Лёшка - Голышкин Василий Семенович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/76
• Следующая

Девочка залезла к сестре под лохмотья и заснула. Она не сразу и не скоро проснулась. Даже гром, гремевший над деревней, не смог ее разбудить. Это был гром наших батарей. Но в конце концов девочка проснулась. Однако не в избе, а в госпитале, где ее разбудили военные врачи. А вот девочкиных брата и сестру так и не удалось разбудить. Они умерли во сне от голода. Вы спросите, кем потом стала эта девочка? Она перед вами, это ваша…

Нас как пружиной подкинуло. Мы хотели броситься к Галине Андреевне, но нас остановили ее глаза.

— Иван Иванович! Я же вас просила… — Голос у Галины Андреевны дрогнул, и она вышла из класса.

— Виноват… Не должен был… — уронив лысую голову, вслед ей оправдывался Иван-чай. — Обещал только содержание… без имени… Да вот как-то невзначай… вырвалось…

Не помню, что он еще говорил в свое оправдание, плотина нашей сдержанности не выдержала напора чувств, мы высыпали в коридор и, найдя Галину Андреевну, едва не задушили ее в своих объятиях. Девочки, не стесняясь, плакали, а мы, мальчики, хоть и держались мужественно, чувствовали, что и у нас щипало глаза.

Немало стоило Галине Андреевне справиться со своими и с нашими чувствами, но в конце концов и она к мы овладели собой и снова заняли места за партами.

— Слово о хлебе скажет наш гость, — объявила Галина Андреевна, — всем стенографировать…

Вспоминаю, чему она только нас не учила!.. И на пианино играть… Родители, сложившись, взяли инструмент напрокат, и он весь учебный год звучал в нашем, шестом тогда, классе. И на машинке печатать… Тут мы сами, уже семиклассники, обошли с дедушками и бабушками все прокатные пункты, охотясь за пишущими машинками. И вот стенографировать… Это началось еще в шестом и продолжалось в восьмом.

Всем стенографировать, сказала Галина Андреевна. Мы приготовились, и наш гость начал… Вот стенограмма его «Слова» на классном часе в нашем восьмом «Б». Помню, слушая Ивана Ивановича, я все время ловил себя на мысли, что не просто лекция его речь, а сказка.

Что такое жизнь? Сколько голов, столько умов. Сколько умов, столько ответов. И все они разные.

«Жизнь — это хорошо!» — скажет сытый, здоровый и счастливый.

«Жизнь — это плохо!» — скажет голодный, больной и несчастный.

Что такое хлеб? Сколько голов, столько умов. Сколько умов, столько ответов. Но все они одинаковые.

«Хлеб — это жизнь! Голодному он дает сытость, сытость возвращает здоровье, а здоровье приносит счастье».

В крошке хлеба, как в капле молока, есть все для жизни: витамины, жиры, углеводы, минеральные вещества и — главное! — клейковина, а попросту говоря, белки. А белки — это самое дорогое, самое важное из всех питательных веществ. Не станет на земле белков, и наступит белковый голод, умрет не один человек, а все человечество. Поэтому нет на земле должности нужней и полезней, чем хлебопашец и хлебопек.

Хлеб не сразу становится хлебом. Сперва это Зернышко. Его родина — поле. Но едва Зернышко поспеет, его тут же разлучают с родным полем и, как принцессу, ведут в замок-элеватор. Здесь принцессу Зернышко встречают слуги-автоматы: взвешивают, очищают от пыли, от семян сорняков, подсушивают и отправляют отдыхать в бетонную башню-опочивальню.

Но не долог отдых принцессы Зернышка. Открывается кран, и зернышки из башни вытекают, как вода из самовара. Подается экипаж — лента транспортера, и принцессу Зернышко везут в другой дворец, который называется Дворцом Удивительных Превращений, а попросту говоря — мельницей. Но превращения, которые происходят здесь, настолько удивительны, что мельница вполне заслуживает, чтобы ее так называли. Попав сюда, Зернышко из принцессы, окруженной почетом, становится физкультурницей-бегуньей на дальние дистанции и начинает что есть силы носиться из одной машины в другую. Побегав так километров тридцать, принцесса Зернышко теряет свой прежний вид и превращается в солидную королеву Муку. Подается новый экипаж, который так и называется Муковоз, и королеву Муку везут в новый дворец, который на этот раз называется Хлебозаводом.

