Маятник - Вартанов Степан Сергеевич - Страница 59

Кай-ри. Когда-то создание этой техники перевернуло мир. Потом ее пытались запретить, а потом, поняв, что запретить невозможно, ибо тогда придется запретить сам язык и люди просто не смогут общаться… Тогда стали делать вид, что ее не существует. И все равно использовать, слишком велик был соблазн. Кай-ри — слово, которое сильнее, чем меч. И гораздо сильнее, чем человек, который полностью зависит от слов, которые можно сплетать в узоры, от жестов, составляющих позы захвата и подчинения, от стереотипов, рождающих психологические каты, подобные катам боевых искусств. Циничное, запрещенное… Могущественное знание. Знание, помогающее человеку понять себя…

— … и каждая дверь в этом коридоре — это мысль, из числа тех, что раньше мешали тебе расслабиться…

Именно так. Раньше — мешали. Мы не говорим, что теперь проблемы уже нет, значит, и возразить нечего… Но мы говорим о проблеме в прошедшем времени, мы подразумеваем, что сейчас она решена… И еще один приказ принимается без возражений… Кай-ри наш язык, превращенный в наши узы, наши инструменты или наше оружие в зависимости от того, что нам нужно.

— … а теперь дверь можно просто закрыть… И запереть… эту дверь… Опасности… Закрыть… Отложить… Месть… Отложить…

Что еще может мешать расслабиться этому странному мальчишке, который запретил себе бояться? Как угадать? Очень просто: кай-ри позволяет человеку самому себя обманывать, только надо использовать размытые формулировки…

— … и какая бы новая мысль ни возникла, представь ее за дверью, и закрой, и поверни ключ, и положи его в карман — это твой ключ, что хочешь, то и делаешь… И ты даже можешь, если захочешь, дать себе задание: делать это автоматически, не думая… И неожиданно сможешь заметить… Потом… Как посторонние мысли уходят и разум становится похожим на горное озеро в безветренный день…

Смысл сжимается, каждая фраза — двусмысленность, в каждой — скрытый приказ. Сопротивления уже нет.

— А теперь это озеро начинает замерзать…

Ромка уже давно перестал чувствовать свое тело, а когда Лар сказал, что он должен, то есть «может», конечно, но все слова Лара уже однозначно воспринимались им как приказ, скользнуть прямо сквозь землю из положения лежа на спине, он и нырнул… То есть ему показалось, что камень с расстеленной на нем тонкой курткой — это как бы вода, а он, Ромка, плавает на поверхности, на спине, а потом начинает погружаться головой вниз через некое подобие гимнастического мостика…

На этом месте Ромке показалось, что голос Лара изменился, стал каким-то… Более напряженным, что ли. Наверное, Ромке следовало бы обратить на это внимание, может быть, даже испугаться, не каждый ведь день его наставник вопит: «Стой, не туда»… Но Лар сам отключил ему эмоции, и отключил хорошо… Грамотно. Так что Ромка просто падал головой вниз в прохладную — наконец-то прохладную! — глубину и ни о чем не жалел.

Потом — и как-то с другой стороны, не изнутри, а извне — снова зазвучал голос Лара, но голос этот был подделкой, Ромка это сразу понял. Кто-то говорил на кай-ри, строил фразы так же, но только лучше. Правильнее. У него был другой почерк.

Голос направлял и звал.

Ну и пусть.

Потом голос стих, и Ромка обнаружил, что находится в горах. Но не в тех пыльных предгорьях, которые только что покинул, а в настоящих, высоких и прекрасных. Он стоял на тропинке, справа была стена, слева — обрыв, а над всем этим сияла полная луна.

Больше всего Ромку поразил вид с горы. Там, внизу, была долина, плоская, и даже в лунном свете видно было, что это пустыня. А в пустыне, тут и там, высились… Ну, в общем, это тоже были горы, только одиночные, и ниже, чем та гора, на которой стоял Ромка. Горы эти были не горы даже, а скалы. То, что называется фигурами выветривания. И это было потрясающе красиво.

Некоторое время Ромка размышлял над тем, куда именно он попал. Дан-Дагеш? Значит, у Лара получилось? Но что тогда означал его «прощальный крик»? И тот, другой голос, чей он был? И куда он его завел?

