Федька-Зуек — Пират Ее Величества - Креве оф Барнстейпл Т. Дж. - Страница 20

• Предыдущая
• 20/134
• Следующая

Теперь им предстояла самая сложная часть пути: вне потока паломников, в котором отдельного человека различать так же непросто, как отдельную икринку в миске черной икры…

Дрейк купил двух мулов для этой дороги, продав еврею-меняле два маленьких прозрачных камушка, но где он их прятал от всех досмотров — он и Федору не признался, только ухмылялся таинственно.

Итак, одобренный властями маршрут: из Сантьяго — в Леон, угрюмый город, в котором кладбище не меньше всех жилых кварталов вместе, с какими-то тягостными пропорциями древних соборов и с невероятным изобилием бездомных кошек, приставучих и опаршивевших.

Из Леона — в стольный город главной провинции страны, Старой Кастилии, Бургос, где такие же древние соборы глядятся ку-уда веселее леонских. Для путников важно также было то, что в Бургосе бездомные собаки заняли место леонских котов. А коты не имеют обыкновения, даже в одичалом состоянии, хватать за ноги бедных проезжих…

Через два дня после Бургоса надоевшие горы по левую руку сменились пшеничными, а чаще — ячменными полями долины Эбро. Горы на горизонте маячили, но уже справа…

И насмотрелись же Фрэнсис и Федор за эту дорогу! Нигде в Европе Федор не видывал столько бесноватых, калек, юродивых и дурачков. Фрэнсис сказал, что это, по его мнению, от ужасов здешней жизни: один раз посмотришь, как человека живьем сжигают на медленном огне — так свихнешься запросто. В Англии в пору Кровавой Мэри тоже дурачков да бесноватых стало заметно больше за пару лет жизни по испанскому образцу. Так то «по образцу», там не все было, что тут можно увидеть задаром…

А в Туделе (в которую чтобы попасть, пришлось пересекать Эбро, но в Сарагосу им почему-то запрещено было входить), городе старинном и в древности, кажется, чем-то знаменитом, Дрейк и Федька видели комедию на театре: внутри выстроенного «покоем» постоялого двора, занавесив галерею средней части, актеры представляли смешные похождения некоего лиценциата обоих прав, возжелавшего жениться на богатой вдове, которая ну очень хотела замуж, только вот не за него! Федору понравилось, а Дрейк сказал, что в Лондоне, за городскими воротами, есть получше театры…

Но вот местность из красно-коричневой или желто-бурой и голой снова стала зеленеть.

— Каталония! Страна великих древних навигатоpов! — мечтательно сказал Дрейк. — Я изучал все, что по этому вопросу написано, — и пришел к выводу, что именно здесь изобрели навигационные карты!

— И мы едем к тамошним картографам? — спросил Федор.

— Да. А потом еще в Лиссабон. Если, конечно, выберемся целыми отсюда.

…Барселона была какая-то не по-испански веселая. Без мрачного величия. Спускающийся к морю город с очень красивыми женщинами. В Испании всюду красивые женщины — но в Барселоне они были проще. Не столь надменны, как кастильянки, не набожны до тупоумия, как галисийки, но и не вертлявы до головокружения, как андалусийки.

Идет мимо тебя этакая скромница и не замечает таких малоприятных букашек, как мужчины. И вдруг, поравнявшись с тобою, откинет на мгновение кружевную мантилью, стрельнет черным глазом и — ты готов! Поманит — пойдешь, как баран на убой идет, — безропотно и даже поспешно…

Барселонские картографы, ярые католики и патриоты, были сплошь «новыми христианами» — то есть крещеными евреями. Но после 1492 года, когда евреи официально поголовно были изгнаны из Испании, в этой стране не принято было говорить о том, что не все люди этой нации выехали в Африку или еще куда.

Эти «новые христиане» сходились в одном: их карты не интересуют испанские власти! Тем нужны карты не мира, в коем мы живем, а карты сказочного мира с Эльдорадо, семью городами Сиболы, проливом Аниан и горами Эмаус!

