Покров для архиепископа - Тримейн Питер - Страница 28

— Вы можете назвать мне хотя бы одного человека, который его любит? — спросил он. — Если не считать некоторых женщин, конечно.

— Вы хотите сказать, что Путток встречается с женщинами? — задала она вопрос в упор.

— Хотя Путток всецело верует в царствие духа, это не означает, что он намерен отказаться от царства плоти. И самоотречение аскета — не для него.

— Хотя настоятелю полагается соблюдать чистоту, вы намекаете на то, что Путток пренебрегает этим правилом? — с негодованием спросил Эадульф.

Себби усмехнулся.

— Помнится, блаженный Августин Гиппонийский довольно насмешливо отзывался о целомудрии? Так вот, думаю, Путток придерживается той же точки зрения.

— То есть настоятель наслаждается женским обществом, несмотря на то, что должен хранить целомудрие, как предписывает любому настоятелю и епископу Святая Римская церковь?

— Да. На это Путток возражает, что он еще не стар. Что легко быть настоятелем или епископом в преклонные годы, но тот, кто хранил целомудрие в юности, тот в старости станет развратником. — Себби поспешно добавил: — Это его доводы. Сие не значит, что я с ним согласен.

— Тогда почему вы следуете за ним? — спросил Эадульф, не скрывая насмешки в голосе; было видно, что он терпеть не мог Себби.

— Всегда имеет смысл следовать за восходящей звездой, — ухмыльнулся монах.

— А вам кажется, что Путток — восходящая звезда? — поинтересовалась Фидельма. — Почему?

— Путток положил глаз на Кентербери. Я — на Стэнгранд. Если он получит первое, мне достанется второе.

Фидельма поджала губы на мгновение, удивляясь такой откровенности.

— И давно ли Путток имеет виды на Кентербери?

— Он не думает ни о чем, кроме архиепископского престола в Кентербери, еще с тех самых пор, как Стэнгранд провозгласил свою верность Риму и вступил в союз с Вилфридом из Рипона, много лет назад. Путток — человек большого честолюбия.

Фидельма слегка прищурилась.

— Не хотите ли вы сказать, что Путток честолюбив настолько, чтобы устранять все препятствия на своем пути?

Себби снова улыбнулся своей загадочной улыбкой и только пожал плечами.

Помолчав и бросив взгляд на Эадульфа, Фидельма сказала:

— Хорошо, брат Себби. Давайте теперь вернемся к прошлому вечеру. Когда вы в последний раз видели Вигхарда живым?

— Вскоре после ужина, а ужинали мы все вместе в главной трапезной гостевых палат. Епископ Геласий решил присоединиться к тем гостям Латерана, что жили в самом дворце. Потом все пошли в часовню, чтобы совершить вечернюю молитву, а после этого разошлись по своим покоям.

— Кто был там, кроме Вигхарда?

— Все из нашей свиты, кроме вот брата Эадульфа.

— И вы после этого вернулись к себе?

— Нет. Вечер был очень жарким, и я пошел прогуляться в сады. Там-то я и видел в последний раз покойного архиепископа.

Фидельма подалась вперед. Это что-то новое! Картина того, что делал Вигхард тем вечером, начала проясняться.

— В котором часу это было?

— Через час после ужина, то есть за три часа до полуночи.

— А в полночь, как мы считаем, было обнаружено тело, — перебил Эадульф, обращаясь к Фидельме.

Фидельма бросила на него предостерегающий взгляд.

— Просто расскажите, что вы видели, — попросила она Себби.

— Я был в одном из больших садов у южной стены дворца, позади базилики. Я увидел Вигхарда — ведь он имел привычку прогуливаться по саду, перед тем как отойти ко сну. Полагаю, что он не любил жару и поэтому гулял по вечерам, когда солнце садилось. Я хотел подойти к нему, но вдруг увидел, что из темноты появился кто-то и пристал к нему.

— Интересное слово — пристал, — заметила Фидельма.

Себби пожал плечами.

— Я имею в виду, что Вигхард шел, будто погруженный в свои мысли, как вдруг этот человек преградил ему дорогу. Между ними завязался разговор. Я хотел было подойти ближе, как вдруг собеседника Вигхарда что-то разозлило, голос его перешел в пронзительный визг. Потом этот человек резко развернулся и убежал. Кажется, в галерею позади базилики.

