Меч Лун (СИ) - Сыромятникова Ирина Владимировна "tinatoga" - Страница 5

Хозяин был эстетом, фарфоровые и стеклянные фигурки, керамические вазочки и кувшины были любовно расставлены по комнате и ни одна, за исключением бокала в руке покойного, не упала и не разбилась.

Фернадос склонился над трупом.

— Прощай, Джулиус! Прости, но я не могу предать земле твой прах. Если бы ты был жив, ты бы меня понял, — маг резко выпрямился и заторопился прочь. — Пойдем, Жак.

Нам здесь делать нечего.

Словно в ответ на его слова с улицы раздался тихий свист — второй Страж, оставшийся на карауле, предупреждал о приближении патруля королевских гвардейцев.

Маг с напарником выскользнули за дверь и все трое бесшумно растворились в ночи.

Ночь царила над высокими крышами Сент-Араны. Странное время — огромный город погружается в тишину, какой никогда не бывает в лесу или в поле. Только в районе Верфей вовсю кипит жизнь, открыты кабаки и бордели, пьяные компании кочуют от заведения к заведению, под визгливый хохот шлюх и скверную музыку трактирных скрипачей. Но такие ватаги не покидают хорошо освещенных улиц «веселого квартала», остальным же городом владеют тишина и темнота.

Редкие пятна света на перекрестках и медленные шаги патрулей. Припозднившегося путника можно узнать по торопливой, нервной походке; ночная братия крадется бесшумно. Улицы пустынны, жизнь покидает их, небо скрыто крышами и дымами протопленных на ночь каминов. И нет на улице глаз, способных разглядеть уродливую тень, скользящую вдоль узких желобов водостоков.

Нежить в городе. Наивным горожанам невдомек, почему на их улицах вновь воцарился покой. А демон просто очень занят — среди тусклых свечей человеческих душ он ищет особый, яркий и живой огонек. Ему было обещано. Без устали он рыщет по гребням крыш, бесшумно ступая по шаткой черепичной кровле, прислушиваясь к эху незримых сил и принюхиваясь к запахам, доносящимся из отдушин и дымоходов. Он настойчив и неумолим, как пущенная из лука стрела, ему не знакомы сомнения и печали смертных. Только рассвет способен остановить демона. С наступлением утра нежить вынужден вернуться в убежище. До следующей ночи.

В детстве город за стенами усадьбы Икторнов меня нисколько не интересовал — шумные кварталы промелькнули мимо по дороге к дому и вылетели из головы. Другое дело теперь: побывать в столице и ничего не увидеть — я бы себе этого никогда не простил!

Жизнь отпрысков знатных семейств почти целиком протекает в стенах Внутреннего города. Балы, частные приемы, визиты вежливости, аудиенции — довольно нудно, если ты не занимаешься политикой (Да минет меня чаша сия!). И плюс к этому — усилившаяся отцовская паранойя, из-за которой все просто помешались на безопасности. Гвардейцы несли караулы в усиленном режиме, чтобы покинуть усадьбу, мне требовалось собрать не меньше взвода телохранителей. Да что там! Кончилось тем, что отец отклонил приглашение от графа Нарсела, поскольку мероприятие кончалось далеко за полночь. И это после тех усилий, которые он потратил, чтобы помирить меня с Кристофом! Не то, чтобы я жаждал встречи с кузеном, но просить в такое время об официальной экскурсии было рискованно.

Вместо этого я пустился на хитрость.

Жертвой моих манипуляций стал Дюрок. Я три дня ненавязчиво обрабатывал беднягу, пока сержант не сдался, согласившись сопровождать меня в прогулке по Нижнему городу. Лучше трудно было и придумать: Дюрок был родом из Сент-Араны (свободный горожанин, поступивший на службу к графу после роспуска Ополчения) и знал старые кварталы как свои пять пальцев. Прознав об этой авантюре, отец посадил бы меня под арест, поэтому жизненно важно было проделать все незаметно.

Сержант придирчиво осмотрел меня и удовлетворенно кивнул. Вычищенная дорожная одежда делала меня похожим на средней руки купца или приезжего из провинции, сам Дюрок на этот раз предпочел форменной куртке гвардейца поношенный пестрый камзол.

Ни дать, ни взять — купец со своим телохранителем, только мой нежный возраст портил картину.

