Удивительные истории о существах самых разных - Образцов Петр Алексеевич - Страница 30

• Предыдущая
• 30/49
• Следующая

И это печально. При наших скудных уловах количество попадающей на стол россиянина дикой семги несравнимо с норвежской, но она уже и сейчас приносит огромный доход. Дело в том, что ловить на спиннинг норвежского лосося — все равно что вылавливать половником куски рыбы из ухи. Привыкшая к регулярно поступающему корму, флегматичная норвежская семга не представляет никакого интереса для спортивных рыболовов. А вот наша, независимая, быстрая и не так легко попадающаяся на приманку рыбина — желанный улов. Недаром за недельный рыболовный тур сбесившиеся с жиру иностранцы платят по семь тысяч долларов. Почему сбесившиеся? Рыба им не для еды, на это денег у них более чем хватает. Нет, этой ловлей они удовлетворяют свои примитивные первобытные инстинкты. Впрочем, холоднокровная рыба не вызывает у меня такого сочувствия, как наш брат млекопитающее.

Тем более что некоторые рыбки приносят значительно больший вред, чем рыболовы. Например, жуткий всеядный ротан. Эта не слишком крупная рыба длиной сантиметров до тридцати была завезена в Европейскую Россию из рек Дальнего Востока, прежде всего из рек бассейна Амура. Исходно дальневосточный ротан, однако, предпочитает жить не в реках, а в озерах, прудах, болотах и даже затопленных карьерах. Появился он у нас не случайно, а был завезен еще в начале прошлого века прекраснодушным ихтиологом, который держал несколько ротанов в аквариуме, а потом бездумно выпустил их в Финский залив. Там ротан размножился, но все-таки на широте Питера ему холодновато, и слишком большой угрозы для местных экосистем он не представляет.

Другое дело — средняя полоса России. Некие экспедиционеры привезли с Дальнего Востока с десяток рыбок вскоре после войны, в основном в коллекционных целях. Попытка удалась, и аквариумисты стали разводить эту довольно уродливую рыбу черного цвета с непропорционально большой головой и с полным ртом зубов. Благодаря таким особенностям экстерьера ротана еще называют головёшкой (кстати, и род называется головёшки, и все семейство — головёшковые).

Понятно, что вскоре ротан появился в естественных водоемах и принялся за дело — жрать все, что движется. Растительная пища не интересует ротана, он питается личинками и взрослыми насекомыми, ест молодь раков, червей, мальков и взрослых рыб, головастиков и зрелых лягушек, тритонов, разного рода гниль и падаль и даже собственную молодь. Про ротана пишут, что это такая рыба, которая съедает весь пищевой ресурс в водоеме, а потом принимается есть сама себя. Единственное, кого он не ест, — это более крупных, чем ротан, рыб, которые каким-то чудом сумели вырасти в пруду, засоренном агрессором.

Ротан быстро движется на запад. Белоруссию он покорил уже давно, Калининградская область сдалась позднее, но это уже произошло. Днестр, Дон, Днепр — там всюду уже поселился ротан, а переплыв границы, он заявил о своем присутствии в Польше, Словакии, Чехии и Венгрии. По Волге подбирается к Астрахани и устью великой русской реки, где ему будет просто раздолье. По некоторым подсчетам, это произойдет в конце века, но расчеты неверны — ротана уже вылавливали в дельте Волги.

Ротан — идеальный захватчик. Все ест и крайне неприхотлив. Может жить при низких и высоких температурах, живет в теплых отстойниках атомных электростанций и подо льдом, в том числе и в водоемах, промерзших до дна, — там ротан прячется в иле и даже находит себе пропитание или мирно засыпает. Рыба стойко переносит попадание в пруд или озеро минеральных удобрений и ядохимикатов с сельскохозяйственных полей. Экспериментально показано, что ее не берет даже хлорка в концентрации, намного большей, чем используется для обеззараживания питьевой воды. Легко переносит ротан и снижение концентрации кислорода в воде, происходящее в жаркие летние месяцы, — при повышении температуры растворимость газов в воде снижается, а ротану хоть бы хны.

