Кремлевский визит Фюрера - Кремлев Сергей - Страница 3

• Предыдущая
• 3/170
• Следующая

Не вышло…

Почему? Почему уже в глубокой старости Молотов признался, что Гитлер хотел приехать к нам, но «его не пустили»…

Кто его не пустил?

Да как раз те, кому нужна была война русских и немцев во имя гегемонии Штатов в Европе и в мире! И речь тут не о неких прямых запретах фюреру, а о системном срыве возможности визита.

Чего стоили тут одни провокации Канариса — «агента влияния» англичан! И только ли Канариса! В книге автор лишь мельком касается работы прозападных «кротов» из «антигитлеровской оппозиции»… Но эта работа носила далеко не эпизодический и ограниченный характер…

Да и в Москве «кротов» хватало не только в 1991 году, но и в году 1940-м!

И им, и их «патронам» жизненно (или тут уместнее сказать — «смертельно»?) была необходима война России и Германии друг с другом. Ведь если бы русские и немцы избежали ее и объединились против Золотой Элиты мира, то Соединенные (кем-то) Штаты не поднялись бы по костям народов к мировым командным высотам, Англия отошла бы на свои законные, то есть четвертые позиции, а Германия укрепила бы себя как лидера новой Европы, дружественной СССР.

Если бы космополитическая «Англия» Черчилля была разгромлена, то — да, Англия вошла бы в орбиту германской «Новой Европы»… Но более точно было бы сказать, что в этом случае Англия вошла бы в орбиту подлинно английской, национальной политики.

Так же, как в США, лишенных возможности питаться кровью и слезами других народов мира, тогда могли бы взять верх здоровые национальные силы, способные в содружестве с остальным человечеством проводить политику, достойную великой индустриальной державы.

Советская Россия получала бы в этом случае то, о чем мечтал как об условии величия России еще Столыпин, — прочный внешний мир, дающий нам возможность мощного всестороннего внутреннего развития.

Вот чего лишил нас — по моему глубокому убеждению — несостоявшийся «кремлевский визит фюрера»…

А ТЕПЕРЬ хотелось бы сообщить читателю следующее…

Как и в предыдущих своих книгах, автор стремился в своей работе сочетать документальность, характерную для традиционных монографий, с формой, не характерной для традиционных монографий, зачастую далеких как от разумной доли публицистичности, так и от увлекательности… А ведь история человечества не только поучительна, но и захватывающе интересна!

Сказав это, автор подчеркивает, что все, описанное им по середину ноября 1940 года, строго документально в прямом смысле этого слова, то есть соответствует реальным документам реальной истории при минимальной опоре на такие сомнительные в смысле достоверности источники, как мемуары.

В основном я, ведя перекрестный анализ, старался использовать дипломатическую переписку. Будучи документами внутренними, закрытыми, не предназначенными для постороннего глаза, записи бесед, донесения послов, инструкции им из внешнеполитических ведомств и прочее обладают— на мой взгляд— весьма высоким уровнем соответствия правде.

Иными словами, в описаниях до ноября 40-го года, до главы «Август — октябрь, время московское…», не вымышлен (и даже не домыслен) ни один факт, не вымышлен (хотя в некоторых случаях и домыслен) ни один диалог— чаще всего я строил их на основе тех же дипломатических донесений или такого уникального источника, как «Служебный дневник» генерала Гальдера… Последний источник настолько ценен и информативен, что можно написать роман, используя лишь его!

С главы «Август — октябрь, время московское…», с разговоров и рассуждений в Москве в августе 40-го и далее начинается переход от документальности к частичному вымыслу, рассматриваемому автором как мостик — в свою очередь — уже к прямой виртуальности…

Хотя все, относящееся к, например, ситуации вокруг Дуная, Болгарии, Румынии, Проливов — документально… Тем не менее, начиная с указанной главы, автор не рекомендует читателю некритически использовать его текст как аргумент в возможных обсуждениях с кем-то проблем и фактов реальной истории.

