Слева от солнца - Раин Олег - Страница 9

• Предыдущая
• 9/57
• Следующая

Генка стоял, как оплеванный. Все было ясно и понятно, но отчего-то вдруг защипало в носу и засаднило в горле. Не каждый день ему указывали на его истинное место под солнцем. «Не из-за чего и не за кого»… Окулист был предельно лаконичен, и задним числом Генка ругнул себя за наивные мысли. Мог бы и сам сообразить, что вмешательство третьей стороны только усложнит дело. Тогда за него, действительно, возьмутся всерьез. И уж конечно, не ограничатся конфискацией аппаратуры. Что касается Окулиста, то ни ему, ни его хозяевам подобные заморочки, конечно, не нужны. А раздавят Генку, — не сильно и опечалятся. Хлопнут по рюмашке за упокой и отправятся в ближайший кегельбан.

— Значит, аут? — сипло прокомментировал Генка.

— Аут там или нет, но извини, — Окулист пожал рыхлыми плечами, — могу помочь деньгами, советом, но не более того. А лучше всего купи билет куда-нибудь подальше и отдохни от трудов праведных…

Он продолжал говорить что-то еще, но Генка уже не слушал. Он снова получил коленом под зад, и даже красавчик Шуша уже не смотрел в его сторону. Волчьим нюхом своим, верно, учуял провал. А настоящие волки — они, как известно, с лузерами не водятся. И уж, конечно, не вспоминают те дни, когда приходилось заезжать за Генкой на серебристом «Лексусе». А ведь было и такое! И Генка тогда чувствовал себя настоящим триумфатором. Считай, в одиночку отыскал мошенников, что пиявками присосались к службам сотовой связи! За то и катали на иномарках! И даже беседы удостоили с первым лицом фирмы! Словом, вознесся он тогда выше нью-йоркских небоскребов. Вот и рухнул теперь, как те же небоскребы. Прямо на острые камушки…

Генка с трудом сглотнул. Неуютный ком в горле скользнул вниз, камнем осел в желудке. Торчать в «Арго» больше не имело смысла. Отставив недопитый коктейль, он шагнул от стола, небрежно сунул руки в карманы. Окулист замолчал. Ни удерживать, ни утешать парнишку он не собирался, а Генка даже не стал прощаться. Сжигать за собой мосты ему до сих пор приходилось только в Интернете. Теперь это происходило в реалиях.

В уже тронувшемся вагоне Генка прижался лицом к стеклу, хмуро всмотрелся в проплывающую мимо вереницу разномастных крыш. Центр города тонул в пасмурной низине, — родина провожала несостоявшегося героя с обычным равнодушием. И то сказать — мегалополис. Словечко — самое то! Скучные холестериновые дома, зажатые зданиями улицы-сосуды и суетный ток машин-тромбоцитов. Задуматься, так город давно болен тромбофлебитом — тем самым, о котором рассказывал Стас. Всюду пробки и смог, а где их нет, там упыри вроде того же Окулиста, Шуши или живчика, что заглядывал с участковым пугать Генку.

Поезд побежал веселее, проводница загремела подстаканниками.

— Чаек, чаек! — обрадовалась незнакомая девочка в конце вагона. И даже запрыгала по узенькому проходу на одной ножке. Глядя на нее, Генка ощутил укол зависти. Вот кому по-настоящему хорошо! И никаких вам жизненных ребусов. Принесли чай с красиво упакованным рафинадом — и уже повод для веселья.

Вспомнился другой чай — вчерашний, с родителями. После вечерней смены отец выглядел уставшим и как обычно — совершенно безучастным. Он и кружку с чаем порой не доносил до рта — то ли забывал отпить, то ли не хватало сил. И обвинительную речь матери отец выслушал с тем же унылым покорством. Во всяком случае, на роль адвоката он совершенно не тянул.

Сколько себя помнил Генка, он всегда жалел отца. За его вечную усталость, за скорбные морщинки на лбу и в углах рта. А вчера парнишка вдруг понял, что это не просто вымотанность, а нечто худшее. Правду говорят: кого-то жизнь гнет, а кого-то ломает, кто-то спивается, а кто-то садится в тюрьму. Отец не спился, но все же сломался. И первый надлом, судя по всему, случился давно — может быть, тогда, когда впервые отец осознал, что не в силах подняться выше инструментальщика третьего разряда. А может, тогда, когда узрел первую трещину между собой и матерью.

