Пленительное воспоминание - Хэсли Одри - Страница 9

— Просто ты так шел, что все сразу стало ясно… — вздохнула Энн, сочувственно глядя на сына.

Дэн невесело хмыкнул. От матери бесполезно пытаться что-нибудь скрыть. Он устроился поудобней на стуле, вытащил журнал, положил его на соседний и обратился к ней:

— Мама, прости меня, ради бога, но я хочу задать тебе один довольно необычный… я бы сказал, даже не совсем приличный вопрос.

— Не совсем приличный? О господи… Что только тебе в голову приходит! Ну ладно, задавай свой вопрос.

— Скажи, мама… — Дэн на миг запнулся. — Ты никогда не изменяла отцу?

— Господи помилуй! Что за вопрос?

— Мама, это не ответ!

— Погоди, дай мне в себя прийти! Я могу полюбопытствовать, зачем тебе это нужно знать?

— Да уж, в проницательности тебе не откажешь. Просто я видел фотографию, где сняты вы с отцом в день вашей свадьбы сорок пять лет назад. Ты была тогда совсем юной и очень красивой. А красивые женщины, замужем они или нет, всегда испытывают подобные искушения — завести себе любовника.

Энн сразу поняла, в чем суть дела. Она, естественно, не могла одобрить связь сына с замужней женщиной — против этого было нес го, что внушали ей в родной семье с ранних лет, — но у нее хватило терпения не задавать вопросов.

— Кто из людей не без греха? Да, и у меня тоже были соблазны это сделать. Я ничем не отличалась от прочих женщин. Но все же должна тебе сказать, что всегда была верна твоему отцу. Правда…

Дэн ухватился за это последнее слово.

— Что «правда»?

— Ну, понимаешь, сыночек, был один раз… Ну, в общем, один мужчина отважился поцеловать меня, а я его не оттолкнула…

— Только и всего?

— Пойми, в то время для меня это значило очень много. Он был чертовски обаятелен и красив. Ему было всего-то тридцать, и мне очень льстило его внимание. Я ведь тогда уже поставила на себе крест, мне перевалило за сорок. Решила, что отныне буду только матерью и хозяйкой. И вдруг… снова огонь в мужских глазах… Он… — Энн смутилась и опустила глаза.

— А он, если бы ты была посговорчивее, не ограничился бы лишь невинным поцелуем. — Дэн внезапно помрачнел. — Скажи хоть, кто он был такой?

— Ты его все равно не знаешь. Так, один швед, он вел дела с твоим отцом. Приехал сюда, чтобы подписать какие-то бумаги, не знаю какие… Отец пригласил его в дом, на ужин.

— Так ты что, целовалась с ним в тот же вечер? — Дэн был просто поражен легкомыслием матери и даже не возмутился.

Энн густо побагровела от стыда.

— Я ведь говорила тебе, что он был чертовски красив и обаятелен!

— А как это произошло? Отец что-то делал в это время?

— Отец отлучился — в тот час как раз по телевизору шел интересный матч. Ларс остался со мной. Мы поболтали, потом вышли подышать воздухом на веранду. И там… он меня обнял. Сперва я растерялась, а когда он стал меня целовать, то оказалось, что мне это даже нравится. Но я испугалась, что не смогу совладать с собой, и остановила его. Когда он ушел, я долго не могла успокоиться. У меня остался его телефон в гостинице — он умолял, чтобы я позвонила ему, — и я позвонила. Но когда услышала его голос, так перепугалась, что тут же бросила трубку.

— Понятно…

— Неужели? Сильно в этом сомневаюсь. Я любила твоего отца, и мне стыдно тебе об этом говорить, я не так воспитана… но ты понимаешь, мужчина в пятьдесят, особенно если он очень много работает и устает, уже совсем не тот, что в тридцать и даже сорок… Он приходил ко мне всего раз-другой в месяц, не чаще… Я тосковала по мужской ласке, по вниманию… Вот поэтому я чуть было не поддалась Ларсу.

Дэн подозрительно взглянул на мать.

— Мама, ты сказала мне всю правду? Ты действительно не была с ним близка?

— Конечно всю. Я убежала от него, но… должна признаться, что были моменты, когда я об этом жалела, даже очень жалела. Твой отец ведь не молодел…

— Мама, что ты говоришь! От тебя я такого не ожидал.

Энн смутилась еще больше и в душе кляла себя за ненужную откровенность. Дэна же переполняло чувство гордости за свою мать. Она испытала сильный соблазн изменить мужу, который глупо пренебрегал ею, и была готова это сделать, но порядочность оказалась сильнее.

