Кремлевский визит Фюрера - Кремлев Сергей - Страница 12
- Предыдущая
- 12/170
- Следующая
Разведка НКВД всегда имела в среде белой эмиграции прекрасных осведомителей, а руководство организованной белой эмиграции было неплохо осведомлено о весьма тайных деталях текущей мировой политики и действиях дипломатов разных стран.
Удивительного тут ничего не было — скажем, бывший видный кадет, бывший посол Временного правительства (а потом — и дипломатический представитель Колчака, Деникина, Врангеля) во Франции Василий Алексеевич Маклаков стал в 1932 году председателем эмигрантского Совета послов. Человек информированный….
Или вот — тот же Евгений Васильевич Саблин. Дворянин из казаков, в 1915 году, в сорок лет, — первый секретарь посольства в Лондоне, в начале двадцатых годов — управляющий посольством (бывшим царско-«временным», естественно), поверенный в делах… Его переписка с Маклаковым велась регулярно. И регулярно же попадала в ГУГБ НКВД СССР, а потом — нередко и на стол Сталина.
Из Токио шла информация (Маклакову в Париж, а через агентуру — и в Москву) от бывшего первого секретаря царского посольства, а с ноября 1921 года — поверенного в делах Абрикосова, ну и так далее…
Бывших царских дипломатов весьма приязненно принимали во влиятельных западных кругах. Не обижали их и в дипломатических ведомствах западных столиц (тем более что сами бывшие русские дипломаты бывшими себя не считали, и кое-кто из их западных коллег был с ними согласен).
Так вот, 8 февраля 39-го года поседевший в Лондоне Саблин зашел во французское посольство к старому знакомому — бригадному генералу Анри Лелону.
Лелон бывал в России еще в царские времена, в Лондоне пребывал в статусе военного атташе, так что его осведомленности как в русских, так и в английских делах можно было доверять. Тем более что человеком он был трезвым…
В Лондоне, да и вообще в Европе тогда всех интересовал «украинский» вопрос. И тут все было понятно. Гитлер укреплялся, уже позади был Мюнхен, а на носу — возврат Германией 22 марта с негласного согласия Англии Мемеля (Клайпеды) и Мемельской области.
Мемель был делом почти решенным, и можно было предполагать, что Чехия тоже скоро войдет в орбиту Германии (что, как мы знаем, и произошло 15 марта).
И на повестку политического 39-го года ставился все острее вопрос о Данцигском коридоре. Это тоже было ясно. Но вот совершенно неясно было, как он будет решен и кем окажутся уже в 1939 году Германия и Польша — врагами, ведущими войну друг против друга, или… Или — союзниками, ведущими общую войну против СССР…
Запад хотел бы, скажем, следующего… Польша на тех или иных условиях уступает Германии «коридор», но зато при помощи Германии получает приращения за счет Советской Украины. А Германия становится сговорчивее в отношении Польши, потому что в боевом союзе с польскими жолнежами аннексирует у москалей часть богатых «хохляцких» земель.
Картина рисовалась для Запада заманчивая, но вот насколько она была реальной?
И чтобы повысить шансы на такое развитие ситуации, в Европе вообще, а в Англии — в особенности вдруг громко заговорили о том, что Гитлер вознамерился аннексировать Украину. В качестве вероятного называлось при этом движение Германии через Субкарпатскую (Закарпатскую) Украину, иначе говоря — в обход Польши. Но вряд ли кто-то всерьез думал, что Гитлер начнет продираться к Киеву через Мукачево, неизбежно увязая в Карпатах.
Нет, конечно же! Если бы Гитлер прислушался к хитрым рекомендациям и стал в реальности желать того, что ему приписывали «Гардиан» и «Фигаро», то разумным был бы лишь прямой удар немцев. А он мог быть нанесен только через Польшу. То есть намекали (а то и прямо подсказывали) немцам англофранцузы, на Россию Германии надо идти вместе с Польшей.
Было время, Гитлер все эти иллюзии активно поддерживал — в своих речах. Но блокироваться с Польшей не спешил. И английский губернатор Египта выпустил даже в свет брошюру с предисловием министра иностранных дел лорда Галифакса, где упрекал Гитлера в том, что он стал-де «клятвопреступником», не напав до сих пор на СССР, хотя все тридцатые годы это обещал.
