Федька-Зуек — Пират Ее Величества - Креве оф Барнстейпл Т. Дж. - Страница 10

• Предыдущая
• 10/134
• Следующая

Так устроены люди. И эта общечеловеческая особенность и толкала русичей прорубать окна на Запад: и впрямую — войной с западными соседями, и в обход — неоднократными попытками установить сколько-нибудь регулярное сообщение с Европой по Студеному морю, вокруг Скандинавского полуострова. Но это устремление встречало ожесточенное сопротивление. Почему?

Да потому, во-первых, что, заполучи Россия достаточно просторное и, главное, постоянно распахнутое окно в Европу, исчез бы постоянный источник баснословных прибылей для сотен купцов, составивших немалые состояния на торговле с Россией.

Да потому, во-вторых, что никто толком в Европе не знал ни расстояний евразийских, ни соседей Руси на востоке. Поэтому существовала опасность (или на Западе необоснованно предполагали, что существует такая опасность. Неважно, была ли она на деле. Важно, что боялись, и это определяло политику), что Русь установит прямую связь с восточными и юго-восточными соседями и заберет в свои руки торговлю с Востоком: с Китаем, с Индией, с островами Пряностей.

— Ну, заберет, — скажете вы, — ну и что?

А вот что. Переместятся главные пути мировой торговли. А они только-только установились после большого смещения их на рубеже пятнадцатого-шестнадцатого веков, после открытия Америки, морского пути в Индию, после падения Константинополя — и связанных с этим смещением торговых путей упадком итальянских торговых городов и северогерманской Ганзейской лиги, возвышением Испании и Англии… Мир пойдет иным путем, вот что. Русь станет сверхдержавой, на манер сегодняшней Испании. И станет за счет иных стран, их могущества и богатства!

Так что костью в горле стояла перспектива выхода России к европейским морям и святейшему престолу, который только начал осваиваться с мыслью, что первую партию в мировой торговле стала играть не схизматическая Византия, а наикатолическая Испания, и могущественнейшей в мире недружной семье Габсбургов, и «татарским» ханствам, которым в мире российского великодержавия попросту не оставалось места на карте, и нарождающемуся польско-литовскому единству…

Ведь не подлежало сомнению, что, выйдя к морям, Россия не сможет оставаться прежней, ей придется перестроиться, чтобы вписаться в семью европейских народов. А тогда — о, тогда прощайте, привилегии английской Московской компании на российском рынке!

Да еще Реформация, потрясающая святейший престол с 1517 года. Только в канцеляриях папской курии утихло многолетнее (несколько нечестивое, поскольку речь шла о крушении христианской державы под ударами мусульман) ликование в связи с окончательной гибелью Второй Византийской империи — строго говоря, уже не той тысячелетней без малого твердыни православия, что веками коснела в схизме и идейная борьба с которой оказалась католицизму с его мощными схоластическими школами не по зубам. Ту, Первую империю, сокрушили крестоносцы Четвертого крестового похода в 1204 году. Эта кровавая репетиция пригодилась буквально через несколько лет в крестовых походах против «катаров» — еретиков процветающей тогда Южной Франции. Помните из школьной истории: папский легат твердил крестоносцам, немалое число которых уже испробовало вкус христианской кровушки при сокрушении Первой Византийской империи: «Убивайте-убивайте, Господь на том свете отличит своих от чужих!» А эта, догрызенная, наконец, турками в 1453 году, реставрированная династией Палеологов, составленная из разнокалиберных кусочков, не граничащих один с другим, еще два века агонизировала. Схизматики живучи более, нежели пресловутые кошки. И высокомерны запредельно. Эта самая Россия еще только нарождалась, когда тамошний монах, псковский инок Филофей, заявил с наглостью сверхъестественной: «Москва — третий Рим, и четвертому не быти!»

Тут имелось в виду, что первый Рим — императорский — рухнул за язычество, второй Рим — Константинополь, пал за «нечестие свое». Так каковы же будут надменные речи московитов, если они оседлают мировые торговые пути? Их высокомерие тогда во много раз превзойдет испанское!

В свете вышеизложенного понятно, почему принудить Европу принять Московию в свой круг можно было разве что подавляющим военным превосходством. А для создания подавляющей военной силы на западных границах нужен был полный мир на восточных границах России.

