Время перемен. Лабиринт Безумия (СИ) - Лисина Александра - Страница 23
- Предыдущая
- 23/122
- Следующая
Белка, закономерно нахмурившись, обернулась.
— Белик… не забывай, ушастый: только Белик!
— Я привык называть вещи своими именами, — спокойно ответил Темный, и она нахмурилась еще сильнее. — Что скажешь? Я с Траш против вас с Элиаром? Полный круг? Согласна?
Белка нехорошо прищурилась и гибким движением спрыгнула на землю, красноречиво показав, что не только полностью восстановилась, но и способна заставить некоторых наглых и откровенно туповатых магов об этом пожалеть. Правда, смотреть в глазам дурному эльфу пришлось снизу вверх, потому что он возвышался почти на целую голову, но стремительно вспыхнувшие в ее глазах изумрудные огоньки с лихвой компенсировали эту разницу. КАК он сказал? ВЕЩИ называет своими именами?! Решил поупрямиться?
Таррэн сжал зубы и заставил себя смотреть в упор, мысленно поклявшись, что больше не поддастся. Не позволит ей с ходу сломать его волю, не позволит веревки вить, ничего не позволит, потому что… она сама этому не рада. А если совсем начистоту: просто ненавидит себя за это, хотя и не признается никогда. И значит, не мог он, просто не имел права сейчас уступить.
Белка остановилась на расстоянии вытянутой руки. Маленькая, хрупкая, напряженная и обманчиво уязвимая. Только глаза сверкали, как два изумруда в родовых перстнях эльфов, да губы плотно сжались, выдавая ее недовольство.
— Не называй меня так, — отчеканила она в напряженной тишине. — Я — Белик, ушастый, и никак иначе.
— Нет, — ровно отозвался Таррэн, чувствуя, что идет по тонкому, опасно трещащему льду. — Ты — Белка. Ты ею была и навсегда останешься. Не смотря ни на что. Хоть в Интарисе, хоть в Пределах, хоть в Проклятом Лесу. Ты — Белка, и я не стану называть тебя так, как все остальные. Их право делать то, что считают нужным, а для меня ты останешься Белкой. Навсегда.
Ее глаза с примесью нехорошей зелени буквально воткнулись в его лицо, надавили, укололи и почти ударили, но пробить многовековую броню Темного мага все же не смогли.
— Ты испытываешь мое терпение, ушастый!
— Я всего лишь говорю правду.
— Вот как?! — уже прошипела она. Таррэн внутренне вздрогнул, помня о том бешенстве, которое ему не так давно довелось испытать на своей шкуре, но отступать не собирался. И в лице не переменился, потому что знал: она действительно останется для него именно такой — гордой, неприступной, невероятно сильной и… очень ранимой. Потому что нельзя коверкать свою жизнь в угоду кому-то другому. Нельзя стать тем, кем ты не можешь быть в принципе. Нельзя жить, ненавидя себя за свою природу, нельзя отрицать себя самого, нельзя умереть лишь наполовину! Как нельзя давать ЕМУ повод поглумиться даже после смерти. — И много ты знаешь такой правды?!
Темный эльф даже голос свой почти не услышал.
— Достаточно, чтобы больше не путать тебя с тем, кем ты не являешься.
Кажется, у него снова вспыхнули глаза. Кажется, снова загорелись ладони. Кажется, тихо начала тлеть рубаха на груди, и из-за этого обеспокоилась Траш, а невидимый Карраш тихонько заскулил. Не знаю. Не вижу. И никого больше не увижу, кроме нее. Никогда. И хотя бы поэтому она — Белка. Всегда только Белка. И потому, что я сам слишком долго жил в такой странной раздвоенности — не принимая и люто ненавидя себя самого. С разрубленной надвое памятью, с разбитым и истерзанным сомнениями сердцем, с мертвой душой и с одной только целью — долгом, навязанным кем-то чужим. И так было очень долго, Белка. Целых пять сотен лет, пока я не увидел тебя.
Она вдруг резко отвернулась.
— Если мы выиграем, ты больше никогда не назовешь меня Белкой!
«Значит, вы проиграете, — отстраненно подумал Таррэн, отчего-то не слишком обрадовавшись этой крохотной победе. — Потому что я никогда не стану называть тебя по-другому».
