Последний орк - Де Мари Сильвана - Страница 62

• Предыдущая
• 62/160
• Следующая

В нескольких шагах от линии прибоя Йорш и Роби забрались на рифы, что торчали из моря песка, образовавшегося после отлива моря воды, и вскоре поймали огромного краба с тонкими длинными клешнями. Тот и вправду был гигантским. Роби взялась чистить добычу: охота и приготовление еды делали ее счастливой, как никогда. Как никогда, она радовалась, видя, как ее дочь вонзается зубами в пищу.

Роби знала, что такое голод. Голод был основной составляющей ее жизни в Доме сирот. И Йорш, тоже круглый сирота, и до, и после побега из «места для эльфов», куда были сосланы все представители его народа, тоже познал голод. Их дочь никогда не должна была узнать, что это такое, даже если бы им обоим пришлось вступить в борьбу с самими демонами, чтобы добыть для нее пищу. И Роби, и Йорш были отличными охотниками. Он мог мысленно слышать будущую жертву и определять ее местонахождение. Для Йорша всегда было пыткой убивать живых существ, но ради того, чтобы накормить Эрброу, он был готов на все — и отправиться в ад, и пронзить стрелой карася. Что касается Роби, она унаследовала от своего отца способность заранее определять, в каком направлении побежит добыча. Ей понадобилось какое-то время на то, чтобы понять, что это был необычный дар, которым обладали далеко не все.

Что особенно радовало Роби, так это то, что Йорш начал есть вместе с ними: это значило, что он преодолел древнее отвращение эльфов к употреблению в пищу существ, наделенных мыслью. Сначала он просто пробовал, но постепенно стал питаться почти так же, как все остальные, и не просто из-за чувства голода. Йорш ел вместе с ними, потому что желал этого. Он желал быть, как они.

Как она и Эрброу.

Это началось прямо в день их свадьбы, когда Йорш съел вместе с Роби половину моллюска. С тех пор как у них родилась Эрброу, он превращал принятие пищи в веселый спектакль, демонстрируя свое ликование, отчего покатывались со смеху и малышка, и сама Роби. Со временем он перешел от моллюсков к крабам, потом к осьминогам и, наконец, к рыбе.

Пока Роби чистила краба, явилась Птица Феникс со своей прыгающей, как у крупной курицы, походкой, с качающейся на длинной шее головой и сияющим на солнце оперением.

День выдался настолько прекрасным, что Роби подумала, что никакой злобной птице, как бы та ни старалась, не удастся испортить ей настроение. После слов Йорша, произнесенных утром, она твердо верила, что ничто на свете не может заставить ее сомневаться ни в самой себе, ни в своем супруге.

— Простите, госпожа, — завела разговор Птица Феникс, устраиваясь на стволе морской сосны, которую ветер низко, практически горизонтально пригнул к песку, — разрешите ли вы побеседовать с вами?

— Если вам это доставляет удовольствие… — весело ответила Роби. — Я лично предпочитаю быть одна, когда работаю.

Птица Феникс затянула было свое жалобное пение, но Роби прервала ее:

— Ладно, ладно, оставайтесь, — она ничуть не желала повторения знакомой сцены, когда сбегались все жители, кто-то вызывался утешить бедное создание и потом униженно возвращал его. — Говорите, если хотите. Даю слово, что сегодня я не выйду из себя.

— Даете слово? — переспросила Птица Феникс.

— Даю слово, — подтвердила Роби.

За Птицей Феникс она видела сверкающее море. Йорш и Карен Ашиол плели из тростника ловушку для осьминогов. Неподалеку от них Гала с Кикко на руках собирала моллюсков вместе с другими детьми. Кикко, красивый и веселый ребенок, родился через несколько дней после Эрброу.

— Я хотела убедиться, что не ослышалась, — заметила Птица Феникс, — ибо я уже узнала, насколько мягок ваш характер с его неожиданными вспышками ярости.

Роби сглотнула: на нее нашло сомнение, не переоценила ли она стойкость своего терпения и, быть может, своего хорошего настроения, приняв предложение курицы, но было уже поздно.

— Я хотела бы побеседовать с вами о вашем супруге, — продолжала Птица Феникс.

— Слушаю вас.

— Видите ли, госпожа, эльфийский народ всегда отличался завидной красотой, но ваш супруг, кроме того, что он последний и самый могучий из своего рода, обладает также самой совершенной красотой лица и тела среди всех эльфов, а их было немало, которых повстречала я на протяжении многочисленных моих жизней.