В европейских, а особенно — в английских, газетах и на английском Би-би-си была развязана злобная и злостная кампания против нас. Относительно же Гитлера все ограничивалось вялой дежурной критикой…
Вот такими были дела в тот момент, когда коллежский советник Саблин переступил порог лондонского французского посольства для разговора с генералом Лелоном…
Саблина в «украинском» вопросе волновало совсем не то, что европейцев (и не забудем — американцев). Запад хотел прежде всего такого конфликта Гитлера с русскими, который взаимно обессиливал бы Германию и Россию и программировал англосаксонское мировое господство. Саблина же волновала будущая судьба единой и неделимой России, на которой могли неблагоприятно сказаться намерения как Запада, так и Гитлера.
— Как вы считаете, Анри, Гитлер действительно имеет воинственные намерения в отношении Украины? — первым делом вопросил Саблин на русском языке.
— Нет! Я не думаю, чтобы господин Гитлер был занят в настоящем этим вопросом. Он явно снят с очереди! — не колеблясь ответил Лелон на русском же, который знал вполне прилично.
Затем он ухмыльнулся и продолжил:
— Мы вообще-то были бы довольны, если бы Гитлер завяз в России. Россия бы стала его могилой. Но офицеры германского генштаба не какие-нибудь глупцы, и они должны отсоветовать господину Гитлеру такой вариант.
— А как, на ваш взгляд, отнесутся Англия и Франция к вторжению германских войск на юг России? — вел свое Саблин.
— О, это— мировая война, мировая война! Я не вижу ничего другого!
— То есть вы поможете Советам? — прямо рубанул Саблин. Лелон смешался:
— Ну, я имею все основания думать, что русская армия будет защищать свои пределы!
— Сама?
— Знаете, Евгений, всегда было преувеличением говорить о какой-то потрясающей силе нынешней русской армии. Но столь же преувеличены слухи о нынешнем ее якобы полнейшем бессилии. Если русские не послали войск в Чехословакию, то это произошло оттого, что мы сами не выполнили взятых на себя обязательств…
Генерал помолчал, потом многозначительно заметил:
— Обратите внимание на откровенность, с которой я это вам говорю…
Лелон, конечно же, лукавил и был откровенен не тогда, когда заявлял о готовности англофранцузов начать мировую войну из-за германской агрессии против СССР, а тогда, когда проговорился, что для Франции было бы выгодно увязание Гитлера в России.
Так же лукаво «откровенным» был с Саблиным и второй его французский собеседник в этот день — советник посольства Роже Камбон (сын знаменитого Жюля Камбона, председателя послов Парижской мирной конференции в 1920—1931 годах, умершего в 35-м).
Камбон заявил Саблину:
— Я только что вернулся из Парижа, где пробыл четыре недели. Мои сведения таковы: «украинский» вопрос, поскольку речь идет о планах, изложенных в книгах Гитлера и Розенберга, снят с очереди. Немцы разочарованы в своих украинских агентах… Так что можете спать спокойно…
Но Саблин не успокоился и задал Камбону тот же вопрос, что и Лелону:
. — Может ли Франция остаться равнодушной к проникновению на русский Юг?
— Ну что вы! — вновь успокоил русского француз, — нас это столь же не устраивало бы, сколько не может это устраивать англичан…
ЕСЛИ БЫ Англия и Франция были действительно озабочены возможностью захвата Гитлером русского Юга, то они бы уже весной 39-го повели бы себя прямо противоположно тому, как это вышло в действительности.
Чуть позднее, летом, в одном из установочных меморандумов Форин Офис о подлинном образе мыслей и действий говорилось так:
«Желательно заключить какое-то соглашение с СССР о том, что Советский Союз придет к нам на помощь, если мы будем атакованы с Востока (т. е. Германией. — С. К.), не только для того, чтобы заставить Германию воевать на два фронта, но также, вероятно, и потому — и это самое главное —… что если война начнется, то следует постараться втянуть в нее Советский Союз…»
- Предыдущая
- 12/170
- Следующая
