Последний эльф - Де Мари Сильвана - Страница 23
- Предыдущая
- 23/59
- Следующая
«Драконы имеют сто пятьдесят шесть позвонков, двадцать четыре пары рёбер, четыре лёгких, два сердца. Между горлом и щитовидной железой находятся у них воспламенительные гланды, содержащие глюкозиоалкогольконвертазис, вещество, обладающее свойством превращать глюкозиум в алкоголь. Когда любовозможная эмоция поднимает температуру дракона, алкоголь воспламеняется, и выдох его сопровождается пламенем массивным. Ингаляции воды, смешанной с настоем свежих цветов аконитуса белоустого, наперстянки пурпуровой и арники горной, уменьшают выделение огня, которое неконтролируемо у новорождённого дракона.
о малы должны быть дозы, коли переборщить — будут они ядовиты и смертельны. Также ингаляция простой…»
Текст о простой ингаляции, которой можно потушить дракона, был попорчен плесенью и утерян при расклеивании свитка. Да и сама по себе информация казалась ненужной. Его дракон никакого пламени, ни малейшей искорки, не выплёвывал: может, огонь из пасти — правило, имеющее исключения.
«Ежели вдыхать мяту перечную, дыхание улучшить можно».
Посадить, что ли, немного перечной мяты? Одну плантацию или две, а может, даже три.
«Также душа дракона — чистый огонь. Их смелость ни с чем не сравнима, великодушие не имеет подобного себе, знание их огромно, как море, мудрость обнимает небо; единственное, что может сравниться с бесконечностью их разума, — их безмерная любовь к свободе и к полёту».
Йоршкрунскваркльорнерстринк был настолько обескуражен, что ещё раз перечитал название: да, рукопись была о драконах. Боязнь сквозняков, как ему казалось, не очень соответствовала несравнимой смелости. Интеллект морских размеров не совсем сочетался со слезами о судьбе потерянных принцесс, не говоря уж о забывании своего собственного имени.
Действительно, у всех правил есть исключения.
«Имеется одно лишь слово, способное описать дракона: ВЕЛИКОЛЕПИЕ».
Ладно, у каждого может быть своё мнение. Наверное, автор этого текста был почитателем жалоб и любителем кишечных бурчаний.
Или же то, что написано в книгах по драконологии, относилось ко всем драконам, кроме известного Йоршу.
Наверняка раньше в библиотеке были и другие учебники по драконологии, и дракон уничтожил их, опасаясь, чтобы его, так сказать, ненормальность не выплыла наружу.
Может, когда он был ребёнком, то есть детёнышем, ну, в общем, когда он был недавно родившимся, другие дракончики дразнили его за то, что он предпочитал сказки о потерянных принцессах хороводам над вулканами и игре в прятки между туч и молний.
Эльф растрогался. Наверное, это ужасно — быть вечно ноющим неудачником в мире великолепных гениев и смельчаков.
Следующую страницу книги он расклеил с меньшим успехом, чем предыдущую: во многих местах записи стёрлись и стали нечитаемыми.
«Все драконы в конце жизни откладывают яйцо».
Он был не слишком силён в древних рунах третьей династии. Йорш прочитал это место три раза, пока не удостоверился. Все драконы в конце жизни откладывают яйцо. Все? И вообще, драконы какого рода — мужского или женского? А его дракон? Он всегда был уверен, что мужского.
«Подобно неким из рыб морских, драконы рождаются рода мужского и лишь потом становятся матерями».
Интересно! Жаль только, что не давалось ни научного, ни простонародного названия данных рыб: непозволительная недостаточность для учебника.
«Высиживание длится тринадцать лет, три месяца, восемь дней, а иногда и девять».
Тринадцать лет на высиживание?! Плюс три месяца и восемь с половиной дней?!
«Во время высиживания теряет дракон огонь свой и смелость, желание летать и страсть к свободе. В ту пору утопает всё в непреодолимом желании тёплого места, где можно в покое находиться.
