Птичка над моим окошком - Яковлева Анна - Страница 1

… Слышимость была аховой, как в амфитеатре. Точно строители спьяну перепутали и вместо звукоизоляции проложили звукоусиление.

Скрип и ритмичное характерное постукивание кровати за стеной вопреки всем попыткам оградить себя от чужой частной жизни (для чего были испробованы наушники с релаксирующими звуками леса и моря и детектив по НТВ) проникали в подкорку, будоражили воображение сильней, чем закрученный детективный сюжет, и – самое отвратительное! – вызывали ответную реакцию в крови.

– Уроды. – Августа не находила себе места, вертелась с боку на бок и ненавидела соседей изо всех дамских сил.

Соседи спаривались уже два часа. Ясно же: продолжительность эрекции не могла быть естественной, не иначе, за стенкой кувыркались завзятые любители какой-нибудь дури.

Августа едва сдержалась, чтобы не плюнуть на стену, поднялась и прошлепала на кухню – выпить валерьянки.

Счастье, что брат Даниил спит в дальней комнате. Как бы она смотрела в глаза тринадцатилетнему озабоченному юнцу?

Вообще, соседняя квартира стала источником постоянного раздражения.

Пару месяцев назад оттуда съехали беспокойные постояльцы, и не успела Августа перекреститься, как за стеной начался ремонт.

После ремонта квартира какое-то время хранила молчание, и Августа тихо радовалась этому обстоятельству. Сглазила. Теперь не знала, куда деться от умопомрачительных звуков. А кто бы смог заснуть под такой аккомпанемент?

Росло подозрение, что квартиру сдали новым квартирантам – наркоманам.

Даже если предположить, что эти двое за стенкой не нарки, а дважды женаты и трижды обвенчаны, все равно этот грандиозный трах, этот секс без границ – это… это черт знает, что такое. Никаких приличий.

При таком вулканическом темпераменте, как у этой парочки, нужно жить в отдельном доме. Или снимать номер в гостинице.

На исходе часа Быка Августа не выдержала. Конечно, она не озабоченный подросток, но тоже живой человек. Со всей осторожностью, на какую была способна, повернула дверной замок, выскользнула на лестничную площадку, ступая на носках и трусливо вздрагивая от каждого шороха, прокралась к квартире номер 22 и яростно, испытывая садистское наслаждение, вдавила кнопку звонка.

После чего с сознанием исполненного долга юркнула обратно, прикрыла дверь, медленно и беззвучно повернула замок. Yes-s!

Вернулась в постель, сдерживая стук сердца и дыхание, прислушалась: в вакханалии за стеной наступил антракт.

… Частный дом – это «cool», круто, всегда утверждал Данька, и Августа (особенно в связи с соседями) была с братом согласна.

Погода и природа тут были ни при чем, хотя весной, когда на Любашкином участке белым цвели яблони и розовым – абрикос в самом дальнем углу сада, было действительно «cool». Впрочем, летом тоже было ничего. И осенью, чего уж там. Но главное – благословенный покой.

До недавних пор Данька с превеликим удовольствием ездил в гости к институтской подруге Августы, крестной тете Любе Тетерской и ее сыну – обжорливому Егорке. Разница между детьми была семь лет, Данька верховодил, и это тоже было круто.

Пока брат набивал руку на дедовщине, Августа с Любашкой разговаривали разговоры.

Любаня была матерью-одиночкой, дом достался ей от родителей, поддерживать его в порядке помогал двоюродный брат, дальнобойщик Сергей – тоже Тетерский – неразговорчивый и мрачноватый тридцатидвухлетний холостяк.

Сергей был мужчиной грубым, русским владел со словарем, но Данька при любой возможности ходил за дядей Сережей как пришитый и душу готов был заложить за то, чтобы посидеть в фуре.

Августа и в мыслях не могла допустить, чтобы ее Данька крутил баранку: у брата обнаружился абсолютный музыкальный слух – в отца, неудачливого рок-музыканта, спившегося от разочарования, когда выяснилось, что он не Джимми Хендрикс, а также не Би Би Кинг и вообще пролетел мимо всех рейтингов судьбы.