Однако улыбка исчезла с его губ, когда он подумал, что далеко не все женщины так порядочны и благоразумны. Очень многие поддаются слабости. Едва ли не впервые в жизни он осознал, что патриархальное воспитание, принятое в семье его матери, хоть и было чересчур строгим, но дало положительные результаты.

Появившийся официант спросил у Дэна, что он желает заказать. Он отказался, сославшись на еще не прошедшую заморозку, что было правдой, хотя на самом деле ему уже было пора уходить. Дел хватало. Разыскать Эмму, например.

— Ты не будешь против, если я тебя поцелую и уйду? — спросил он у матери. — Пока мне лечили зуб, я вспомнил, что обещал Рону навестить его, когда снова приеду домой.

— Что это за Рон?

— Рон Томас. Он фотограф. — Молю бога, чтобы он не переехал и продолжал здесь работать, добавил он про себя.

— Никогда о нем не слыхала. Вот Джонатан, насколько я помню, был единственным фотографом из твоих друзей здесь. Ты еще ходил на открытие его выставки, когда приезжал в прошлый раз. Джо позвонил на следующее утро и сказал, что ты исчез через десять минут после того, как появился!

— Ну да. Если несколько лет назад работы Джонатана были превосходны, то сейчас он сильно сдал. Останься я там еще хоть ненадолго, то обязательно бы не сдержался и сказал правду. Ему вряд ли бы это понравилось. А я не хочу с ним ссориться.

— Кстати, а где ты провел эту ночь? Домой, если память мне не изменяет, ты не приезжал.

— Мама, что с тобой? Я ведь перестал отчитываться перед тобой еще в восемнадцать лет.

— Вообще-то тебе тогда было всего пятнадцать. Ты был самым трудным и непослушным ребенком, которого только видел свет. И с тех пор ты не изменился. Все такой же трудный.

— А как насчет непослушания?

— Такие слова не говорят про тридцатидвухлетних мужчин. Давай оставим только «трудный».

— Ну что ж, давай оставим. — Дэн заметил, что его мать явно чем-то озабочена. Было похоже, что ей так и не удалось узнать то, что так ее интересовало.

Женщины могут быть совершенно безжалостными, если захотят что-то узнать, подумалось ему. Тогда они готовы пойти на все, лишь бы добиться своего: от уговоров до слез и ласк. Обо всех этих методах он знал не понаслышке. Единственное, что еще на нем не испытывала ни одна женщина, были слезы расставания.

— Ну, мама, мне пора. У меня дел по горло. Да, пока ты не предложила сама: не надо меня подвозить. Я решил взять машину напрокат, чтобы каждый раз не тревожить тебя по пустякам.

— Ты сегодня вечером приедешь хотя бы к ужину? — проворчала пораженная таким исходом дел Энн.

— Собираешься приготовить что-то вкусненькое?

— Если ты вернешься домой только из-за еды, то я тебе ничего не скажу.

— Тогда будем считать, что ты мне преподнесешь сюрприз. Не волнуйся, мамочка, к семи я постараюсь вернуться.

Он нагнулся, поцеловал ее в щеку, затем взял журнал и направился к выходу. Взгляды сидевших в кафе женщин все это время были устремлены на него. Энн с самого начала заметила это. Ее младший сынок действительно уже давно вырос. Вид свернутого старого журнала тем не менее сумел объяснить ей кое-что. В этом журнале он, наверное, увидел фото женщины, которую собирался найти. Видимо, замужней женщины.

Энн предчувствовала, что добром все это не кончится, и тяжело вздохнула. Когда ее сын наконец поймет, что интрижки с замужними женщинами ни к чему хорошему не ведут?! Конечно, сейчас нравы стали совсем иными, чем в дни ее молодости, но все же…

Дэн в нетерпении мерил шагами гостиную Джонатана. Ему пришлось ждать, пока тот закончит дела в фотолаборатории.

Он не мог поверить в свою удачу. Часу не прошло с тех пор, как он расстался с матерью, а в его руках уже был адрес Рона Томаса. Секретарша в редакции журнала не смогла отказать в таком пустяке столь обаятельному мужчине. Меньше чем через полчаса после этого он поднялся в его студию. Здесь удача улыбнулась ему опять — он застал освободившегося фотографа за минуту до ужина. Дэн не стал откладывать встречу на другой день и сразу взял быка за рога.