Пианино на лямке - Берна Поль - Страница 18
- Предыдущая
- 18/30
- Следующая
Большой Габи, на котором лежала обязанность убирать на место карты и лабораторные приборы, добросовестно её выполнял, а впридачу за спиной учителя устраивал наглядную демонстрацию относительности времени. Неуловимым движением руки он открывал стекло настенных часов, передвигал стрелку вперёд — на добрую четверть часа! — защёлкивал крышку и с ангельским видом представал пред очи месье Жюста. А поскольку тот, и сам уже на пределе, частенько выставлял всех за дверь за десять минут до звонка, в удачные дни удавалось выиграть целых полчаса свободы, — это было очень кстати, потому что десятерым сыщикам приходилось следовать за Фантомасом аж в Лювиньи-Камбруз.
Слепой продолжал медленно и скрупулёзно прочёсывать город. Следить за ним становилось чем дальше, тем труднее: теперь его постоянно сопровождали на некотором расстоянии то человек в тельняшке, а то и сам месье Тео. Видимо, случай с Марион их насторожил. Так что Габи предпочитал не рисковать своим ударным отрядом. На сближение с противником он посылал в основном салаг — Бонбона, Крикэ, Берту и Мели, на которых, как на невинных малюток, никто не обращал внимания. Именно с их помощью и удалось проследить за передвижениями Фантомаса по деревенским предместьям Лювиньи и убедиться, что он не пропускает ни одного, даже самого уединённого, закутка. Габи не знал, что и думать.
— И что он там забыл? — недоумевал он, выслушивая донесения своих лазутчиков. — Если Бонбон правильно подсчитал, у этих огородников он едва собрал сотню франков за два дня — на автостанции или на Рыночной площади ему бы за полчаса больше накидали! Ненормальный какой-то. Можно подумать, владения свои обходит…
Фернан разворачивал карту и тщательно наносил на неё очередной маршрут слепого. Марион внимательно изучала через его плечо новые и новые красные линии. Система эта оказалась полезной: можно было довольно точно предугадать, куда пойдёт слепой на следующий день, поскольку он никогда не проходил по одной улице дважды.
Скоро Фантомас под руку со старым Арахисом пересёк Национальную-5 в обратном направлении и углубился в улочки старого города. Ему оставалось прочесать только южную часть, за которой простирались мрачные пустоши участка Пеке. Наступали самые длинные дни в году, и прекрасная погода вечерами выманивала людей на воздух. Слепой принимал это во внимание: теперь он оставался на улице допоздна, до восьми, а то и до девяти часов, играя вальсы, на которые сбегались потанцевать девушки. Подавать ему стали больше. Жуан-Испанец, самая вольная птица в компании, взял на себя слежку в непозволительно позднее время.
Однажды вечером семья Жуа, сидя дома, заслышала звуки «пианино на лямке», доносившиеся из тупика Обертен. Габи бросился к окну, однако высовываться поостерёгся: по улице прохаживался человек в тельняшке с приклеившимся к губе окурком сигары, одним глазом косясь на слепого, а другим — на окна и двери, распахнутые навстречу вечернему ветерку.
Полчаса спустя Фантомас завёл свою серенаду на улице Маласси. Зидор видел, как он в сопровождении терпеливого Нанара медленно прошёл мимо. Было уже темно, так что Зидор без опаски выскользнул со двора и тут же налетел на Жуана-Испанца, который шёл прогулочным шагом, насвистывая «На грош любви».
— Садись на хвост слепому, — шепнул ему цыганёнок. — А я прослежу за толстяком, он тут недалеко…
Зидор прошёл вслед за Фантомасом всю улицу Сесиль. Слепой остановился перед домом 104, почти на пересечении с улицей Маленьких Бедняков, и разложил стул, чтобы дать заключительный концерт. При первом же вздохе аккордеона Зидор имел удовольствие заметить в окне третьего этажа взволнованные лица Татава и Бонбона.
Он свернул за угол и поспешил к дому Дуэнов. Они как раз кончали ужинать.
Фернан увидел товарища в окно и знаком пригласил войти.
