр. С грохотом обвалилась полка, открылась и снова захлопнулась форсунка, закружился вокруг Лады огненный водоворот…

– А-ах! – Девчонка пошатнулась, взвихрились подброшенные потоком теплого воздуха пряди. В ушах и на шее у нее переливались бриллианты, золотые часики сверкали на запястье, в руках она сжимала крохотную сумочку с выложенной стразами монограммой – большой латинской «L», а на плечи невесомым голубоватым облачком опустилась шубка.

В лапах мамуна возникла темная, как запекшаяся кровь, роза.

– Позвольте пригласить вас на танго, кр-расавица! – пророкотал он, делая шаг к Ладе и протягивая ей розу.

– Но… Я совсем не умею танцевать танго, – пробормотала та, завороженно глядя на изящно прорезанные, словно рукой искусного мастера, лепестки.

– Хочешь на «Фабрику звезд», а танцевать не умеешь? Ничего… Я тебя поведу! – прошептал мамун, дразнящим движением заправляя розу за декольте Ладиного платья. Черно-багровые лепестки хищно прильнули к белой коже, точно рана на груди.

– Нет! – отчаянно крикнула Ирка.

– Поздно, ведьма, она моя! – захохотал мамун.

Музыка расплескалась по комнате, и тягучий, как густой мед, женский голос из пустоты томно выдохнул:

– Эта ночь гонит сомненья прочь… и ты уж не поймешь, как закружило тебя танго в последний раз!

Точно сомнамбула, Лада вложила свою ладонь в покрытую гладкой шерсткой лапу.

– В этом танго без следа растворяется душа… – пел женский голос.

Мамун сгреб Ладу за талию и рванул к себе.

– Сегодня до рассвета ты танцуешь танго это/Ты танцуешь в последний раз!

– А-а! – пронзительно вскрикнула Лада – роза за ее вырезом выпустила длинные и острые, словно стальные, шипы, вонзившиеся Ладе в грудь. Алая кровь брызнула, как сок из проколотого граната. Точеные лепестки розы зашевелились… и вдруг поползли, переливаясь кольчатыми телами красно-черных червей. – А-а-а! – Лада завизжала, рванулась… Длинные острые когти захлопнулись вокруг ее руки, точно капкан на лапке глупой молодой лисички. – А-а-а! – Лада закричала снова. Обнимающая ее за талию лапа мамуна тоже ощетинилась когтями, острия, как ножи, прокололи платье и впились в бок. Кровь закапала на пол. – Пусти, пусти! – подвывая от безумной боли, кричала Лада, свободной рукой колотя мамуна клатчем по голове. Но мамун уже волок ее вперед танцевальным шагом…

– И преграды все круша,/В бесконечность сделай шаг… – яростно взвился женский голос.

Неистово хохочущий мамун закрутил кричащую девчонку вокруг себя – столб пламени вспыхнул посреди комнаты, пожирая ветхий ковер, портьеры, перепрыгнул на шкаф…

Огонь ударил в потолок…

– А! – Ирка шарахнулась, прикрывая голову от падающих сверху обломков.

Скрип разломанного дерева… и, раздувая пламя, хлынул морозный воздух. Сквозь дыру с оплавленными краями в комнату заглянула ночь и мелкие злые зимние звезды.

Огонь с гудением взвился, охватывая крышу. Сквозь колеблющиеся лепестки пламени Ирка видела, как непрерывно кричащую Ладу поднимает все выше… С хохотом мамун вскочил ей на плечи, и выросшие на его ногах острые шпоры ударили девчонку в бока. Ладин крик перешел в отчаянное ржание. Тело девчонки поплыло, меняя очертания… Белая кобылка с подвязанной бархатной лентой золотистой гривой взвилась сквозь огонь в дыру в крыше – и прямо в небо. На ней, по-цыгански цепко усевшись в седле с выложенной стразами монограммой «L», уносился в черные небеса черт-мамун!

– Ты проиграла, ведьма! – заорал сверху черт оставшейся в пылающем доме Ирке. – Этот огонь никакой водой не загасишь! – И он снова всадил шпоры в окровавленные бока кобылки. Лошадка жалобно, умоляюще заржала, запрокидывая голову, и помчалась, белым сполохом промелькнув сквозь черное полотно ночного неба. Только гроздь кровавых капель упала сверху, зашипела и растворилась в пламени пожара. Огонь торжествующе взревел, охватывая дом желто-оранжевыми щупальцами.

– Че-ерт! – злобно взвыла Ирка, бросаясь к дыре в крыше… в ответ снова загрохотал удаляющийся хохот и жалобное ржание.

Если она сейчас ринется в погоню, что будет здесь? Даже если Ладина мама опять на смене, где-то внизу должен спать этот… папа номер пять, который в трусах и с газетой!

Ирка ринулась к лестнице и по источающим черный дым ступенькам помчалась вниз.

– Ладка! – заорал из комнаты сонный мужской голос. – Гарью пахнет! Ты что, пожар устроила, зараза?

«Вот и папа номер пять голос подал! – врываясь на кухню, недобро подумала Ирка. – Почему для некоторых, что бы ни случилось, обязательно ребенок виноват? А хоть и в самом деле виноват – это еще не повод так орать!»

– Ладка, заснула? Тут дым! Вызывай пожарных со шлангами! – надрывался голос.

• Предыдущая
• 54/95
• Следующая