Дракон постепенно теряет свои знания. Сначала из его головы исчезает математика, потом геометрия, астрономия, астрология, предсказология, история, биология и искусство ловить бабочек: всё поглощается бесконечностью.
Предпоследней пропадает грамматика, и дракон говорит странной речью, на речь тех похожею, кто себе голову ударил сильно, и такая же, как у тех, кто себе голову ударил сильно, линия их мысли. Последним за эти тринадцать лет забывается собственное имя, что естьм высшее знание, потому как собственное имя равно собственной душе, особенно для драконов, кои имя своё сами выбирают в расцвете своих сил, ежели оно не было им дано тем, кто их вырастил».
Йорш сглотнул. Казалось, он только что рухнул в ледяную воду.
«Само высиживание яйца тепла требует значительного. В ту эпоху, когда драконов было много и они заполняли землю, как мухи да саранча во времена наши, дракон ещё до начала высиживания добывал себе другого дракона, дабы тот ему сказки сказывал. Сказки были полны чувств и эмоций, таки они естьм единственный способ поднятия температуры тела для наилучшего высиживания яйца. Дракон — друг дракона на сносях, кроме развлекания и нагревания сказками о потерянных детях и об украденных принцессах, имеет и другое назначение, куда высшее: вырастить малого дракона, потому как дракон-мать не проживёт после высиживания более чем несколько часов — время, надобное для последнего полёта, дабы услышать в последний раз свищение ветра в крыльях и отдалиться настолько, дабы не видел новорождённый, только вышедший из яйца, собственного родителя смерть».
Смерть? Умереть? Его дракон должен умереть??? Эта мысль, словно кинжалом, пронзила сердце юноши-эльфа.
«Это естьм причина, по которой дракон на сносях есть особо нудный, жалующийся на всё, неинтересный и невыносимый, дабы было доказано великое терпение будущего опекуна к своему питомцу, которого должен он будет любить, защищать и, что главнее всего, научить летать, ибо, только научившись летать, новый дракон перестанет быть новорождённым».
Но почему он ему ничего не сказал? Почему скрыл всё?
Наверняка и все учебники по драконологии уничтожил, чтобы он ничего не узнал.
«Дракон на сносях страх имеет перед всем».
Он утаил от страха… От страха быть брошенным? Или от страха, что бросят его драгоценное яйцо?
«Но еждне, когда почти все драконы исчезли, всё труднее становится дракону найти место спокойное, да тёплое, да едой богатое, где ненадобны отлучки, ибо даже самая малая приведёт к тому, что яйцо его остынет и умрёт. И окромя того, дракону надобны истории, эмоциями своими поднимающие температуру его тела для высиживания. И если всё это дракон нашёл, то надобно ему найти того, кто вырастит сироту его, и по той причине драконов всё меньше, и всё меньше их будет. Дракон на сносях знает, что надобно ему своё положение прелюбой ценой в секрете держать, ибо вырастить новорождённого дракона ужасно… (плесень) и никто не выдержал бы такой ноши. И потому…»
И что «потому», узнать было не суждено. Остаток рукописи был окончательно съеден плесенью.
Сердце юноши-эльфа сжалось от ужаса и сочувствия. И чувства вины… Не мог он быть поласковее? Конечно, дракон был глупым, вечно жалующимся, деспотичным и невыносимым, но он же ВЫСИЖИВАЛ!
И высиживание это было таким ужасным, долгим и трудным, что уничтожало дух, мутило разум, убивало смелость. Последнее событие в его жизни. И потом — смерть.
СМЕРТЬ.
Пергамент выпал из рук Йорша и приземлился с лёгким шорохом. Не успел он прийти в себя, как раздался ужасный грохот, и своды пещеры затряслись.
Далее последовал странный шум типа «шух, шух, шух», напоминающий звук падающего на землю пергамента, но намного легче и громче. Как огромные крылья, бьющие в небе.
И в конце — убийственно-высокий «пиииииииииииииииииип», превративший в крошки половину янтарных стёкол.
- Предыдущая
- 23/59
- Следующая
