От Петра I до катастрофы 1917 г. - Ключник Роман - Страница 111
- Предыдущая
- 111/121
- Следующая
И попутно Белинский ввел нарицательное понятие «славянофил» как синоним дремучести и отсталости: «В Калуге столкнулся я с Иваном Аксаковым. Славный юноша! Славянофил. Славянофил, а так хорош, как будто никогда не был славянофилом».
Нормальные и порядочные люди в обществе просто терпеть не могли этого полуграмотного хамоватого остряка выскочку, и профессор Московского университета преподаватель истории и литературы Шевырев написал разгромную критическую статью о горе-критике Белинском, в которой назвал его: «рыцарь… в забрале и маске с медным лбом». В ответ Белинский написал желчно-оскорбительную статью под названием «Педант». После этого общественность ещё более возмутилась этим непорядочным человеком.
И гонимый всеобщим презрением Белинский оставил идею издания сборника своих статей под многоговорящим названием «Левиафан», и был вынужден покинуть столицы и пуститься в путешествие по российским городам вместе с гастролирующим театром. А затем нашелся спонсор, и Белинский осуществил свою заветную мечту - покинул Россию и уехал на Запад, в любимую Европу.
И совершенно свободный от российского общества и его мнения Белинский перед своей смертью откровенно показал свою отвратительную сущность - смело и размашисто бросил кучу дерьма в Николая Гоголя в своём публичном письме по поводу новой книги Н. Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями», в которой Гоголь ратовал о личном совершенствовании человека, к этому выводу, кстати, в конце жизни пришел даже друг Белинского А. Герцен.
А Белинскому, по скудности его ума, этого не дано было понять и он, назвав Н. Гоголя «проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов», наконец-то выговорился и написал:
«Неужели Вы, автор «Ревизора» и «Мертвых душ», неужели Вы искренне от души, пропели гимн гнусному русскому духовенству, поставив его неизмеримо выше духовенства католического. Положим, Вы не знаете, что католическое духовенство было чем-то, между тем как православное духовенство никогда, ничем и нигде не было…» и т. п.
Интересно, что и сейчас, в 21 веке, по советской инерции почти во всех книгах и учебниках «слепые» ученые - профессора и академики пишут только выспреннюю хвалу Белинскому и стандартную «аксиому»: «Белинский указал путь - по которому должна идти литература», или - «Фигура В. Г. Белинского, прожившего недолгую жизнь, и в самом деле замечательна как для того периода, так и для русской культуры вообще. Белинский верил в буржуазное будущее Отечества», - написала группа ученых во главе с В. И. Коровиным в 2004 году в учебнике по литературе для старшеклассников, как видим, удачно приобщив Белинского к новым российским реалиям, и ни одного слова критики в адрес «безгрешного» «героя». Как будто - не появись Белинский - и после Пушкина, Лермонтова и Гоголя не было бы в России - Тургенева, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Фета, Лескова, Достоевского, Толстого, Чехова… Абсурд, глупейшее заблуждение и самовнушение.
Линию, идеологию и политику Белинского продолжили его «братья по духу» из «западной партии» - Герцен, Огарев, Писарев, Добролюбов; и «эволюционная» вершина этой цепочки, пожалуй, закончилась критиком, публицистом, полу-философом и полу-писателем, дождавшимся торжества либеральных идей - Василием Розановым, который дерзко «по-белински» в начале 20-го века писал о Гоголе: «холодный человек», «волшебник микрокосма, преуменьшенного мира, какого-то пришибленного, раздавленного, плоского и даже только линейного, совершенно невозможного и фантастического, ужасного и никогда не бывшего», «дьявол вдруг помешал палочкой дно: и со дна пошли токи мути, болотных пузырьков… Это пришёл Гоголь. За Гоголем всё. Тоска. Недоразумение…», «Появление Гоголя было большим несчастьем для России, чем всё монгольское иго… В Гоголе было что-то от трупа», «В сущности, везде Гоголь рисует анекдот и «приключение»… Мощь формы и бессилие содержания, резец Фидиаса, приложенный к крохотным и, по существу, никому не нужным фигуркам, - это поразительно у Гоголя». По убеждению Розанова - если из русской литературы «выключить Гоголя», то вообще было бы всё намного лучше.
Но к 1914 году, после убийства Столыпина, В. Розанов и в самом деле неплохо эволюционировал, поумнел, прозрел и с ужасом начал кричать о надвигающейся революционной катастрофе, и революционная волна накрыла его и его семью, дождался своего идеала молодости и исполнения мечты всех западников в России, и, сидя в страшной нищете и голоде, наблюдая как пришлые из разных европейских столиц кучерявые либералы громоздят в России горы трупов, и как льются реки русской крови, в 1919 году признал в письме к Струве свой проигрыш Н. Гоголю:
«Я всю жизнь боролся и ненавидел Гоголя: и в 62 года думаю: «Ты победил, ужасный хохол». Нет, он увидел русскую душеньку верно, хотя и пробыл в России всего несколько часов».
