Чао, бамбино! - Ольховская Влада - Страница 47
- Предыдущая
- 47/54
- Следующая
– Она погибла так, как никто не должен умирать! Моя дочь… – казалось, она вот-вот назовет имя дочери, но женщина сделала паузу. Похоже, ее имя стало для нее чем-то вроде табу. – Она была очень ласковым ребенком. Ей поставили несправедливый диагноз.
– Какой?
– Слабоумие. Но кто поставил?! Наши эти, колхозные врачи, совковая школа! Лишь один предположил, что у нее, возможно, аутизм, хотя и этот диагноз меня не устраивал!
Сложно найти диагноз для ребенка, который устроил бы его родителей. Судя по пустому взгляду девушки, изображенной на фотографии, вердикт «колхозных» врачей не был таким уж несправедливым.
– У меня тогда не было денег для проведения квалифицированных обследований, – продолжила Ядвига. – Я ее одна растила! А потом я поняла, что никакие обследования и не нужны, достаточно нам обеим уехать из большого города и жить ближе к природе. То, что… моя дочь была другой, еще не означало, что она растет какой-то неправильной. Да, она не могла общаться с обычными детьми, очень плохо писала и читала, но зато как она рисовала! А эти игрушки! Она умела шить, вязать, вышивать – за вышиванием весь день могла провести! Девицы ее возраста пили пиво по подъездам, пока она работала! Разве это слабоумие?! У кого тут слабоумие, интересно мне знать!
– Все это никак не объясняет, почему она умерла…
– Она умерла, потому что вы, богатые, относитесь к людям, как к вещам! Я начала работать в реабилитационном центре, поселила ее вместе с собой…
– Вы же говорили, что это запрещено…
– Да, так и есть, но тогда за этим следили не настолько строго. Моей девочке уже почти исполнилось восемнадцать, она никому не мешала, даже помогала мне на кухне, поэтому на ее присутствие здесь все закрыли глаза. Большую часть времени она гуляла на территории, за ней следили работники, с ней общались пациенты. А я верила им, доверяла, потому что думала, дура, что это люди как люди, чего ж им не доверять-то!
В общем, игрушки и мозаику в бассейне оставила та девушка – все подтвердилось.
– На нее напал кто-то из пациентов? – осторожно предположила Агния. Ей нужно было как-то поддерживать разговор, получить дополнительное время. Зачем – она пока что и сама не знала, понимала только, что иначе нельзя.
– Нет. Они бы, может, и попытались, да кто же им позволил бы! За пациентами все время следят. Но… произошло то, чего я не предвидела. К одной из пациенток, лечившихся в первом корпусе, приехали гости. Брат и его друзья. А моя дочь… она дружила с этой пациенткой… Асей. Она со многими дружила, потому что была светлым, доверчивым ребенком! Я возражала против того, чтобы она общалась сразу с такой большой компанией, но она так хотела.
Агния уже примерно догадалась о том, что произошло дальше.
– Вечером того же дня я отправилась искать ее, но моей дочери нигде не было. Та девка, с которой она гуляла, вернулась к себе и утверждала, что… моя дочь оставила их компанию еще днем. Я не поверила, подняла шум, ее начали искать. И нашли – через два дня. В реке. Ее изнасиловали и избили! Эксперты тогда сказали мне, что, скорее всего, после самого изнасилования она еще была жива, добралась до реки и пыталась отмыться, а уже в воде потеряла сознание. Я знаю, кто это сделал. Брат нашей пациентки и его компания! Они упились в хлам! Они этого и не отрицали… Но никого не наказали.
– Как это?!
– Деньги! – рассмеялась Ядвига. Смех ее был похож на хриплое карканье вороны. – Все решили деньги! Все всегда решают деньги… Неожиданно оказалось, что свидетелей нет, подтверждений нет, записи с видеокамер нет, и вообще, достопочтенные господа в тот день даже не посещали нашу богом забытую клинику! Они ушли из суда прямо на моих глазах – свободные. Они не смотрели на меня. Они забрали у меня моего ребенка, единственного, и даже не посмотрели на меня! Потом у них хватило наглости предложить деньги и мне. Но зачем?! Ради чего мне было жить? Сначала я думала, что причин для этого больше нет вообще, а потом поняла: есть! Я должна сначала увидеть, как они все получат свое, а только потом уйти из жизни… А может, надо и еще нескольких таких же уродов следом за ними отправить, чтобы другим матерям страдать не приходилось, чтобы для них не повторился этот ужас, который пережила я!