Сколько лет люди едят хлеб? И сказать трудно. Однако известно, что уже тысячу лет назад русские люди умели выпекать хлеб. Пекли ржаной кислый на дрожжах, пекли крупчатые хлеба из пшеничной муки-крупчатки. И если муку просеивали через решето — хлеб назывался решетным, его ели самые бедные. Если муку пропускали через сито, хлеб назывался ситным.

Хлеб пекли и для себя, и на продажу. Те, что пекли только хлеб, назывались хлебники. А еще были пирожники и калачники. Они пекли пироги и знаменитые калачи. Сколько веков прошло, а славы у русского калача не убавилось. Что за вкус у него! Он и к чаю хорош, и к борщу хорош, а сам по себе еще лучше… Он и бывалому в поговорку: «Тертый как калач», он и обиженному в утешение: «Не плачь, дам калач», он и болящему в исцеление: «Поешь калача, станет кровь горяча». Его можно сжать от корки до корки, а отпустишь руку, он тут же и поднимется, как пружинный.

В старые времена на ярмарку в Нижний Новгород привезли калач. Не просто калач, а всем калачам калач, в сажень ростом, Царь-калач! И, рекламы ради, по дурости купеческой, разрешили на этот каравай прыгать. Но сколько ни прыгали, калачу все ничего. Каким был, таким и оставался. Что за диво? Откуда у калача такая стойкость? От пшеницы, которая называется твердой. Зерно у нее, как алмаз, не разгрызешь, и прозрачное, как янтарная капля… Ой, далековато мы от королевы Муки ушли. Вернемся к ней.

Приехала королева на Хлебозавод и сразу попала в объятия короля Воздуха… Подхватил король Воздух королеву Муку и помчал по воздушным коридорам-трубам в королевский терем-теремок, а попросту говоря, в «банку». Велика ли «банка»? С многоэтажный дом, и на каждом этаже по десятку тонн муки, а во всей «банке» целых пятьдесят! Живется королеве Муке в «банке»-тереме не хуже, чем в санатории. Что ни день, что ни ночь: «Как здоровье, ваше королевское величество? Не жарко ли вам, не холодно ли?» И не зря спрашивают. Если слишком холодно — плохо. Если слишком жарко — того хуже. В «банке»-тереме всегда должно быть чисто, прохладно, сухо. А то ведь повысится влажность, и прощай здоровье! Тут же нападут на королеву Муку враги: бактерии и микробы. Начнет королева киснуть, плесневеть, горкнуть и потеряет здоровье. А больная кому она нужна? Нет, королева Мука всегда должна быть здоровой — в любой день, в любой час, потому что в любую минуту может примчаться король Воздух и объявить: «Ваш выход, королева Мука!» Объявит и помчит королеву по коридорам-трубам на… карусель. Как, кататься на карусели? Да, кататься, только не в парке культуры и отдыха, а здесь же, на Хлебозаводе. Но карусель эта такая же, как в парке, и крутится так же, как парковая. Только вместо лошадок и кабинок на них чаны-дежи. Вот в одну из этих царских лож и усаживается королева Мука в обнимку со своими спутниками: дрожжами, водой, солью, сахаром, маслом, яйцами, молоком… Ух, и накатаются всласть! Но не тут-то было. В ложе, где они расположились, опускается железная рука и, не взирая на присутствие королевской особы, принимается всех их бить, колотить, мять и волтузить так, что все они от возмущения только охают и всхлипывают, не понимая, что с ними происходит. А ничего особенного, кроме того, что королева Мука чудесным образом превращается в королеву Тесто. И уже не королева Мука, а королева Тесто катит дальше на карусели. Но не долог и не далек ее путь. Всего пол-оборота, и добро пожаловать, королева Тесто, на заслуженный отдых. Дежу-ложе снимают с карусели и ставят отдыхать. Только какой там отдых! Королева Тесто и отдыхая не знает ни минуты покоя. Там, на карусели, ее донимала железная рука, здесь, на отдыхе, донимают микроскопические грибки — дрожжи и молочнокислые бактерии. Не уследить, как они быстро размножаются и растут и Тесто становится рыхлым, ноздреватым и пористым. А на вкус каково оно? У королевы Тесто уже вкус хлеба. Но это еще не Хлеб. Чтобы стать Хлебом, королеве Тесто надо прокатиться по канатной дороге на огненной колеснице.

• Предыдущая
• 39/76
• Следующая