— Не могу поверить, что я это делаю, — вздохнул сержант. — Постарайтесь хотя бы не лезть на рожон, сэр.

Я поправил ремень и еще раз одернул длинный кожаный жилет.

— Будет лучше, если ты станешь звать меня как-нибудь попроще.

— Если ваш отец про это узнает, я вылечу из Гвардии как миленький.

Сержант явно был готов пойти на попятную и следовало побыстрее выметаться.

— Никто ничего не узнает, если мы поторопимся, — было раннее утро, слуги спали и только на кухне уже суетились повара. — Я сказал, что меня не будет к завтраку, а к обеду мы успеем вернуться.

— Будем надеяться, сэр, — скептически протянул он.

— Вот что, приятель, я — Дэвид, ты — Пьер. Если ты постараешься, то сможешь запомнить.

Дюрок усмехнулся, продемонстрировав отсутствие передних зубов.

— Хорошо, сэр Дэвид.

В ответ я только фыркнул.

— Пойдем, как раз успеем к открытию ворот.

Мы проскочили мимо охранявших калитку в стене гвардейцев (Ну, эти-то сплетничать не будут!) и отправились вниз по мощеной гранитными восьмигранниками улице. Было тихо и пусто. Ночью над городом прошел ливень, но вода уже ушла куда-то неведомыми подземными путями, оставив после себя только мокрые мостовые и свежесть.

У закрытых на ночь городских ворот уже толпились люди. В основном это были служанки и повара, спешащие на базар за покупками на день (господа, живущие в особняках и шикарных гостиницах Внутреннего города, никогда не встают так рано).

Начальник караула зычно рявкнул что-то из башни, люди встрепенулись, стражники перестали трепаться с девицами и оттеснили толпу вправо. С тяжелым грохотом кованые решетки поползли вверх и ворота нехотя распахнулись. Навстречу, из гулкого туннеля, хлынул поток спешащих в город разносчиков, торговцев, приходящей прислуги, заскрипели тележки, зацокали копытами ослики и пони.

Солдаты привычно покрикивали, управляя людьми и животными — для них наступил еще один рабочий день.

Дюрок все еще глядел хмуро, но, похоже, смирился с неизбежным и не собирался поворачивать назад. Через пещерную прохладу туннеля мы вышли на залитый солнцем подъемный мост и я, наконец, вздохнул полной грудью.

Умытый ночным дождем, город лежал перед нами как на ладони. С высоты крепостного холма открывался потрясающий вид на хаос городских крыш, купола храма Воссоединения и дальний лес корабельных мачт. Справа ярко взблескивала река, в прохладном воздухе висел нежный аромат сирени. За пару недель, проведенных мною среди камней и домов, мир волшебно переменился — в Сантарру пришла весна. Я уже успел о ней позабыть. Две сотни локтей оборонительного пространства под стенами крепости горожане превратили в бульвар. Никаких деревьев, но сирень цвела, трава пестрела цветами, а среди ветвей декоративного краснолиственного кустарника беспечно щебетали городские птахи. В Нижнем городе утро наступило уже давно, на улицах заканчивали работу метельщики, лавочники снимали ставни с витрин. Я принялся внимательно оглядываться по сторонам.

Не знаю, что думает Дюрок о своей родине, но отец всегда весьма пренебрежительно отзывался о старой Сент-Аране. Возможно, это и называют конфликтом поколений — мне Нижний город понравился с первого взгляда. Ни чопорных особняков знати, ни крикливой роскоши новых заречных кварталов. Каждый дом хранил следы многочисленных переделок, здания жались друг к другу, обрастали третьими этажами и мансардами. С каждой новой перестройкой улочки становились все извилистей, а планировка — хаотичней, какого-нибудь бравого вояку, помешанного на фортификации, этот процесс мог приводить в исступление. Кроме отвращения к геометрии, строители обладали так же широтой взглядов на отделку. Результат не поддавался описанию. Над дорогой под разными углами висели вывески лавок, гостиниц и трактиров. Теплое весеннее солнышко выманило на подоконники ленивых городских котов. В каждом укромном уголке норовила пробиться сквозь камни упрямая молодая трава. Хозяйки выставляли на окна горшки с геранью. Я почувствовал, что улыбаюсь — Нижний город чем-то напоминал мой собственный дом.