— Да, — согласилась Роби.

Она никогда не встречала других эльфов, но Йорш, безусловно, был красив до невозможности.

Роби посмотрела на него издалека. Лучи солнца блестели в его волосах.

Птица Феникс заговорила вновь:

— Я по-прежнему продолжаю задавать себе вопрос, как могло случиться, что он спутался… то есть, я хотела сказать, соединился с вами, — и она глубоко вздохнула. Роби, окаменев, прервала свою работу. — Несомненно, одиночество должно было быть ужасной пыткой, и когда утрачена даже малая надежда найти что-то лучшее… Когда я задала ему этот вопрос — как можно было допустить, чтобы кровь ваша смешалась, — он, ваш супруг, ответил, что действительно не смог найти ничего лучше. Он также заверил меня, что они с девочкой превосходят, и намного, всех остальных жителей селения.

Роби резко склонила голову над крабом и вновь начала чистить его. Лицо ее осталось в тени, и она смогла не выдать своих мыслей. Она вскрыла панцирь краба ударами камня и стала вытаскивать его содержимое, засовывая пальцы во все углубления, чтобы не потерять ни капли. Ее руки были покрыты тем, что еще недавно было живым телом краба и содержимым его головы: розовое и скользкое, оно стекало по ее рукам до локтей. Небольшой рой ос появился неподалеку и стал кружить вокруг нее, раздражая своим жужжанием. Взгляд Птицы Феникс наполнился отвращением.

Одной из ос все же удалось ужалить Роби. Та молниеносным движением прихлопнула сразу двух. Мельчайшие частички их внутренностей остались на розово-красном отпечатке ее руки на камне, который она использовала для работы. Птица Феникс с ужасом взвизгнула и с омерзением отвела глаза. Комары, осы, слепни, мухи, вши и блохи не притрагивались к телам бессмертных существ. Йорша никогда никто не кусал и не жалил, поэтому он не питал к насекомым никакого отвращения. В первые дни после их свадьбы Роби застала его за воскрешением комаров, которых ей наконец удалось убить. Лишь после рождения Эрброу и после бессонных ночей, проведенных в убаюкивании хныкавшей девочки, Йорш наконец прекратил свои акты милосердия по отношению к любому насекомому, которое могло ужалить его дочь. Роби почувствовала себя грязным, неопрятным и жестоким существом. К счастью, Йорш не мог ее видеть. Впервые с момента их встречи она порадовалась тому, что его не было рядом.

— Могу я предложить вам свою помощь, госпожа? — неожиданно поинтересовалась Птица Феникс.

— Благодарю вас, — ответила Роби, пытаясь убрать локтем волосы с потного лица: о том, чтобы воспользоваться испачканными внутренностями краба руками, не могло быть и речи.

Она резко мотнула головой, прогоняя ос.

— Вы очень любезны, — продолжила Роби. — Чем же вы желаете мне помочь — чистить краба или отгонять ос?

— Госпожа! — воскликнула Птица Феникс, и негодование стерло непривычную для нее мягкость. — Я — Птица Феникс, и я не могу унизиться до этой отвратительной и неблагородной работы, которой занимаетесь вы, и уж совсем не пристало моей прекрасной особе сплющивать о камни тела насекомых. Это вещи, которые… как бы поточнее выразиться… уничтожают саму возможность существования чувства собственного достоинства, стирают само воспоминание о нем. Этим занимаются людишки. Это одна из множества вещей, за которые эльфы всегда презирали людскую расу. Знаете ли вы, что слово «полуэльф» было придумано самими эльфами еще во времена их могущества, и я могу вас уверить, что под этим подразумевался далеко не комплимент. Если мне не изменяет память, это считалось довольно серьезным оскорблением.

Роби глубоко вздохнула и сглотнула.

— Чем же вы желаете мне помочь?

— Я могла бы привести в порядок ваши волосы, госпожа. Или хотя бы попытаться, ибо нет никакой уверенности в том, что их можно привести в порядок, настолько они жесткие. Если бы я не боялась вашего трудного, вспыльчивого характера, то сказала бы «спутанные». Видите ли, госпожа, быть может, немного… как сказать… собрав волосы… ну, все вместе… может, тогда… вы могли бы несколько улучшить свой внешний вид. Если закрыть волосами лоб, будет меньше видно ваше лицо… и не так заметны будут круги под глазами… и чрезмерная длина вашего носа… И еще я не совсем понимаю, почему вы держите в волосах скорлупу моллюсков и части растительности?

• Предыдущая
• 62/160
• Следующая