Джено и белая руна золотого сокола - Витчер Муни - Страница 37

• Предыдущая
• 37/74
• Следующая

Тоам, хотя и был робок и сдержан, прекрасно умел пользоваться телекинезом. Пристально посмотрев на большой медный кран, он с помощью мысли изменил направление холодной воды, стекавшей в розовую фарфоровую мойку. Поток воды обрушился на голову Ламбера, и француз вымок до нитки.

Ранья хотела сделать Тоаму выговор, но в этот миг к ней пришли две парасферы. Одна была от Баттерфляй, а вторая — от фон Цантара.

Мисс О'Коннор требовала ее присутствия на лекции по призракам с десяти вечера до двух часов ночи, утверждая, что она должна показать ей важные вещи. Арабская мудрая пришла в недоумение от этого приглашения. Затем она открыла парасферу Ятто и прочла записку: «Напоминаю тебе, что в двенадцать ты должна быть в моем жилище. Нам нужно пойти сама знаешь куда. Захвати бутылочку Меловио, она послужит нам для поддержания сил».

Программа исследования формулы клонафорта продолжала осуществляться по планам Ятто. Габор Гааг отправил суммусу энную парасферу, но, так и не получив ответа, попросил Ранью сообщить ему о том, что случилось с Джено во время ретроведения. Габор объяснил ей, что не видел своими глазами, как из руны текла кровь, но другие волшебницы и медиумы присутствовали при этой сцене и могут все подтвердить.

Сапиенса, довольная, что принесет еще одну новость, которая выставит Астора Венти в дурном свете, поспешила в архив идей. Там фон Цантар велел ей все разузнать о кровоточащей руне и доложить ему. Однако Ранья, занятая исследованием гербария, попросила у Ятто два пергамента, которые он хранил в кармане как величайшую ценность. Поколебавшись, суммус вручил их ей под строгим секретом.

Арабская мудрая внимательно прочитала гербарий, а потом Маграману рофантлока. На ее вопрос, что означают эти фразы, Ятто грубо шикнул на нее, заставив замолчать. Ранья начала понимать, что фон Цантар был не так уж и мудр: его манеры час от часу становились все более скверными.

Наступил вечер. Джено принял решение посетить вещие сны у Набира Камбиля и ждал двух часов ночи.

Суоми, заинтересованная ответом, который дала ей руна, в десять вечера направилась в аудиторию тонкой мысли. Но она не могла видеть табличку на двери, вывешенную мисс О'Коннор, где она уведомляла о временном прекращении занятий. На пороге девочка услышала шепот и благодаря своему тончайшему слуху узнала голоса Баттерфляй и Раньи. Было понятно, что они одни.

— Что ты думаешь о Джено и о крови из руны? — в лоб спросила Баттерфляй.

— Я не знаю, Габор и остальные псиофы говорят, что во время лекции у Эулалии случилось нечто возмутительное. Но все четырнадцать рун целы. Никаких признаков крови, — ответила Ранья.

— Посмотрим. У этого юного антея зло в сердце. Однако я пригласила тебя сюда, потому что зеркало Гиатус испускает странные искры. Может быть, у тебя найдется какая-нибудь метафизическая субстанция, чтобы вернуть в него магию? — Баттерфляй говорила проникновенным голосом, готовя ловушку для арабской мудрой.

— Не знаю, что тебе посоветовать. Лучше задать этот вопрос суммусу. Он конечно же поймет, что делать, — ответила Мохатдина, слегка касаясь зеркала с привидениями.

Пока Ранья рассматривала Гиатус, Баттерфляй делала ритуальные жесты руками.

Суоми недоумевала, что там могло происходить, а потом услышала звон музыкальной шкатулки: прибыла парасфера для арабской мудрой. Деревянный шар подкатился прямо к ногам Раньи, и она сразу его открыла. Это была записка от фон Цантара:

Ранья послала парасферу обратно и вежливо сказала мисс О'Коннор, что не может остаться. Ирландская мудрая резко ответила:

— Я считала, что ты сможешь мне помочь. А вместо этого…

— Я вернусь к четырем часам, меня ожидает суммус, — сказала Ранья, быстро удаляясь.