Впрочем, автор надеется, что, как правило, читателю будет понятно, где автор все еще следует реальному документу, а где — вводит элементы вымысла, а точнее — домысла…

Особо надо подчеркнуть, что обстоятельства и детали предыстории и истории осеннего визита Молотова и «сопровождавших его лиц» в Германию также полностью документальны — плодом анализа автора, а не изучения источников являются лишь беседы Сталина со своими соратниками и его размышления.

И уж совсем особо надо подчеркнуть, что все берлинские диалоги — за исключением момента приглашения фюрера в Москву, в предпоследней, «молотовской» главе, также в своей основе абсолютно документальны! Даже самые, на первый взгляд, неожиданные.

В Берлине, уважаемый мой читатель, 12 и 13 ноября 1940 года все было так, как это и описано в книге…

Чисто виртуальной является, естественно, последняя глава. Однако — и в этом автор после написания книги убежден еще более, чем до начала работы над ней, — лишь ряд трагических недоразумений не сделал реальной и эту главу… Ведь у Сталина и Гитлера были серьезные объективные предпосылки для реализации той идеи личной встречи, которая носилась в воздухе и приходила, как оказывается, на ум им обоим…

Такая встреча могла бы изменить многое… Если — не все…

УВЫ, сегодня, через шестьдесят лет после окончания Великой Отечественной войн советского народа против немецко-фашистских захватчиков, склоняя голову перед светлой памятью павших и восхищаясь их подвигом — ныне обесцененным диким, тотальным предательством «россиянского» официального и неофициального «истеблишмента», — автор с горечью вынужден констатировать, что этой войны вполне могло бы и не быть…

Остался бы не взорванным Днепрогэс…

В 1941 и 1942 годах Советская Россия не лишилась бы нескольких десятков тысяч промышленных предприятий, разрушенных собственными руками, а ввела бы в строй несколько тысяч новых…

Олег Кошевой и Зоя Космодемьянская благополучно поступили бы в МГУ, закончили бы его и стали бы со временем — о почему бы и нет? — секретарями ЦК… Вначале — ЦК ВЛКСМ, а там, смотришь, и ЦК ВКП(б)…

Да, войны могло бы и не быть. И поэтому вторая Великая война русских и немцев оказалась величайшим недоразумением во всей мировой истории и наложила на весь дальнейший ход этой истории зловещий отпечаток усиливающейся власти Золотого Интернационала…

И мне захотелось, чтобы хотя бы в этом моем историко-публицистическом исследовании недоразумение было преодолено вовремя …

Ведь и сегодня мы живем во власти недоразумений. Недоразумений, которые теперь уже нам, ныне живущим на планете Земля, жизненно необходимо преодолеть…

2 июня 2005 года

Сергей Брезкун (Сергей Кремлев)

25 ДЕКАБРЯ 1933 года московский корреспондент «Нью-Йорк таймс» Уолтер (Вальтер) Дюранти брал интервью у Сталина. Заканчивался год, в начале которого в Германии к власти пришел рейхсканцлер Гитлер, а в конце — 16 ноября— были установлены дипломатические отношения между СССР и США…

За окнами кабинета Сталина уже вовсю развернулась русская зима. И, хотя Новый год страна праздновала еще без особой нарядности, праздничность отблескивала на каждой московской снежинке. И молодые ели у Кремлевской стены, украшенные снегом, уже не нуждались ни в каком дополнительном украшении для того, чтобы на душе становилось весело и она замирала в неизбежном предновогоднем ожидании чего-то нового, лучшего, заветного…

Вальтер Дюранти был натурой увлекающейся и жизнерадостной, имел в Москве много знакомств, был рад показать русскую столицу заезжим соотечественникам, часто раздражался, тут же переходил на забавные сплетни, стучал по новому московскому асфальту любимой увесистой палкой, но к Советской России относился заинтересованно и, в общем-то, неплохо.

• Предыдущая
• 3/170
• Следующая