— Он здесь! — возбуждённо выдохнул Зидор. — По-моему, обход близится к концу…
— По-моему, тоже, — согласился Фернан. — Давай посмотрим по карте…
Они помогли мадам Дуэн убрать со стола. Дуэн-старший удобно устроился на своём стуле и, покуривая трубочку, с иронией наблюдал за двумя заговорщиками. Он нисколько не интересовался слепым и не видел в его поведении ничего таинственного; но всё же ему было любопытно, что извлекут эти десять фантазёров и, в частности, его собственный сын из материала, который они, видимо, давно уже собирают.
На улице слепой, выдержав обычную паузу, заиграл знакомый мотив, уже больше месяца преследовавший жителей Лювиньи.
В дверь постучали. Это была Марион.
— Его слышно с того конца улицы, — сказала она, расцеловавшись с родителями Фернана. — Странно: когда он играет прямо тут, у нас, кажется, будто он играет специально для кого-то… Вот только для кого?
Фернан остановившимся взглядом уставился в пустоту: он начинал кое-что понимать. По крайней мере, очень правдоподобное объяснение забрезжило у него в мозгу.
Карту разложили на столе. Фернан взял свой красный карандаш и провёл линию от Национальной с заходом в тупик Обертен, по улице Маласси, через улицу Пио и дальше по улице Сесиль до перекрёстка, с которого месяц назад начался этот обход, так что теперь весь путь, пройдённый слепым, был как на ладони.
Это напоминало огромную паутину, покрывающую всю жилую часть Лювиньи и повторяющую с исключительной точностью запутанное переплетение улиц. Фантомас побывал всюду, не пропустив ни единого переулка, ни самого глухого тупика, ни одного витка сбивающей с толку Винтовой улицы.
Дуэн встал и через голову сына заглянул в карту.
— Похоже, вы и впрямь попали в яблочко, — удивлённо сказал он. — Да, есть что-то странное в поведении этого бедолаги…
Слепой всё ещё играл. Сколько уже раз Фернан слышал эту песню, так хорошо дополняющую тихую прелесть сумерек — и только сейчас до него дошёл её тайный смысл.
— Человек, который кормится подаянием, никогда не станет действовать таким манером, — сказал он, водя пальцем по карте. — В любом городе есть урожайные места, а есть неурожайные, куда ни один нищий, будь он хоть полный идиот, не пойдёт побираться. А Фантомаса мы видали в самых жутких дырах Лювиньи…
— И при этом водят его полдюжины каких-то подозрительных хмырей, — заметил Зидор.
— Мы с самого начала всё неправильно поняли: решили, что слепой — тайный агент или разведчик, работающий на этих людей, — продолжал Фернан. — А если предположить наоборот, что месье Тео и его люди состоят на службе у Фантомаса, тогда всё складывается! Вот посмотрите на карту, следите за моим пальцем: тут все его передвижения с самого первого дня. Ясно как день — слепой исследует город шаг за шагом с какой-то собственной целью.
Зидору и Марион понравилась эта версия, хотя она только отчасти объясняла странные блуждания Фантомаса. Дуэн тоже отметил проницательность сына.
— Да, всё это логично, — сказал он. — Но у вашего слепого должна быть очень веская причина, чтобы так старательно исследовать ничем не примечательный городишко.
— Мне кажется, я знаю эту причину, — Фернан протянул руку, словно указывая сквозь стену на слепого, играющего в нижнем конце улицы. — Послушайте. Ничего не замечаете?
Словно подводя итог своему бесплодному обходу, слепой вновь заиграл всё тот же цыганский романс. Некоторое время супруги Дуэн, Марион и Зидор слушали, не говоря ни слова, словно зачарованные. Вдруг глаза Марион округлились, она быстро взглянула на Фернана: до неё тоже дошло.
— Вот уже пять недель, — сказал Фернан, — слепой играет эту песню раз по двадцать на дню, причём с особым старанием. Остальное всё не в счёт; этот концерт, который он исполняет на каждой своей «стоянке», — всего лишь вступление, чтоб привлечь слушателей, чтобы дать о себе знать всем, кто находится поблизости…
— И тогда он играет этот мотив, который все мы уже заучили наизусть, — сказала Марион, — «На грош любви»…
Фернан кивнул.
— Для тех, кто услышит его раз-другой на улице или из окошка, это просто мотив, ничего особенного. Но мы, следя за слепым с первого дня, поняли, что это не только мотив. Это что-то вроде сигнала, который аккордеонист посылает наугад, обращаясь к кому-то, кто прячется, а где — неизвестно.
- Предыдущая
- 18/30
- Следующая