Суоми спряталась за Счастливую Мяту, необычное растение, испускавшее изумрудно-зеленое сияние, и ждала, когда Мохатдина пройдет.

Потом ушла и Баттерфляй.

Аудитория была пуста, и Суоми поняла, что теперь она может зайти в нее, нарушая правила. Подойдя к Гиатусу, она сделала глубокий вдох и прошептала то, что ей сказала руна. Однако зеркало не отреагировало, как ожидала девочка, потому что было заколдовано мисс О'Коннор: оно должно было уничтожить Ранью таким образом, чтобы это выглядело как обычный магопсихический несчастный случай.

Ловушка еще действовала, и Суоми стала ее невинной жертвой.

Вихрь огня и ледяной воды вылетел из Гиатуса, комната взорвалась черной и красной пеной и засосала юную антею, которая не успела даже вскрикнуть. Она попала в мрачный мир привидений, поглощенная злом. На полу осталась только ее белая трость.

Наступила ночь, а никто так и не узнал об этой трагедии. Джено направился в аудиторию забвения Набира Камбиля, где были Агата Войцик, Юди Ода и четыре псиофа. Все вместе они начали испытания в вещих снах. Красный Волк предпочел просто поспать, а Стае и Эулалия медитировали в своих жилищах.

Только Ранья Мохатдина и Баттерфляй заметили, что Суоми пропала. В четыре утра, как было согласовано, они встретились в аудитории тонкой мысли.

Мисс О'Коннор увидела трость финки на земле и побледнела. Ранья прекрасно знала, что антея не могла посещать призраков и поняла, что случилось что-то ужасное. Она попыталась проникнуть в разум Баттерфляй, но та отразила ее попытку, продемонстрировав поддельные мысли.

— Ты хотела, чтобы меня поглотило зеркало? Значит, таков был твой план? Вместо меня ты уничтожила Суоми Лиекко. Ты убийца! — заорала арабская мудрая.

— Эта слепая антея не должна была заходить сюда! Гиатус должен был поглотить тебя! Ты мерзость! Хочешь разлучить меня с Ятто, но у тебя ничего не выйдет. Мне известны все секреты темной магипсии фон Цантара. Я всегда была его любимицей! — закричала мисс О'Коннор и возложила руки на Гиатус. Из зеркала вышли два гигантских фродера, привидения с леденящими взглядами. У них были громадные, костистые, как у скелетов, руки, и они пускали голубые слюни.

Арабская мудрая от испуга рухнула на землю. Два призрака настигли ее, но она поднялась на два метра над землей, повиснув в воздухе с вытянутыми руками — она левитировала. Ее платье надулось, как воздушный шар. Шесть раз Ранья повторила древнюю магическую формулу, и ее глаза сделались громадными и красными. Молния ударила по фродерам, и они со стоном моментально скрылись в Гиатусе.

Мисс О'Коннор поняла, что допустила ошибку. Нельзя было позволить Ранье доложить об этом Ятто.

Держа в руке белую трость Суоми, она бросилась вдогонку за арабской мудрой.

«Я выставлю тебя и Крикен вон, — пригрозила она, использовав головокружитель, чтобы не разбудить псиофов и антеев. — Магипсия Аркса будет в наших с суммусом руках!»

Ранья активировала свой зеленый треугольник и, хотя и была напуганна, твердо ответила:

«Вы с Ятто злодеи. Я все расскажу псиофам, и вас исключат из Аркса».

С тремя полусонными собаками Баттерфляй отправилась бродить по Арксу Ментису в поисках своей соперницы, которая тем временем просунула под дверь мадам Крикен два драгоценных пергамента, гербарий и Маграману рофантлока с запиской:

Мадам Крикен спала в кресле-качалке со своим котом на руках и не увидела пергаменты и записку.

У Раньи сердце билось как бешеное, когда она поднялась по лестнице, чтобы бросить вызов Ятто. На четвертом этаже, на маленьком разводном мостике ее ждала она — мисс Баттерфляй О'Коннор.

• Предыдущая
• 37/74
• Следующая