Конго - Крайтон Майкл - Страница 27

• Предыдущая
• 27/76
• Следующая

Однако передача информации с помощью света потребовала решения массы технических проблем, в том числе создания лазеров, волоконной оптики и легированных полупроводниковых алмазов. Относительно последних Рамбо говорил, что в ближайшем будущем они будут более ценными, чем нефть.

В своих гипотезах Рамбо пошел еще дальше и высказал предположение, что в течение следующих десяти лет электричество вообще станет анахронизмом.

Используя свойства света, компьютеры будущего будут объединены в единую сеть с помощью волноводных систем передачи информации. Основной выигрыш таких систем — скорость. «Скорость движения электричества, — говорил Рамбо, — значительно уступает скорости движения света. Мы живем в эпоху заката микроэлектроники».

Но пока микроэлектроника не собиралась сдавать позиции. В 1979 году она стала важнейшей отраслью промышленности во всех развитых странах. Только в США годовой оборот этой отрасли превышал восемьдесят миллиардов долларов.

Шесть из двадцати крупнейших корпораций были тесно связаны с микроэлектроникой. Меньше чем за тридцать лет эти корпорации пережили удивительную историю, полную поразительных успехов и конкуренции неслыханной остроты.

В 1958 году на одной кремниевой микросхеме удавалось разместить десять бескорпусных электронных компонентов. К 1970 году на микросхеме такого же размера монтировали уже сто компонентов. Следовательно, за десятилетие с небольшим произошло десятикратное повышение емкости полупроводниковых устройств.

Однако вскоре темпы роста емкости резко возросли. Уже в 1972 году на одной микросхеме удалось смонтировать тысячу, а в 1974 году — десять тысяч компонентов. Предполагалось, что к 1980 году будет достигнута неслыханная емкость — миллион компонентов на схеме размером с ноготь, но и эта задача была решена уже в 1978 году с помощью метода проекционной фотолитографии.

К весне 1979 года была сформулирована новая цель: десять миллионов или даже миллиард компонентов на одной микросхеме к 1980 году, однако все надеялись, что решение будет найдено в июне или в крайнем случае в июле.

Беспрецедентность подобных темпов развития становилась особенно очевидной при сравнении с другими, более традиционными отраслями промышленности. В Детройте, к примеру, довольствовались выпуском новой модели автомобиля, содержащей незначительные усовершенствования, раз в три года, тогда как в электронной промышленности улучшение за такой же период главнейших характеристик на порядок считалось почти само собой разумеющимся. (Чтобы добиться подобных темпов,детройтским автомобилестроителям следовало бы увеличить пробег машины с восьми миль на галлон топлива в 1970 году до восьмидесяти миллионов миль на галлон в 1979-м. В действительности же за этот период пробег удалось увеличить лишь в два раза, до шестнадцати миль на галлон бензина. Это сравнение еще раз подчеркивает смещение центра тяжести американской экономики от автомобилестроения к электронной промышленности.)

***

На насыщенном конкурентами рынке микроэлектроники самым больным вопросом была активность других государств, и прежде всего Японии. С 1973 года в Санта-Кларе существовал Японский центр культурного обмена, который по существу являлся лишь прикрытием для наглого и щедро финансировавшегося промышленного шпионажа.

Именно поэтому суть «Голубого контракта» можно было понять, только учитывая состояние той отрасли промышленности, которая каждые несколько месяцев делала новый рывок вперед. Трейвиз говорил, что «Голубой контракт»

— это «…самое крупное дело из всех, с которыми нам предстоит столкнуться в ближайшее десятилетие. Тот, кто первым найдет эти алмазы, оторвется от конкурентов по меньшей мере лет на пять. Пять лет! Вы представляете, что это значит?».

Росс отлично представляла, что это значило. В микроэлектронике, где преимущество конкурирующих фирм измерялось в лучшем случае месяцами, любая компания могла сколотить огромное состояние, внедрив какое-либо техническое новшество и удержав лидерство в течение нескольких недель.

Так, калифорнийская компания «Синтел» первой наладила выпуск микросхем с объемом памяти 264 килобайт, тогда как ее конкуренты все еще производили микросхемы на 16 килобайт и только мечтали об увеличении памяти до 64.