Ещё несколько лет до этого письма в записях Розанова появилась такая фраза о Гоголе - «выразил всю суть России. А ведь почти и не жил в ней, нехристь…». На этот раз он Гоголя «нехристью» уже не называл.
Герцен рассказывал одну потешную историю о своём друге Белинском Ф. Достоевскому, который написал её в «Дневнике писателя» (1873 г.):
«Раз, когда я был в Петербурге, затащил меня к себе Белинский и усадил слушать свою статью, которую горячо писал: “Разговор между господином А. и господином Б.”. (Вошла в собрание его сочинений.) В этой статье господин А., то есть, разумеется, сам Белинский, выставлен очень умным, а господин Б., его оппонент, поплоше. Когда он кончил, то с лихорадочным ожиданием спросил меня:
- Ну что, как ты думаешь?
- Да хорошо-то, хорошо, и видно, что ты очень умен, во только охота тебе была с таким дураком свое время терять.
Белинский бросился на диван, лицом в подушку, и закричал, смеясь, что есть мочи:
- Зарезал! Зарезал!».
Легко было Белинскому бороться с выдуманным оппонентом-дураком, а вот нарвался он на Ф.М.Достоевского и история получилась интересная. - Ф.М. Достоевский вспоминал:
«Первая повесть моя “Бедные люди” восхитила его (потом, почти год спустя, мы разошлись - от разнообразных причин, весьма, впрочем, неважных во всех отношениях); но тогда, в первые дни знакомства, привязавшись ко мне всем сердцем, он тотчас же бросился с самою простодушною торопливостью обращать меня в свою веру. Я нисколько не преувеличиваю его горячего влечения ко мне, по крайней мере в первые месяцы знакомства. Я застал его страстным социалистом, и он прямо начал со мной с атеизма…
В этот вечер мы были не одни, присутствовал один из друзей Белинского, которого он весьма уважал и во многом слушался; был тоже один молоденький, начинающий литератор, заслуживший потом известность в литературе.
- Мне даже умилительно смотреть на него, - прервал вдруг свои яростные восклицания Белинский, обращаясь к своему другу и указывая на меня, - каждый-то раз, когда я вот так помяну Христа, у него всё лицо изменяется, точно заплакать хочет… Да поверьте же, наивный вы человек, - набросился он опять на меня, - поверьте же, что ваш Христос, если бы родился в наше время, был бы самым незаметным и обыкновенным человеком; так и стушевался бы при нынешней науке и при нынешних двигателях человечества».
Это “оригинальное” предположение В. Белинского Ф.М. Достоевский попытался убедительно опровергнуть в своём знаменитом произведении “Идиот”, где он показал, как непросто нравственному человеку (князь Л. Мышкин) жить в современном безнравственном обществе. Причем, - это касалось середины 19 века, а каково было бы ему в начале 21 века?…
Ф.М. Достоевский не сразу понял большую опасность В. Белинского для российского общества:
«Действительно правда, что зарождавшийся социализм сравнивался тогда, даже некоторыми из коноводов его, с христианством и принимался лишь за поправку и улучшение последнего, сообразно веку и цивилизации. Все эти тогдашние новые идеи нам в Петербурге ужасно нравились, казались в высшей степени святыми и нравственными и, главное, общечеловеческими, будущим законом всего без исключения человечества. Мы еще задолго до парижской революции 48 года были охвачены обаятельным влиянием этих идей. Я уже в 46 году был посвящен во всю правду этого грядущего “обновленного мира” и всю святость будущего коммунистического общества еще Белинским. Все эти убеждения о безнравственности самых оснований (христианских) современного общества, о безнравственности религии, семейства; о безнравственности права собственности; все эти идеи об уничтожении национальностей во имя всеобщего братства людей, о презрении к отечеству, как к тормозу во всеобщем развитии, и проч. и проч. - всё это были такие влияния, которых мы преодолеть не могли и которые захватывали, напротив, наши сердца и умы во имя какого-то великодушия.
Во всяком случае тема казалась величавою и стоявшею далеко выше уровня тогдашних господствовавших понятий - а это-то и соблазняло. Те из нас, то есть не то что из одних петрашевцев, а вообще из всех тогда зараженных, но которые отвергли впоследствии весь этот мечтательный бред радикально, весь этот мрак и ужас, готовимый человечеству в виде обновления и воскресения его, - те из нас тогда еще не знали причин болезни своей, а потому и не могли еще с нею бороться».
- Предыдущая
- 111/121
- Следующая
