Выбери любимый жанр

Товарищи - Пистоленко Владимир Иванович - Страница 36


Изменить размер шрифта:

36

— Здравствуйте, Гора, — приветливо улыбаясь, как старому знакомому, сказала она. — Можно к вам?

— Здравствуйте, — растерянно ответил он и не особенно приветливо пригласил — Проходите.

Тоня вошла и спросила:

— Можно сесть?

— А почему нельзя? Садитесь.

— Спасибо.

Тоня показала на стул рядом:

— Садитесь и вы, сюда поближе.

Егор молча сел.

— Скажите, Гора, был у вас сейчас Максим?

— Был. Вот недавно…

— Вы, кажется, долго и крепко с ним дружили?

— Было такое дело.

— А сегодня рассорились?

— Не скажу, чтоб вовсе поссорились, а так, малость…

— Это я, я во всем виновата! Но я этого не хотела. Нет и нет! Ни за что! Да и кому вообще интересно, чтобы друзья ссорились? Ясно — никому. Получилось как-то неожиданно. И вообще — некрасиво. Вы знаете, Гора, я послала Максима к вам. Не приди мне в голову такое — значит, и ссоры бы не было.

В ее тоне было столько искренности и раскаяния, что Егор невольно поднял на нее глаза. Улыбки, с которой она вошла в комнату, не было и следа. Ее лицо стало серьезным, сосредоточенным, а глаза даже немного печальными. Глядя в них, нельзя было не верить в чистосердечность ее слов. Тоня продолжала:

— Я просто хотела, Гора, чтобы вы поделились с нашей молодежью своим опытом, своими наблюдениями. Уж так повсюду заведено у советских людей, что они всегда делятся друг с другом своими богатствами — я имею в виду знания, жизненный опыт. Поверьте на честное слово, я не видела в своем предложении ничего обидного для вас. Наоборот, это же почетно! Мне казалось, на такое предложение каждый согласится, и вы, конечно… Максим прибежал ко мне очень возбужденный и такой злой на вас… Наспех рассказал, что вы ни под каким видом не хотите выступать, и как я ни пыталась выяснить, почему же, собственно, вы отказались, так и не узнала. Максим просто объяснил: «Он, говорит, стал зазнайкой и потому отказался». Максим — парень весь па виду, прямой и откровенный, я не помню, чтобы он хоть в чем-то обманул или подвел. Я прекрасно понимаю, что если он злится на вас — значит, есть какие-то основания. Однако вот не верю, что вы зазнайка. Не верю. Не похоже. Вечером в читальне вы мне показались скромным и даже застенчивым, а такой человек не может быть зазнайкой. Нет, нет, тут что-то не то… Или вы, Гора, не поняли Максима, или он не понял вас и все напутал.

— Максим тут ни при чем.

— Значит, вы?

Егор молча кивнул головой:

— Я.

— Вы действительно отказались? Да?

— Отказался.

Топя пристально посмотрела на него, будто видела впервые.

— Но почему же, почему вы так поступили?

— Просто так. — Егор опустил глаза. — Нечем мне хвастать перед товарищами.

Лицо Тони вдруг посветлело, глаза стали ласковыми. Ей показалось — она все разгадала.

— Гора, я все понимаю. Вот только сейчас поняла. — Она взяла его большую жесткую руку и восторженно зашептала — Вы хороший парень, Гора, я еще вчера об этом подумала! А Максим не понял вас, не разобрался, в чем дело, и поднял шум. Он тоже хороший парень, очень хороший, но вот сейчас напутал. А я вас понимаю. Вы стыдитесь, стесняетесь выступать перед людьми с рассказом о себе. Правда?

Он почувствовал, как вспыхнуло лицо и загорелись уши. Им мгновенно овладело беспокойство: как она догадалась? Ведь он в действительности не умел и всегда боялся выступать. А может быть, она и о другом догадалась, о самом главном? Егор взглянул на нее и решил: нет, не догадалась. Она, видимо, не из таких, что могут скрывать. Если бы она знала хоть что-то, наверно, и не пришла бы и не стала бы уговаривать.

Увидев, как он покраснел, она еще крепче сжала его руку, слегка встряхнула ее и, стараясь заглянуть ему в глаза, убежденно продолжала:

— Ну, скажите, скажите, Гора, правда или нет? Ведь я угадала? Да? Ну!

Он кивнул головой:

— Угадали.

Она выпустила его руку и облегченно вздохнула.