Он медленно стянул кожаную куртку, чувствуя знакомое оцепенение от близости помрачневшей Гончей. Проследил за тем, как она рывком взлетела на тумбу рядом с Элиаром и едва не рыкнула, когда Светлый рискнул протянуть ладонь, чтобы помочь забраться. Тут же подумал, что сам не стал бы делать такой глупости, а, наверное, просто подхватил бы ее на руки, обнимая и оберегая. Потому что она действительно этого достойна. Достойна, чтобы ее всегда носили именно так.
Подавив тяжкий вздох, Таррэн разулся, немного помялся, привыкая ходить по горячему песку босиком. Снял перевязь с мечами, машинально подыскивая им подходящее место, поискал глазами и почти не удивился, когда откуда ни возьмись под боком нарисовалась страшноватая желтоглазая и чем-то очень довольная морда. Карраш с готовностью цапнул родовые эльфийские клинки, ничуть не озаботившись охранными рунами, гордо отвернулся и, восторженно похрюкивая, отправился к дальнему сараю. Под стеной с шумом плюхнулся, подгреб к себе вторую пару — Белкину, удобно кинул их друг на друга, словно так и надо, а затем нагло положил сверху голову.
Урантар зябко передернул плечами, но, кажется, разборчивые клинки Темного не возражали такого соседства. И не шарахнули молнией ни друг друга, ни дурного мимикра, который находил странное удовольствие в том, чтобы положить их клинки именно так: ее — снизу, его — точно поверху. Крест-накрест.
— Будь осторожнее, — тихо посоветовал Воевода Темному эльфу.
Таррэн не услышал, а кивнул просто машинально. Он уже не замечал ни Седого, ни взволнованно гудящих Стражей, ни вопросительного взгляда обеспокоившейся Траш. На него смотрели, как на безумца, как на юродивого или сумасшедшего, которому вздумалось дразнить хмеру за усы, рискуя нарваться на стремительный бросок и смертельный удар. Как на идиота, потому что он рискнул нарушить старые правила. Решил упрямиться и идти наперекор всему. Плевать, как любит выражаться рыжий. На все плевать. Пусть смотрят и пусть считают кем угодно. Лишь бы не мешали ухватить кончик странной, но мимолетной мысли, мелькнувшей у него на задворках сознания. Лишь бы не сбили, не испортили и не напомнили ЕЙ, что она — ведущий, Вожак, требующий беспрекословного подчинения. И не заставили снова забыть свое настоящее имя.
Он так и взобрался на тумбу рядом с хмерой — задумчивый, непривычно расслабленный и, одновременно, готовый ко всему. Мазнул спокойным взглядом по Элиару, равнодушно отметил, что тот снова успел сбросить рубаху и теперь красуется рядом с напарницей голым торсом (дурень, она таких и в полный рост… гм, уже видела). Слегка задержался на ее незаметно шевелящихся губах возле самого его уха, так же рассеяно погладил костяные пластины на затылке Траш и мысленно спросил:
«Как работать будем, красавица?»
Белка чуть вздрогнула и быстро скосила глаза, а хмера неожиданно хмыкнула. И вдруг обрушила на не ожидавшего подобного эльфа такой набор образов и картинок, что он на секунду даже задохнулся и едва все не испортил, потому что сохранять равновесие при таком резком контакте было трудновато.
Охота… снова охота… бой с каким-то самцом в лесу… запах крови… лицо сестры: усталое… веселое… совсем измученное… задумчивое… потом — ровный бег по зеленым холмам… поющий ветер в вышине, под самыми облаками… многие сотни битв, сливающихся в один сплошной водоворот событий… чужие лица: мужские, женские, орочьи и даже эльфийские… вопросы… ответы… боль, кровь… дикое раздражение на очередного ухажера…
А вот и полигон, усыпанный ладными мужскими телами… ага, наконец-то дошли до сути!.. Гончие на своих обычных тренировках, на которые сходятся посмотреть все свободные от дел. Белка еще никогда и никому не уступала на этих тумбах. Она умела двигаться, как ветер, умела быть жесткой. Никогда никого не щадила: ни себя, ни других… нет, все честно, и Шранку нечего ворчать на сломанную руку — все равно зажило к вечеру, хотя «нектара» на него потребовалось много… и нечего Белке обижаться на его ответный бросок, едва не стоивший ей сломанного ребра…
Вот ее любимый удар. Вот и коронный прыжок, которым она легко сворачивает шеи недовольным. Вот как она любит сметать препятствия со своего пути, а вот так наказывает тех, кто рискует распускать руки — просто ломает в трех местах или пинает по локтю… будь осторожен с ней, эльф…
- Предыдущая
- 23/122
- Следующая