– Подождите! Мои друзья проверили историю центра, нигде нет никаких упоминаний об убийстве девушки!
– Это дело не связано с центром – тут уж постарались мои дорогие работодатели! Как будто и не существовала моя дочь никогда… Поэтому, когда Петр предложил мне участвовать в убийствах этих бездушных тварей, я сразу согласилась!
– Маковецкий, что ли?!
Ядвига не обратила на ее вопрос никакого внимания, она полностью сконцентрировалась на своих воспоминаниях:
– Его предложение было как раз тем, что я подсознательно искала, чего хотела. Идеальная месть! Убивать их, преследовать их, делать так, чтобы их становилось меньше на свете… Петр мне очень помог. Если бы не он, я бы попыталась в одиночку сделать что-то подобное, но быстро выдала бы себя. Никто ведь не понимает, что это и не люди даже, что правосудия, как такового, для них не существует! Они откупятся ото всех – кроме тех, кому их деньги не нужны.
– Вы уверены, что Маковецкому не нужны были деньги? – в очередной раз попыталась прервать ее Агния. – Не похож он на мецената!
– Я не знаю, ради чего в это дело вступил Петр. Мне все равно… Я в курсе, что он забирал у пациентов деньги, но меня это не волнует! Мне их грязные деньги были не нужны, гораздо большее значение для меня имело то, что я очищаю землю от мрази. Мы никогда не уничтожали их здесь, нет, мы были осторожны, в этом заслуга Петра. Мы находили их в городах, в дороге, выбирали тех, кого не смогут найти.
Агния поняла, как работала эта схема. У Петра Маковецкого имелся свободный доступ ко всем данным клиентов, еще больше сведений о них он получал во время сеансов. Она же сама там успела побывать – люди такую информацию о себе выдавали, которая при посторонних вообще звучать не должна! Но они расслаблялись, считая, что это – закрытый круг, что тут все свои. Доходило даже до того, что они называли тайники, где ключи от дома прячут!
Ядвига – в плане разведки – тоже не сидела сложа руки. Она ведь не только к Агнии, она ко многим во время обеда и ужина подсаживалась, начинала выспрашивать о чем-то. Агния тему своей личной жизни предпочитала в беседах с посторонними не развивать, но характеры-то у всех разные, и кто-то охотно выбалтывал о себе все, что только можно.
Пока что сложно понять, сколько человек занимались этим, но вряд ли только эти двое. Хотя… много ли нужно сил, чтобы убить ничего не подозревающего человека, который к тому же тебе доверяет?
Но какие-то следы они все же оставили, причем явные – пятна крови в лесу. Должно быть, обнаглели от ощущения собственной безнаказанности! И Андрей не ошибся в своих подозрениях: ничто не происходит случайно…
– Получается, вы нападали на ни в чем не повинных людей?
– Не бывает ни в чем не повинных людей, особенно среди богатеев этих, – оскалилась Ядвига. – Все они в чем-то да виноваты, даже если сами так не считают. Кто-то из них человека на машине сбил и ушел безнаказанным, кто-то привык прислугу домашнюю избивать. Вообразили, что они лучше всех!
– Откуда вы все это знаете?
– Они же ничего не скрывают, они бравируют этим! Они свободно говорят о таких «достижениях» на сеансах у Петра, а уж он передает все мне!
Интересно, Ядвиге, вообще-то, в голову хоть раз приходило, что Маковецкий мог и соврать ей? Агния мало времени проводила со своей группой, но прекрасно знала, что никто из них склонностью к садизму не отличается. Да хотя бы Антуана взять для примера – да, бабник, да, тусовщик, прожигающий собственную жизнь. Так ведь он свою жизнь прожигает, в чужие не лезет насильно!
Вероятнее всего, Петр просто выбирал клиентов побогаче, а потом «науськивал» на них Ядвигу, зная, чем именно можно ее разозлить. Она добывала дополнительные сведения, схема складывалась, и они назначали место и время для нападения на очередную жертву.
- Предыдущая
- 47/54
- Следующая
