Город-невидимка - Неволина Екатерина Александровна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/45
• Следующая

Ворон взволнованно замахал крыльями, словно подтверждая эту догадку.

— Ну что же ты никак не отстанешь?! — проговорила девушка, едва не плача. — Ну летел бы обратно… к себе. Зачем я тебе? Вот зачем?

— Ка-ар!

И правильно, какой еще ответ можно ожидать от ворона, но все-таки… такое ощущение, что она нужна этой несчастной глупой птице и та не улетит отсюда одна. Умрет, но не улетит. Упрямая.

— Ну хорошо, — девушка вздохнула, — и как, по-твоему, я отсюда выберусь?

Ворон взлетел с мачты и сделал круг над яхтой, снова призывно каркая.

— Я не умею летать, — напомнила она, — крыльев у меня нет. Не хочешь же ты, чтобы…

Она не договорила, испуганная страшной догадкой.

— Ка-ар! — согласился ворон.

— Нет! Я не могу! — девушка вцепилась в мачту обеими руками, будто бы птица могла напасть и сбросить в пугающую воду.

Грудь сдавило, и стало больно, словно она вновь очутилась в ледяной воде, словно вновь шла ко дну, уже не понимая ничего, не зная, где верх, где низ, но еще зачем-то борясь, еще стараясь выплыть…

— Я не могу! Я не хочу! Оставь меня в покое! — закричала девушка и со злостью швырнула несчастную монетку.

Негромкий плеск… И в ту же секунду девушка сама оказалась за бортом, отчаянно пытаясь поймать этот маленький кружочек металла, имеющий бог ведает какую ценность в этом застывшем мертвом мире.

Наверное, это было сродни настоящему чуду, но она успела. Успела перехватить пропажу до того, как та опустилась на дно, а еще вновь вынырнула на поверхность, с жадностью вдыхая раскаленный сухой воздух.

Ворон закаркал и, больше не глядя на нее, тяжело махая крыльями, устремился к горизонту.

Не оставалось ничего другого, как плыть за ним. Медленно и тяжело, не оглядываясь на обломки яхты, так долго служившие девушке убежищем. Она не знала, сколько продолжался их путь. Наверное, целую вечность. И она, и птица передвигались из последних сил, уже даже не веря в благополучный исход, когда девушка вдруг увидела огоньки.

Они располагались полукругом и манили к себе словно маяки. В этот миг ворон закаркал и вдруг камнем рухнул в море. Когда девушка подплыла к нему, его глаза были снова подернуты сизой пленкой, а из клюва сочилась кровь.

На этот раз, видно, силы у птицы иссякли окончательно, она умирала, да и девушка не могла больше поделиться с ней ничем.

«Мы умрем здесь оба — я и этот ворон… Не важно, раньше или поздно. Но умрем. В двух шагах от спасения», — тупо подумала она, но все же подобрала птицу и, пристроив ее у себя на плече — так, чтобы не захлестывало водой, — продолжала медленно плыть.

По ее субъективным часам прошло еще несколько жизней, когда девушка вдруг нащупала ногами дно и побрела к берегу, спотыкаясь и покачиваясь. Уже на самой кромке воды она упала лицом в песок — и засмеялась, и заплакала одновременно, сотрясаясь в странной истерике.

— Мы выжили! Слышишь! Глупая птица! — кричала она между рыданиями, перемежавшимися приступами дикого смеха. — Вы-жи-ли!

Горло болело, просоленные губы давным-давно растрескались под солнцем, но девушка вдруг ощутила сумасшедшее, нереальное счастье.

— Мы выжили! — закричала она, запрокинув голову к бездонному тусклому небу. — Эй, вы слышите! Вы думали, что мы умрем? Так нет, не дождетесь!

Волны лениво лизали ее босые пятки. Там, за спиной, лежало сонное море — и спокойствие, и безвременье, — но нужно было идти вперед — туда, где горели путеводные огни. Где было что-то еще. Что-то отличное от смертельного покоя, и девушка знала: идти нужно непременно туда. Что бы ни случилось.

Она подняла мокрую и окровавленную птицу. Возможно, та была уже мертва, но нельзя оставлять ее здесь. Никак нельзя. Нужно вынести ее — а там будь что будет!