«Синтел» удержала преимущество только на шестнадцать недель, но за эти недели получила прибыль в сто тридцать миллионов долларов.

— А здесь речь идет о пяти годах, — сказал Трейвиз. — Такое преимущество измеряется миллиардами долларов, может быть, даже десятками миллиардов. Если нам удастся добраться до тех алмазов.

Все это и было главной причиной той огромной ответственности, которую постоянно ощущала Росс, сидя за компьютером. В свои двадцать четыре года она стала капитаном команды в серьезнейшем состязании наравне с представителями чуть ли не десяти стран со всех концов света, в условиях, когда каждый старательно оберегал свои технические и деловые секреты от всех конкурентов. По сравнению с гонкой за голубыми алмазами все остальные состязания показались бы детской забавой. Напутствуя Росс, Трейвиз сказал:

— Не переживайте, если вам покажется, что вы сходите с ума от перенапряжения. Помните, приз в этой гонке — миллиарды долларов. Просто покажите все, на что вы способны.

Выкладываясь до предела, Росс сократила общую продолжительность маршрута еще на три часа тридцать семь минут. И все же они еще немного проигрывали расчетному времени экспедиции консорциума. Не слишком много, особенно если учесть удивительную способность Мунро сокращать маршруты в джунглях, но все же проигрывали, а в состязаниях, где победитель получает все, это означало полное фиаско.

А потом Росс получила неприятное известие.

На экране появились слова:

ЗАЧАВКАЛ ПАРАЗИТ/ВСЕ ЛЕТИТ К ЧЕРТЯМ.

— Проклятье! — вырвалось у Росс.

Она почувствовала страшную усталость. Если там действительно появился «чавкающий паразит», то их шансы на победу неизмеримо малы. А до тропических лесов Центральной Африки остаются еще тысячи миль.

Трейвиз чувствовал себя полным дураком.

Он долго смотрел на сообщение, полученное из Годдардовского центра космических полетов, который располагался в Гринбелте, штат Мэриленд.

СТИЗР ЗАЧЕМ ВЫ ПОСЫЛАЕТЕ НАМ ВСЕ ЭТИ ДАННЫЕ МУКЕНКО НАМ ОНИ СУЩНОСТИ НЕ НУЖНЫ ТЕМ НЕ МЕНЕЕ БЛАГОДАРИМ МОЖЕТЕ ПРЕКРАТИТЬ ЛЮБОЕ УДОБНОЕ ДЛЯ ВАС ВРЕМЯ.

Сообщение из Мэриленда приняли час назад, но к тому времени Трейвиз опоздал уже на пять часов.

— Черт! — сказал он, не в силах оторваться от телекса.

Для Трейвиза первым сигналом о том, что где-то что-то пошло не так, стало известие из Танжера о неожиданном срыве переговоров, которые немцы и японцы пытались вести с Мунро. Только что они были готовы заплатить сколько угодно и буквально через минуту заторопились уходить, так ни о чем и не договорившись. Перелом в переговорах произошел внезапно и без всякой видимой причины. Всему могло быть лишь одно разумное объяснение: консорциум неожиданно получил какую-то очень важную информацию.

Откуда могла поступить такая информация?

И на этот вопрос был только один ответ, который теперь получил подтверждение в телексе из Гринбелта.

СТИЗР ЗАЧЕМ ВЫ ПОСЫЛАЕТЕ НАМ ВСЕ ЭТИ ДАННЫЕ МУКЕНКО.

Все объяснялось очень просто: никаких данных СТИЗР никому не передавала. По крайней мере не передавала по своей воле. СТИЗР и ГЦКП имели соглашение об обмене новейшими данными. В 1978 году этого соглашения добился сам Трейвиз, чтобы компании дешевле обходились снимки, передаваемые спутниками «Ландсат». Оплата таких снимков была одной из самых крупных статей расхода СТИЗР. В обмен на информацию, получаемую компанией, ГЦКП согласился снизить расценки на тридцать процентов.

• Предыдущая
• 27/76
• Следующая