— Ну хорошо! Хорошо, что все так закончилось. Максима я к вам обязательно пришлю, да он и сам прибежит, когда все узнает. Дружить с ним вы должны по-старому, а это недоразумение лучше всего забыть, словно ничего и не случилось. — Вдруг она всплеснула руками. — Ой, Гора, а что могло быть, если бы я просто поверила Максиму! Стали бы о вас говорить, а все напрасно. Как иногда легко опорочить человека незаслуженно, авторитет его подорвать… Вы не очень обиделись?

— Ну, что вы!

Она поднялась.

— Иногда случаются недоразумения. Извините, что все вышло так неуклюже. И не обижайтесь. Ладно?

— Я и не обижаюсь.

— Ну, я пошла. Всего хорошего, Гора!

— До свидания.

Тоня протянула руку, но тут же опустила ее.

— А знаете что? Давайте мы так сделаем. Собрание у нас сегодня открытое, приходите на него. А после собрания выступите. Но если вы стесняетесь, то о себе можете ничего не говорить, а о том, как работают ваши товарищи, что они делают, чтобы больше помочь фронту. Согласны? Я думаю, что о других, не о себе, можно свободно говорить, тут никто не обвинит в бахвальстве. Как вы думаете?

— Да, оно конечно… — неопределенно ответил Егор. — Про товарищей говорить — дело другое.

— Вот-вот! Значит, согласны? Ну и хорошо! Начало собрания в восемь. Вы, конечно, не опоздаете, верно?

— Не опоздаю.

Она крепко пожала Егору руку и вышла.

Оставшись один, Егор начал раскаиваться и ругать себя за то, что дал согласие, что не хватило смелости отказаться и теперь. Деваться некуда, придется перед всем народом называть себя ударником. Назвать себя любым именем нетрудно, а вот если в колхозе узнают обо всем — позорнее ничего и не придумаешь. «Кажись, дал бы правую руку по локоть отрубить, — думал Егор, — только бы не выступать на собрании. А придется. Куда теперь деваться, не станешь же снова отказываться… И взбрело же такое в голову этой самой Тоне…»

В ИЗБЕ-ЧИТАЛЬНЕ

Товарищи - i_024.png
Вечером Анна Кузьминична пришла домой, когда Егор уже зажег лампу. Даже не сияв полушубка, она подошла к окну и деланно равнодушным голосом спросила:

— Ты, Егорушка, идешь сегодня куда-нибудь или весь вечер дома будешь?

— Пойду, — ответил он. — На комсомольское собрание.

Анна Кузьминична не стала ни о чем больше спрашивать, она обеими руками притянула его голову к своей груди и, волнуясь и торопясь, еле сдерживая слезы, заговорила:

— Я все знаю! Знаю, куда и зачем ты идешь. Все, все знаю! Спасибо тебе, сынка, спасибо, Горушка, что ты порадовал меня, что ты стал человеком, в люди вышел! Такая добрая слава по колхозу прошла, что мне радоваться— не нарадоваться. Кто ни повстречает — все с поздравлениями. Дождалась, мол, ты светлых дней, Анна Кузьминична. А тут еще наклейки повсюду, объявления, что сегодня ты будешь рассказывать, как работают городские рабочие. Кровушка ты моя родная, счастье мое найденное! Радость ты моя!

Егор молчал, покорно принимая материнские ласки, но и не отвечая па них. Мать и раньше, бывало, ласкала его, и всегда ее ласки словно грели, заставляли забывать разные обиды и даже физическую боль. И хотя он, с тех пор как начал ходить в школу, стал делать вид, что сторонится материнских ласк, в глубине души всегда ждал их и любил по-прежнему. А вот сейчас, когда мать была очень нежна с ним и осыпала его ласковыми именами, ему хотелось вырваться из ее рук и закричать: «Мамка! Не надо! Не говори так. Я совсем не такой, как ты думаешь…» Егор еле сдерживал себя, чтобы не убежать из комнаты. Он знал, что это обидело бы мать, а обижать ее он не хотел.

Скоро пришел дед Кузьма. Он не любил, когда Анна подолгу «возилась» с сыном, и считал, что она портит его, балует чрезмерными ласками, и потому в его присутствии Анна Кузьминична разговаривала с Егором строговато и требовательно. Вчуже могло даже показаться, что она сторонилась его.

Поужинали. Анна Кузьминична взглянула на ходики:

— Тебе, Гора, не время собираться? Гляди чтоб не опоздать.

36
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело