В поисках кракена - Муа Александр - Страница 7

• Предыдущая
• 7/60
• Следующая

Шло время. О докторе Абельмансе и его верной команде постепенно стали забывать, и скоро о нем уже никто и не помнил. Разочарованный и глубоко оскорбленный, Абельманс покинул общество. Он зарекся бороться за правду и пытаться доказать что-либо своим современникам. Пользуясь былыми связями, он продолжал организовывать экспедиции, правда уже не такие масштабные, экспедиции, о которых никто не хотел слышать. Делал он это все с тайной надеждой что, возможно, будущие поколения, более безрассудные, чем нынешние люди, смогут по достоинству оценить его усилия и принять очевидное. Однако в 1991 году в ходе одной секретной и очень опасной миссии в Тибете исследовательской работе доктора Абельманса пришел конец. Экспедиция обернулась самым настоящим кошмаром. Вся его команда, за исключением четырех человек, включая его самого, была уничтожена. Его жена, его тридцатитрехлетний сын Филипп, отец Адель, и его невестка были жестоко убиты. В пятьдесят восемь лет Жеральд Абельманс был тяжело ранен и полностью потерял возможность ходить. Ужасная трагедия, о которой он никогда не говорил и воспоминания о которой до сих пор хранил в секрете даже от самых близких ему людей. Уединившись в своем замке, он продолжал интересоваться историями о монстрах, которые периодически доходили до него из отдаленных уголков планеты, но действий никаких уже не предпринимал. Доктор Абельманс был сложным человеком, полным тайн и загадок. Но вместе с тем он был и мудрым человеком: пытался толково распорядиться своей жизнью и с радостью следил за тем, как растут его внуки, которых он просто обожал. Том, Борис, Адель и Беа стали для него настоящим смыслом жизни. Нежный, ласковый, предупредительный, он им всячески угождал и баловал, предвосхищая их желания и поддерживая любое их начинание. Они должны были стать, когда вырастут, теми взрослыми, которые восстанут против скучного мира и жестокости человеческого общества, не потеряют с годами детскую наивность и непосредственность, которые делают жизнь более насыщенной событиями и прекрасной.

— Как же я рад вас видеть! — восклицал он. — Да вы сильно выросли, даю слово!

Сидя в инвалидном кресле, Жеральд Абельманс разглядывал своих внуков по очереди.

— Ты становишься все очаровательнее, Адель. Полагаю, мальчики дерутся за твой поцелуй…

Девушка покраснела и небрежно пожала плечами, чтобы избежать прямого ответа.

— А ты, Беа, как я погляжу, так и не отказалась от вкусного шоколада… И тем лучше! Ты очень миленькая.

Лицо Беа озарила широкая улыбка, глаза заблестели — она почувствовала себя красавицей… Правда, всего лишь на секунду.

— Пффф…

Том и Борис переглянулись, еле удерживаясь от насмешек. Беа бросила в их сторону угрожающий взгляд.

— Ты, Борис, — продолжил Абельманс, — все так же упражняешься в сарказме, и я не тебя не сержусь. Ты родился насмешником, и я думаю, это не лечится. Это не болезнь и даже не недостаток. Скорее это способность мыслить критически в любой ситуации. Главное, будь внимателен и не заходи за грань. И постарайся не утонуть в ядовитых насмешках — это признак глупых и злых людей, к которым ты, слава богу, не относишься.

Борис, сконфуженный и пристыженный, закусил губу и опустил голову. Беа торжествовала.

— Что касается тебя, мой маленький Том, то хоть ты и самый последний по росту, но первый по заслугам. Я узнал от твоих родителей, что преподаватели очень тобой довольны и что твои результаты в очередной раз были блестящими. Продолжай в том же духе. Я очень горжусь тобой.

Том, тронутый словами дедушки, неловко поправил очки, чтобы скрыть смущение.

— А теперь, дети мои, — всплеснул руками доктор, — к столу! Вы, наверное, ужасно проголодались…

В мгновение ока дети расселись вокруг стола, заняв свои обычные места. Ноно же, занятый своими делами, теперь пытался тянуть за хвост механическую собачку, чтобы та хоть как-то на него отреагировала, и не обратил внимание на происходящее. А зря, завтрак был просто великолепен. Хлеб, булочки с шоколадом, мед, масло, мюсли, йогурты, мандарины… Настоящий пир. Оголодавшие дети полностью сосредоточились на своих бутербродах, чашках горячего шоколада и горах кукурузных хлопьев, хрустящих, с холодным молоком.