Сейчас Ромка снова был собой, он чувствовал свое тело, ему не хотелось лечь и расслабиться или сделать еще что-нибудь в этом роде. Скорее наоборот. Чувствовал он себя просто великолепно, хотелось прыгать и петь.

И еще эта тропинка, высеченная в скале, явно искусственного происхождения. Не зря же его поставили именно на тропинку.

— Можно пойти вверх, — задумчиво произнес Ромка. — Настоящий мужчина должен идти вверх, потому что так труднее. Настоящий мужчина — всегда немножко герой, а настоящий герой — всегда немножко идиот.

Мальчишка повернулся и вприпрыжку направился вниз.

Тропинка попетляла немного, свернула за торчащую из склона гигантскую глыбу… и кончилась, уперевшись в висящую прямо в воздухе гигантскую гипсовую маску. Маска изображала молодого человека лет семнадцати, улыбающегося и вроде совсем недемонической наружности. По верхнему краю маски вилась сделанная вычурным шрифтом надпись «Кто владеет собой — владеет миром».

Ромка остановился и принялся покачиваться с носка на пятку, глубоко засунув руки в карманы, и наморщив нос.

— Извините, но эта хохма до меня не дошла, — сказал он наконец. — И потом, она полупрозрачная… А! Понял.

Он пошел вперед и после секундной внутренней борьбы прошел сквозь маску, не встретив никакого сопротивления.

— Вот так.

Маска с этой стороны выглядела как… Ну, словом, как изнанка маски. Просто трехметровая изнанка. Надпись тоже изменилась, теперь она сообщала, что «Кто владеет миром — собой не владеет». Зато за маской Ромка обнаружил изящную беседку с видом на все ту же долину.

Он подошел к беседке и остановился, не доходя метров десяти.

— Если верить книжкам, это будет ловушка, — задумчиво произнес он. — Либо в беседке спрятан портал неизвестно куда, и я оттуда буду выбираться двадцать лет, либо это вообще хищная беседка.

Он склонил голову к плечу и прищурился. Беседка была мраморной и очень красивой. Она была не такой, как их обычно строят на Земле, а, если так можно выразиться, полубеседкой, так, что из нее можно было смотреть на долину. И там была скамейка, даже с виду очень удобная.

— С другой стороны, я и так неизвестно где, и там, откуда я пришел, меня уже чуть не съели, — продолжил мальчишка. — Плюс еще книги пока ни разу не оказались правы. Если верить книгам, я сейчас уже должен был бы быть архимагом и женихом принцессы. Значит…

Он вошел в беседку, и уселся на деревянную скамейку с видом на долину.

— Интересно, — сказал он вслух, ни к кому специально не обращаясь, — что это за место?

— Долина Богов.

Голос был как шуршание серебряного песка, и он доносился со всех сторон.

— Красиво, — осторожно сказал Ромка, усилием воли заставляя себя не вертеть головой. — А вот еще, например, почему я вас не вижу?

— Видишь.

— Точно? — усомнился мальчишка.

— Мы везде.

— Ага. Спасибо.

— Не за что, — прошелестел голос. — Тебе ничего не угрожало, кроме скуки.

— Ага, — сказал Ромка. — А то, что Лар крикнул «Стой!», это…

— Он выпустил тебя на первый виток раньше, чем следовало. Тебя отбросило в Чужое Место.

— Знаете, — осторожно сказал Ромка, — если на каждый мой вопрос вы будете давать ответ, который содержит две вещи, которых я не знаю, то…

Голос засмеялся, словно зазвенели серебряные колокольчики.

— Первый виток, он же первая дуга. Вход в Дан-Дагеш. Но тебе туда еще рано.

— Это я уже понял, что рано. А…

— Чужое Место, — менторским тоном сказал голос. — Если рассматривать все мыслимые вселенные как пузырьки в шапке пены, то возникает вопрос: а что находится между пузырьками?

— Круто, — сказал Ромка, подумав. — Вот этот мир?

— Не обязательно, — сказал невидимый собеседник. — Ты просто провисел бы там какое-то время… В пустоте. Мы всего лишь подобрали тебе это место, которое тоже часть Чужого Места, но… Представь себе, что это маленький пузырек. Не вселенная. Даже не планета.

— Спасибо, — искренне сказал Ромка. — Это очень красивое место. Я даже не знал, что так бывает…