По инициативе Любани Сергей стал крестным отцом Даниила. На роль крестного Тетерский был предложен с дальним прицелом: Любаня мечтала окрутить брата с Августой.

Догадаться о планах подруги было несложно: слишком часто для дальнобойщика Сергей попадался Августе на глаза.

Августа испытывала чувство вины перед Любкиным братом, как будто голову морочила много лет. На самом деле она никакого повода не давала. Между ними всегда была дистанция – вспаханная нейтральная полоса, на которую нельзя ступить безнаказанно. Оба барражировали вдоль полосы, присматривались, принюхивались, как пограничники соседних держав, но сунуться на запрещенную территорию не рисковали. Августа не представляла, что удерживало Сергея, ее удерживал интерес… Медицинский.

Дальнобойщик Серега Тетерский страдал профессиональными заболеваниями всех водителей: радикулитом, гастритом и геморроем – это не считая гайморита.

Гайморит был очевиден. Остальные диагнозы Августа ставила по косвенным признакам (по напряженной пояснице, по затраченному на толчке времени и по цвету лица, по французскому прононсу, а также по настроению Сергея – угрюмому), но улик было достаточно, чтобы вычеркнуть дальнобойщика из списка ухажеров.

О маленьком бзике подруги Любаня узнала случайно, когда тонко рекламировала брательника.

– Устенька, посмотри, какой мужчина! – с материнской любовью кивая на Сергея в раскрытое окно кухни, говорила она, шинкуя капусту на салат. – Какая стать, какой разворот плеч. Ты знаешь, он ведь снайпером служил. Просидел осенью на позиции больше двух суток, а позиция была в реке. И все – простыл, кашель, насморк. Нет бы сразу в госпиталь. Ты же знаешь мужиков – ой, да само пройдет. Смешно – из-за хронических соплей демобилизовался.

Услышав эту историю, Августа сделала смелый и далекоидущий вывод: к списку хронических заболеваний дальнобойщика добавила простатит.

– Ничего смешного, – Августа в этот момент колола орехи на какой-то сложный салат с массой ингредиентов, – насморк – бич человечества. А гайморит, сама знаешь, вообще неизлечим.

Гипердиагностика – это тоже своего рода клиника.

К радости Августы, непоследовательная Любашка перескочила с личности Сергея на профессиональные привычки медиков.

– Это преувеличение. Гайморит трудно, но лечится. Все время удивляюсь, насколько прав Фрейд, – почтительно изрекла Любаня, – везде сплошная психология. Знаешь, почему мы обожаем запугивать пациентов?

Для поддержания Любашкиного авторитета Августа прикинулась веником:

– Почему?

– Чтобы переложить ответственность. Хотя бы частично. Потому что пациент – он кто?

– Кто? – усмехнулась Августа. Кому, как не ей, знать, кто такие эти пациенты – либо маниакальные личности, влюбленные в собственные болезни, либо пофигисты, типа Сергея. Разумная середина среди них большая редкость, исключение, подтверждающее правило.

– Среднестатистический обыватель, который ни за что не хочет отвечать, даже за себя. За себя в первую очередь. Потому что если за себя отвечать, то надо менять образ жизни, а менять лень.

– Точно, – подхватила Августа, – им хоть кол на голове теши. Говоришь, говоришь: нельзя. Стена. Глухая.

Орех вырвался из орехокола и укатился. Августа наклонилась за ним под стол.

– Девчонки, ну, скоро? – прогундосил в этот момент бас, и в оконном проеме возник Егорка, восседающий на плечах у дяди.

Августа из-под стола наблюдала, как Любашка делает энергичные знаки, и, когда стала распрямляться, ударилась затылком о крышку стола – несильно, но обидно. Досада на подругу удвоилась.

– Ну-ка, брысь, – шуганула непонятливых родственников Любашка, – нечего подслушивать.

– Ма, – заныл любитель поесть, – дай хоть бутер!

– Держите. – У Любки на этот случай всегда имелся пакет со стратегическим запасом – бутербродами с колбасой и сыром. – А какой надежный, – вспомнила о своей своднической миссии Любаня, отогнав от окна родственников, – вот увидишь, достанется какой-нибудь оторве. Будет за ним как за каменной стеной.