Генка по сию пору не понимал, каким образом они сошлись — маленький невзрачный рабочий с пэтэушным образованием и яркая статная студентка, мечтавшая о начальнической карьере с непременными загранкомандировками и летними отпусками на Черноморском побережье. Скорее всего, подшутила судьба-злодейка. Над тем и другим. И оба оказались в проигрыше, в лузерах, до конца так и не осознавших, что жизнь их изначально помечена клеймом неудачи. Им бы опомниться и разбежаться, да появился Генка. Нежданно и негаданно. И семья не развалилась. Отец проявил безволие, мать — слабину. Маленький несмышленыш Генка умудрился склеить несклеиваемое, и супруги на долгие годы вынуждены были отказаться от чего-то иного, возможно, более главного и важного в их несостоявшихся жизнях…

— В картишки? — разбитной малый с кривым приплюснутым носом, играя колодой, быстро перемещался по коридору, бесцеремонно заглядывал в купе. Люди одинаково качали головами.

— Напрасно! Очень даже напрасно!..

Генка посторонился, пропуская картежника мимо. Потоптавшись немного, вернулся на свое место…

Больше всего он рассердил вчера, конечно, мать. Вчерашняя студентка выбилась все же в небольшие начальники, а начальники редко бывают терпимыми. Волнуясь, мать повышала голос, то и дело срывалась на крик, лицо ее покрывалось некрасивыми пунцовыми пятнами, руки начинали трястись. Отец же продолжал глядеть в пол, и жилистые его ладони грели остывающий чай, бессмысленно оглаживали бока кружки.

— Все, попил нашей кровушки, хватит! Пойдешь на работу как миленький…

— Брось, Тань, — тихо просил отец. — Какая там работа…

— Нормальная! Устрою курьером, и забудет всю эту дурь.

— Ты про компьютеры? — поинтересовался Генка.

— Про что же еще?

— Ну, я не знаю… Дурью обычно называют другие вещи. Колеса, например, марихуану.

— Похохми мне еще, похохми! Остряк-самоучка. Ничего, поработаешь до сентября, живо поймешь, почем он — настоящий хлебушек!

— Это за три-то тысячи?

— Другие и трех не получают. А ты… Больно легко живешь! Сидишь тут на всем готовом — еще и свинячишь. Правильно, что интернет тебе отключили.

— Меня еще и посадить грозились, не забывай.

— И правильно сделают!

— Зачем же тогда устраиваться в курьеры? В тюрьме курьеры без надобности.

— Обормот! — мать заплакала, а кадык на отцовской шее судорожно задергался. Кружка с чаем в очередной раз замерла, не добравшись до рта.

— В деревню ему, Тань, надо, — сипло сказал отец. — В какую-нибудь глушь. Может, даже к моим отправить.

— К твоим? Но это же дыра!

— Вот и хорошо. Чем дальше, тем лучше.

— Может, тогда на Кипр? — немедленно отреагировал Генка. — Тоже не близко. Паспорт у меня есть, виза там не нужна, отсижусь, пока то да се. Как Горький, типа. Он, правда, на Капри был…

Отец посмотрел на него странно, а мать взъярилась еще больше:

— Куда скажем, туда и поедешь! Хоть на кудыкину гору!..

Поток слов возобновился, и Генка покорно скрестил на груди руки. На кудыкину гору — так на кудыкину гору, в дыру — так в дыру. Ему как-то враз стало все равно. Пусть отправляют, куда хотят. И плевать на всех оптом! На Кипр и на Капри, на Окулиста с Шушей, на участкового и трусоватых родителей! Как-нибудь проживет и без них. Как, кстати, и жил до сих пор…

Подойдя к наклеенному на дверь расписанию, Генка принялся искать свою станцию. Пальцем пробежал Туринск, еще с десяток станций, не найдя, заскользил обратно. Ну да, вот оно — Заволочье. Та самая кудыкина гора, на которую его сплавили. И не гора даже, а нора. Точнее — дыра. И не станция, а полустанок… Имечко, кстати, вполне подходящее — Заволочье. То есть место, куда волокут за волосы и подгоняют пинками. Хочешь не хочешь, а отправляйся. Тем более что Генке от Заволочья нужно будет еще пилить и пилить. Отец не зря помянул про глушь. Ох не зря! Имеется ли в искомой дыре интернет, даже спрашивать было глупо. Остается надеяться, что водопровод, газ и электричество там работают исправно.

• Предыдущая
• 9/57
• Следующая