Экспансию ротан осуществляет разными способами, в том числе парадоксальными. Например, свою липкую икру он может прикрепить к телу крупной рыбы, да и сама эта рыба может случайно подхватить икринки, прикрепленные к камням и упавшим на дно палкам. Отмечены и десятки случаев принудительного заселения водоемов ротаном… посредством человека! Зачем люди это делают, понять невозможно, хотя одна гипотеза все же предложена — ротан уже давно объект спортивного лова, и недальновидный рыболов может полагать, что заселение водоема ротаном в близком будущем поможет ему возвращаться домой не только с парой рыбешек для кошки, но и с серьезным уловом.

Ротан очень опасен, но не везде. Если в озере водятся хищная щука или окунь, то они сами сожрут ротана. В остальных же водоемах — все пропало.

Правда, есть один положительный момент в появлении у нас этого всеядного хищника. Ротан очень вкусен сам по себе! И в жареном, и в вареном виде.

Если уж говорить о вкусе братьев наших меньших, то чемпионом может считаться камчатский краб. Этот давно и со вкусом известный факт породил идею распространить краба марки «чатка» в морях, где он раньше не появлялся. «Чатка», кстати, это сокращение от «Камчатки» и представляет собой знаменитый бренд, помещаемый на этикетках с экспортным крабом. Камчатского краба начали переселять в Баренцево море в конце 50-х годов прошлого века, но лишь в середине 1970-х годов рыбаки поймали первую крупную особь, запутавшуюся в сетях для ловли рыбы.

Никто этого не ожидал, однако разразился дипломатический скандал между СССР и Норвегией, также выходящей к Баренцеву морю. Оказалось, что краб начал поедать придонных животных, составлявших значительную часть пищевого ресурса некоторых местных рыб. Норвегия потребовала от нашей бывшей страны начать борьбу с крабом и хотя бы уменьшить его численность — по горькому кроличьему опыту Австралии все уже знали, что полностью уничтожить вселенцев невозможно.

Уже в недавнее время такая борьба началась, но с видимой экономической подоплекой. Камчатский краб — ценнейший промысловый вид, он дорого стоит на внутреннем и внешнем рынках. Вот и стали его ловить, а сейчас численность этого краба в Баренцевом море достигает нескольких миллионов особей. Между прочим, его с удовольствием ловят и норвежцы, причем они вылавливают иногда просто гигантов весом до пятнадцати килограммов. Конечно, краб подъел пищевой ресурс разных рыбок, ну да и ладно, ведь сам-то он просто тает во рту! Будем считать, что норвежцы лицемерят.

В отличие от рыбалки, к идее охоты я отношусь скорее отрицательно, но вынужден признать, что некоторые специальные ее виды осуждать трудно, хотя они и не вызваны необходимостью добывать насущную пищу. Речь идет об отстреле диких собак динго в Австралии. (Впрочем, приходится признать, что в охотоведческих хозяйствах дичи намного больше, чем в обычном лесу.)

Раньше думали, что дикая собака динго — это вторично одичавший вид домашних собак, привезенных в Австралию белыми поселенцами. (Точнее, охранниками белых «поселенцев» — никакие они вначале были не поселенцы, а каторжники, высланные из Англии в отдаленную колонию.) Это оказалось не так. Не завезли динго и первые переселенцы-аборигены, которые добрались до никем не занятой южной земли 45 тысяч лет назад. Выяснилось, что динго попали на австралийский континент гораздо раньше европейцев, но гораздо позже аборигенов, а именно — шесть тысяч лет назад: вероятнее всего, через индонезийские острова из Индии, где и сейчас живут ближайшие родственники динго — индостанские волки.

Охота на динго в Австралии приветствуется, и охотники даже получают деньги за шкуру убитой собачки, обычно желто-коричневого цвета, ростом и видом с гончую. Впрочем, бывают динго и почти черные, и с белыми отметинами, но объединяет их — и это стало причиной узаконенного истребления — одно свойство: они очень любят баранину. Считается, что в XIX веке динго истребили до полумиллиона овец, которые составляют национальную гордость Австралии и предмет экспорта в огромных количествах. Известно, например, что австралийская баранья тушенка стоит сама по себе меньше, чем жестяная банка, в которую этот продукт впихнули. К тому же австралийская тушенка в банке представляет собой исключительно цельные куски мяса, в отличие от нашей, в которой половину банки занимает вода, а половину второй половины — жир.

• Предыдущая
• 30/49
• Следующая