— Вы узнали, кто это?

— Нет. На нем была монашеская одежда, и голова была скрыта под капюшоном. Я не мог узнать, я даже не понял, мужчина это или женщина.

— На каком языке этот человек говорил?

— На каком языке? — Себби задумался. — Не могу сказать. Помню только, что после двух или трех реплик голос этого человека сорвался чуть ли не на собачий вой.

— Вы не подошли к Вигхарду?

— После этого я не стал. Я решил, что не стоит смущать его, может быть, это меня не касается. Я повернулся, пошел прочь из сада и отправился в свою комнату. Больше я его не видел.

— А вы не рассказали об этой встрече, когда узнали, что Вигхард убит?

Себби вытаращил глаза.

— А зачем? Вигхарда убили позже, в его комнате, а не в саду. И все знают, что это сделал какой-то полоумный ирландский монах, и украл драгоценные дары, которые Вигхард собирался преподнести Его Святейшеству. Какое значение могла иметь эта встреча?

— Это-то нам и нужно выяснить, брат Себби, — серьезно ответила Фидельма.

— Если бы, например, вы могли бы узнать в том человеке этого ирландского монаха… — начал Эадульф.

Резкий и гневный вздох Фидельмы заставил его осечься. Он пристыженно замолчал под ее осуждающим взором. Такие намеки свидетелям были не в ее правилах.

— В общем, — продолжал Себби, не обращая внимания на их безмолвную перепалку, — я не узнал этого человека. И только утром, за завтраком, я впервые услышал разговоры об этом Ронане Рагаллахе.

— Хорошо, — сказала Фидельма. — Я думаю, пока все, брат Себби. Возможно, позже нам понадобится поговорить с вами еще раз.

— Всегда к вашим услугам, — улыбнулся Себби, встал и подошел к двери.

Он уже взялся за ручку двери, как вдруг Фидельма подняла голову:

— Кстати, мне вдруг стало любопытно — почему Эанред убил своего прежнего хозяина?

Себби обернулся.

— Почему? Насколько я помню, родители продали Эанреда в рабство вместе с его младшей сестрой. Сестру купил тот же хозяин. И, насколько я понял, когда девица подросла, хозяин силой заставил ее переспать с ним. На следующий день Эанред убил его.

Через мгновение Фидельма спросила:

— Каким образом он убил его?

Себби помолчал с минуту, словно припоминая.

— По-моему, он его задушил. — Он снова помолчал и потом улыбнулся и закивал: — Да, да. Он задушил хозяина его собственным поясом.

— Ну, по крайней мере, одно мы поняли, — заметил брат Эадульф, когда Себби вышел.

Фидельма подняла веселый взгляд на своего товарища.

— Что же? — спросила она серьезно.

— Брат Себби не любит настоятеля Путтока. Он как будто намеренно бросает тень подозрения и на Путтока, и на его слугу Эанреда.

Фидельма склонила голову, молча соглашаясь, — это было очевидно.

— Чересчур намеренно? — задумалась она. — Может быть, нам все же стоит быть осторожнее в толковании слов брата Себби… Он явно ничуть не менее честолюбив, чем его настоятель. Он уверен, что если Путтока устранить, то он сам станет настоятелем Стэнгранда. Вопрос в том, насколько его честолюбие влияет на его отношения с людьми?

Эадульф лишь кивнул.

— Да, но, может быть, нам не помешает еще раз поговорить с братом Эанредом.

Фидельма лукаво улыбнулась.

— А ты не забыл про брата Ронана? У тебя ведь нет сомнений в том, что он виновен?

Сакс заерзал и заморгал. В самом деле, то новое, что он услышал от брата Себби, заставило его забыть, ради чего они беседовали с этим монахом.

— Конечно, я не сомневаюсь, — запальчиво ответил он. — Вещи говорят сами за себя. Но все-таки странно…

Он замолчал.

— Странно? — переспросила Фидельма.

Эадульф тихо вздохнул. Он хотел было продолжить, но в это время неожиданно появился Фурий Лициний с подносом, на котором стоял кувшин вина, хлеб, кусочки холодного мяса и фрукты. Весело улыбаясь, он опустил поднос на стол.