Так что возникающие вновь и вновь едва ли не каждое царствование войны Московии с западными странами, и прежде всего с ближайшими соседями — Ливонским орденом, Польшей и Литвой, не были случайными. И отнюдь не случайно то, что и Иван Грозный — властитель болезненно подозрительный, жестокий и коварный, видимо даже душевнобольной, но при этом одновременно умный, образованный, дальновидный и расчетливый, — начал свою войну за «окно в Европу». Единственную из множества допетровских войн за достижение этой цели, получившую собственное имя, — Ливонскую.

Формальным поводом был отказ Ордена уплатить ежегодный взнос за владение Дерптом (по-русски Юрьев, по-эстонски Тарту) по договору еще с дедом Грозного.

И, едва начавши эту войну, Россия из государства на краю света стала важным элементом европейской политики!

Ибо выход к Балтике для Московии закрывали католические Польша, Литва и Ливонский орден. Поэтому тот, кто начинал с ними войну, сковывал часть ресурсов католического мира — ресурсов, которые крайне нужны были для борьбы с Реформацией. А значит, он выступал на стороне стран, Реформацию поддерживающих: Англии, Нидерландов, северогерманских княжеств, Дании.

Впрочем, действительность всегда сложнее схем, и протестантская Швеция оказалась среди членов католического лагеря. Ибо по географическому положению своему могла рассчитывать исключительно на расширения за счет протестантских соседей да России. При этом гугенотам, с которыми у шведов не было никаких территориальных споров, они рьяно помогали.

Так геополитика сделала Дрейка союзником России. И навряд ли что тут изменилось бы, окажись он почему-либо врагом Ивана Грозного — скажем, из-за безумной жестокости русского царя, ведь Дрейк не терпел излишней жестокости, мучительство ради мучений истязуемого было, по его мнению, доказательством преступности палача, неправедности суда и богопротивности властей, такое допускающих. И даже будь Дрейк «русофобом», даже и тогда…

Был только один способ для английского моряка тех лет, чтобы не содействовать России: это уйти от дел. Но с темпераментом Фрэнсиса Дрейка такое и вообразить нельзя!

Но знал ли он сам об этой незримой связи своей с кровавым самодержцем отдаленнейшей страны?

Да, знал. Нет, не сам он, глядя на политическую карту мира, до этого додумался. Ибо в его время карта мира могла еще дать пищу уму скорее писателя, чем политика. На иных картах Россия еще, по застарелой привычке, именовалась «Дальней Татарией» или даже «Скифией».

У Фрэнсиса был вовсе не теоретизирующий склад ума. Не будем приписывать ему то, чего не было. Ему объяснил это могущественный тезка — первый государственный секретарь, основатель и бессменный руководитель первой в мире кадровой спецслужбы почти современного образца — прославленной «Сикрет интеллидженс сервис», сэр Фрэнсис Уолсингем.

Сэр Фрэнсис — неулыбчивый густоволосый мужчина с продолговатым лицом и горящими глазами фанатика — подробно объяснил молодому капитану место России на мировой «шахматной доске». А поводом к этому разговору явилось зачисление в экипаж, комплектуемый Дрейком для некоего сверхтайного рейса, русского юнги — уже известного нам Федьки-зуйка.

Рейс был не просто тайный, а сверхтайный. Поэтому сэр Фрэнсис Уолсингем как в силу своей высокой должности, так и в силу личных наклонностей, знал о нем пока что поболее самого Дрейка. Сэр Фрэнсис, случалось, упускал иногда из виду вещи общеизвестные. Такие, скажем, как: какой длины дублеты нынче в моде, или какой ширины воротники, или от кого забеременела мисс Фрогмортон, фрейлина Ее Величества. Но чтобы было, или появилось, или ожидалось в Английском королевстве нечто тайное, политическое, о чем бы он не пронюхал, да при том еще заблаговременно — это уж фантастика! Уж тайные дела в его стране (и часть тайных дел — большая или меньшая, смотря о какой стране речь пойдет, — в иных странах) до него касательство имели! Да при этом многие из таких дел — еще задолго до своего зарождения!

• Предыдущая
• 10/134
• Следующая