Понимаете, начальству не интересно жить на этом земном шаре, каков он на деле. Начальству подавай романтику, земли, о которых уже семьдесят пять лет точно известно, что нет их, нет, нет! Море плещется глубокое на их месте — вот те земли им нужны. Причем, если на месте одной из этих якобы земель сыщется малый островок, открывателю хуже: его не возвеличат за умножение имперских пространств, его замучают проверками, ревизиями, сличением показаний: как же так, в древних книгах написано, что там, на месте открытого капитаном Н. острова — богатейшая земля, обильная золотом и всякими плодами земными, птицами, говорящими по-латыни, и волками с железной шерстью, от которых нет иной защиты, кроме компаса или просто камня «магнит». А также многолюдная и мирная, так что завоевать миллион рабов можно тремя ротами мушкетеров. Вот как должно там быть на самом-то деле, соответственно древним книгам. А он что? Он наперекор авторитетам нагло утверждает, что там только и есть, что низменный остров, три деревни вонючих дикарей да кокосовые пальмы! Он не открыватель, а закрыватель! Он лишил корону ее законных, лежащих в отданном Его Святейшеством Испании полушарии, высокодоходных земель… Так открыватель и помрет нищим и под следствием…

Чувствовалось, что накипело у этих седобородых ученых мужей ох как много всякого. И выговориться, даже рискуя тем, что собеседник может оказаться подосланным инквизицией соглядатаем, им необходимо, подперло.

Федор сидел в сторонке и скучал. У одного проскучал день, у второго. Третий догадался сунуть парню в руки новомодный «глобус» — карту мира, как он есть круглый, наклеенную на шар. Время пролетело незаметно, хотя ушло столько же, сколько и вчера…

А на четвертый поход к картографу тот, еще молодой, с черной ровной бородищей от глаз, покосился на Федора, сличающего две карты, нидерландскую и австрийскую, обращая внимание на то, как изображена Россия, и спросил:

— Капитан, а откуда этот ваш юный спутник?

— Московит.

— Невероятно! Никогда в жизни не встречался с настоящим московитом! И что, он по-английски говорит? С ним можно пообщаться?

— Попробуйте, — кратко сказал Дрейк. И тут Федор не отказал себе в удовольствии поразить и полюбоваться пораженным. Он сказал по-испански:

— Вообще-то со мною общаться легче, чем вы думаете.

Что тут началось! «Где вы обедаете? Не будет ли с вашей стороны возражений, если я возьму на себя смелость пригласить вас и вашего юного спутника к моему скромному столу?» Оказалось, что «Северо-Восточная Татария», «Скифия к востоку от гор Имаус», «Югория» и прочие веселые места гиперборейской земли — конек этого картографа. Он кликнул необъятно толстую свою жену и приказал срочно стряпать медовое печенье и резать курицу…

Во второй половине визита чернобородый осчастливил и озадачил Дрейка, вручив ему для ознакомления карту в тридцать шесть футов длиною, причем на ней уместились только западное прибрежье Атлантики и прилегающие части Нового света, да восточное прибрежье океана, открытого португальцем Магелланом и названного им «Тихим», — океана, которого еще ни единый англичанин не видел за полвека со дня его открытия. Оба океанских побережья Южной Америки на этом свитке были, но назвать это картой Нового Света тем не менее было нельзя. Потому что внутренние районы материка даже не «белыми пятнами» были обозначены, а как бы условно вырезаны и побережья сближены.

Усадив мистера Дрейка за необъятную карту, которую изучать понимающему человеку — работа на две недели, Хайме Дорнехес (так звали чернобородого) взялся за Федора. Вручив парню несколько больших листов бумаги, он попросил изобразить на одном Московское государство — ту часть, о которой известия точны и проверены. На втором — все государство, включая части, о которых мало что известно. На третьем — побережье Ледовитого океана от норвейского мыса Нордкин и рядом с ним расположенного, на островочке чуть севернее, мыса Нордкап — и далее на восток, сколь можно.

Федька важно сказал:

— Это-то можно, поскольку я происхождением помор, с побережья Ледовитого океана…

Тут сеньор Хайме аж подскочил на облезлом бордового бархата кресле и возопил:

— Сеньор Дракес, вы привели мне необычайно интересного собеседника! Где вы остановились? В гостинице «Кабаний Кредит»? Съезжайте, у меня найдется для вас комнатка, и кормить мои жена и мама будут получше…

• Предыдущая
• 20/134
• Следующая