Неожиданно доктор Абельманс прервал затянувшееся молчание…

— А! Дети мои, дети мои, я же совсем забыл вам сказать… Знайте, что если вы сейчас и наслаждаетесь завтраком, то это все лишь благодаря одному сюрпризу, который я позволил себе вам преподнести…

Дети заинтригованно переглянулись. Они ждали продолжения дедушкиной речи с нетерпением.

— Этот сюрприз прилетел позавчера вечером на самолете… Она говорит много, порой даже слишком, довольно часто кричит, но она прекрасная стряпуха и уже все здесь подготовила к вашему приезду. Она превосходно позаботится о вас…

В ту же самую секунду на пороге появилась грузная дама. Абельманс хитро посмотрел на ребят.

Адель, Беа, Борис и Том так и застыли с ложками в руках. Они были настолько поражены, что походили на восковые фигуры в музее.

— О нет, только не Офелия!.. — пробормотал Борис с отчаяньем в голосе.

Мадемуазель Офелия Дюрантон, по прозвищу Тетрадон, [9]была невысокой женщиной с внушительным бюстом, делающим ее похожей на воздушный шар. Дети быстро придумали ей это милое прозвище, так как природа наградила Офелию нестандартным подбородком. Настолько нестандартным, что даже из вежливости его невозможно было назвать двойным. Нет, это был не подбородок, а огромный зоб, похожий на мешок пеликана. И когда его хозяйка приходила в ярость, а только богу известно, насколько часто это происходило, то зоб раздувался до таких размеров, что женщина становилась очень похожа на смешную маленькую рыбку, которая в минуты опасности раздувается как шар. Офелии уже исполнилось шестьдесят четыре года, но она по-прежнему была полна сил и боевого задора, поэтому ребята никогда бы не назвали ее этим прозвищем в открытую. Женщина проработала много лет в доме Шарля Абельманса и его жены Эвы Анкер (родителей Бориса, Беа и Тома), она воспитывала их детей чуть ли не с первого дня их жизни и всегда заботилась о них, как вторая мать. Воспитанная добрыми сестрами, Офелия, однако, была человеком принципов, который не допускал непослушания. Энергичная, прямая, строгая, жесткая, но справедливая, она умела заставить себя уважать. Дети ее побаивались. Горе тому, кто пытался ей прекословить. Можно было посчитать на пальцах одной руки случаи, когда кто-либо из них по глупости, а скорее из отчаянной отваги и желания похвастаться перед остальными пытался ей сопротивляться. Но в глубине души это была нежная, любящая женщина, очень скромная и заботливая. Она скорее отрезала бы себе язык, чем призналась детям, что любит их. Свою любовь она предпочитала доказывать делами, а не болтать о ней направо и налево, но это им еще предстояло осознать.

— Доброе утро, дети! — сказала она строгим хриплым голосом.

Ответа не последовало. Борис, Том, Адель и Беа, оцепеневшие от ужаса, все еще не могли оправиться от такого сюрприза. Они уже представляли, как их каникулы будут загублены этой старой теткой с голосом напуганной совы. Делай то, не делай этого, убери свою комнату, почему твои вещи везде валяются, помоги немного, накрой на стол, да поживей, давай, какого черта ты там возишься, двигайся, иначе корни скоро пустишь, ты спишь на ходу, алло, я к тебе обращаюсь, отвечай, пожалуйста, дорогуша, иди мыть руки, доброе утро, до свидания, спасибо, спать, живо и без выкрутасов, зубы, не забудьте почистить зубы… Ничего смешного не было в том, чтобы каждые тридцать секунд слышать приказы и понукания Офелии. Каникулы в Норвегии больше не казались такими уж прекрасными.

— ДОБРОЕ УТРО, ДЕТИ! — повторила она таким тоном, что не ответить было бы скорее безрассудством, чем невежливостью.

— Доброе утро, Офелия, — ответил ей хор дрогнувших голосов.

• Предыдущая
• 7/60
• Следующая