С этой мыслью девушка, осторожно неся тельце ворона на руках, направилась по берегу в сторону огней. Ноги плохо ее держали. Несколько раз она падала, но всегда упрямо поднималась. Она преодолела и так слишком много — преодолеет и эти несчастные последние метры, чего бы это ей ни стоило.

Ее мир закончился неожиданно — огромным стеклом. За ним было что-то еще… Девушку слепили яркие огни, поэтому она никак не могла разглядеть, что именно там, в другом мире. Кажется, какая-то комната… и люди…

Вдруг прямо перед ней оказалось знакомое лицо. Это было ее собственное лицо! Бледное, застывшее, испуганное.

Девушка поднесла руку к своим волосам, и отражение скопировало ее жест. Сделала шаг к разделяющему их стеклу — и отражение подошло ближе. Протянула руку — и ощутила прикосновение чужих холодных пальцев.

Откуда-то из глубины сознания всплыло одно-единственное имя.

— Ли-за! — хрипло выговорила она.

— Алекс! — полным боли вздохом откликнулось отражение.

Лиза и Алекс… Две сестрички-близняшки. Одна — резвая, шаловливая девчонка, всегда затевавшая опасные проделки. Другая — боязливая, серьезная, не по годам рассудительная.

Две сестрички-близняшки, и только один счастливый билет.

— Я виновата! Я очень виновата перед тобой! — произнесла девушка, прижимая к груди умирающую или мертвую птицу. — Все случилось из-за меня. Я так виновата! Сможешь ли ты когда-либо простить меня?

Боль заполняла все ее существо. Боль и раскаяние. Она столько лет… столько долгих, мучительных лет жила с этой болью, привыкнув не замечать ее, пряча ее в самый дальний уголок сознания, но вот она прорвалась — как горная река, сметающая на пути все плотины.

— Я прощаю тебя, Алекс…

Услышала она. Или только подумала, что услышала.

Саша… Александра… Наконец-то ей удалось вспомнить собственное имя.

И вместе с ним — все то, что память, закутываясь в спасительную пелену, так долго прятала.

Саша и Лиза — две сестры-близняшки, иногда их путала собственная мать.

Только характеры у девочек оказались совершенно разными.

Бойкая, дерзкая Саша и робкая, боязливая Лиза. Как часто Сашины проказы приводили к самым дурным последствиям. Вспомнить хотя бы подаренные на день рождения скутеры, которые Саша умудрилась разбить в первый же день. А Лиза — терпела и прощала, Александру даже раздражала такая покорность. «Ты трусиха! — кричала она сестре. — Не позволяй себя обижать! Давай, сделай что-нибудь мне в ответ!» А та упрямо качала головой, еще больше зля Сашу, начинавшую с утроенной силой провоцировать сестру на хоть какое-то ответное действие. Лиза терпела и страдала молча. Она даже не жаловалась маме, только плакала…

А потом все изменилось, потому что случилась та самая катастрофа.

Собственно, Саша тоже должна была погибнуть. Она даже чувствовала дыхание смерти на своем затылке, чувствовала, как разрывает легкие хлынувшая туда вода. Но случилось самое настоящее чудо — ее спасли моряки случайно подошедшего к месту трагедии катера. Ее спасли — одну из всей семьи. Тогда Александра была уверена, что это спасение — не благо, а наказание. Опустившаяся в один миг на плечи тяжесть придавила десятилетнюю девочку к земле, отняв у нее все — даже свободу выбора, даже желание смерти.

Она изменилась, притихла. Вся былая неуемная энергия словно утонула в тот страшный летний день. Осталось только чувство вины — то самое, что позволило Лизе вырваться из объятий смерти и поменяться телами.

Но теперь Саша получила прощение. Значит ли это, что она наконец свободна?..

Девушка пришла в себя от резкого запаха и громко чихнула.

Губы запеклись, а горло казалось насухо отжатой скрученной тряпкой. Дышать было больно, и воздух казался ей раскаленным металлом.

Александра попыталась подняться с пола, на котором она, оказывается, лежала, однако тело едва подчинялось ей. Девушка даже не сразу сообразила, что в руке что-то зажато. С усилием разжав собственные пальцы, она обнаружила на ладони кругляшок — монета. Саша нахмурилась и поднесла его к глазам, разглядывая, а потом сунула в карман.

• Предыдущая
• 44/45
• Следующая