Странник - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5" - Страница 8

• Предыдущая
• 8/56
• Следующая

— Казимир, глянь, что это за чудак?

Старик взглянул в сторону дурачка, который на голову был выше всей толпы.

— А, — Казимир усмехнулся, — Так это и есть тот самый наш гость с Нагатинской. Я же говорю, юродивый.

Тем временем охранники стали бранить этого человека и гневно размахивать руками. Тот в ответ улыбался, и казалось, пытался повторить их жесты. Вооруженные люди все-таки прогнали его и, отойдя на несколько шагов он снова развернулся. Там, в стороне от торговых лотков, игрались несколько детей с новыми игрушками, что принесли на станцию челноки. Это были цилиндры, спаянные из мелкозвенчатой стальной сетки с запаянным торцами. Внутри этих цилиндров были живые крупные крысы. Дети с радость катали цилиндры по полу, тыкали через ячейки куски проволоки и радостно смеялись, дразня крыс и, слушая, как те пищат. Как только в поле зрения юродивого гостя попали дети, он вдруг преобразился. Замер и пристально смотрел своими большими черными глазами на детей. И это уже был не взгляд человека больного идиотией. Он был пристальным и сосредоточенным. Не мигая, юродивый буравил детей этим взглядом, который очень насторожил сейчас Сергея.

— Слушай, Казимир. Не нравится мне этот наш гость.

— Почему?

— Ты посмотри, как он на детей смотрит. Тут что-то не то.

— Ты что же думаешь, он из этих?..

— Ага, из католических священников, — И Сергей ухмыльнулся, поднимаясь со стула.

Сейчас его перестали интересовать почерневшие стены белого мрамора, с геометрическим орнаментом и остатки ромбовидных светильников, под сводчатым потолком Тульской.

Он пристально смотрел на детей, стараясь заглянуть в их глаза. Маленькие, худые, бледные ребятишки, продолжали играться с крысами, не обращая внимания на толчею у лотков и на этого странного и высокого человека, забывшего обо всем, как только их увидел. А дети катали цилиндры, дразнили заключенных в них крыс и смеялись хриплыми, болезненными голосами.

Тогда, видимо, для того чтобы привлечь к себе их внимание, незваный гость с заброшенной станции, внезапно и резко хлопнул в ладони. Трое детей подняли на него взгляды и, тогда он пристально посмотрел каждому в глаза. Ему понадобилось всего три секунды, и он вдруг снова преобразился. Снова стал человеком с недоразвитым мозгом, бессмысленным взглядом и глупой улыбкой на лице. Он широко и открыто улыбнулся им. Неуклюже помахал рукой и отвернулся, потеряв всякий интерес. Теперь, прямо перед ним стоял рослый человек лет сорока или чуть больше. Правда его рослость ни шла, ни в какое сравнение с ростом юродивого, который возвышался на целых два метра над станцией. Однако человека это не смущало. Он пристально и даже зло смотрел на юродивого своими выразительными карими глазами под дугами темных бровей. Лицо его было покрыто светлой щетиной, и на лоб спадала челка немытых соломенных волос. Он с какой-то претензией смотрел на юродивого и вдруг произнес:

— Ты, какого черта на детей пялишься, пупсик?

Юродивый широко улыбнулся.

— Пяяя — выдавил он.

— Чего ты мне дурку включаешь? А то я не видел, что ты не такой дебил каким стараешься казаться.

— Дебил дурку, — повторил высокий сильно зажмурившись. Странное дело, но голос у него был низкий и приятный.

Сергей ухмыльнулся.

— Отчего ты выбрал из всего, что я сказал, только ругательства? В твоей башке явно интеллект присутствует.

— В твоей башке… присутствует… пупсик. — Радостно возвестил юродивый улыбаясь.

— Что? — Маломальский нахмурился.

— Дебил дурку! — и незнакомец хлопнул Сергея по плечу.

— Я тебе сейчас мозги выбью из черепа, козел! — Маломальский толкнул незнакомца.

Юродивый сделал обиженное лицо и, повесив голову, пробормотал:

— Козел… из черепа. — Сказав это, он стал тыкать указательным пальцем правой руки в подушечки пальцев левой, словно пересчитывал эти пальцы.

— Я тебя спрашиваю, ты, почему на детей пялишься?! — рявкнул сталкер, указывая рукой на играющих ребятишек.

Незнакомей проследил за его рукой и уставился на них.

— Детей? — переспросил он.

— Да, черт тебя дери! Детей!

— Детей! — радостно закивал юродивый, и показал Сергею три пальца своей ладони.

— Да. Трое детей. Чего тебе надо вообще?

И незнакомец показал теперь один палец. Потряс им перед Сергеем и сказал:

— Детей.

— Один? — спросил Маломальский.

— Один? — переспросил юродивый.

— Один ребенок?

— Один детей, — кивнул высокий.

— Один детей, это один ребенок.

— Один ребенок детей, — снова кивнул юродивый.

— Да нет же… — И Сергей вдруг подумал, что этот незнакомец кого-то отдаленно ему напоминает. Кого? Чрезмерно вытянутое лицо с большими черными глазами. Оттопыренные уши и зализанные, словно не настоящие черные как смоль волосы. Этот юродивый был словно карикатурой на Сеню Кубрика. Того самого, что пропал там, наверху, в районе Нагатинской. Но этот юродивый никак не мог быть Сеней. Сеня был даже ниже Сергея. Волосы у него был гуще и лицо не такое вытянутое. Глаза поменьше. И не такие черные. И не такие, как у этого, на выкате. И у этого зубы сверкали белизной и здоровьем, что в наше время редкость. А Сене выбили три зуба еще в том году в драке с бандюгами, что обитали на Третьяковской. Этот просто похож. И то отдаленно. Но это не было бы странным, если бы не… Стоп. Юродивый пришел с Нагатинской. А перед этим пришел заплаканный глухонемой ребенок.

— Ты ищешь того ребенка? — Спросил Маломальский.

Незнакомец смотрел на него теперь задумчиво. Словно пытался понять, что у него спросили.

— А ну пошли. — Маломальский бесцеремонно схватил его под руку и поволок за собой. Юродивый смотрел на него недоуменно, но не сопротивлялся.

Они быстро направлялись к станционному госпиталю, который был оборудован на бывшем посту милиции, обнесенном дополнительными стенами и помещениями.

— Вера! Вера, открой! — Сергей настойчиво стучал в деревянную дверь левого крыла станционного госпиталя собранного из деревянных щитов, частей вагонов электропоездов и кирпичей.

Санитарка Вера, что решила приютить того странного ребенка, жила прямо в госпитале. В крыле, где были подсобки, и не было больничных коек. Поэтому было логично искать ее здесь. И логичным было предполагать, что и ребенок здесь. Маломальскому было неимоверно любопытно, какая реакция будет у юродивого и того ребенка, когда они увидят друг друга.

Однако дверь никто не открывал. Тогда, стоявший позади незнакомец вдруг деликатно отстранил Сергей от двери и потянул дверную ручку на себя. Дверь открылась и юродивый, взглянув на Сергея, снова широко улыбнулся.

— Да, тебе, наверное, памятник за это поставить надо, — проворчал сталкер и вошел внутрь. В темном коридоре стаяла различная утварь, освещаемая тусклым светом, бившим из приоткрытой двери справа. Там была комната, в которой и жила санитарка.

— Вера! — снова позвал Сергей. Но никто не ответил. Тогда он вошел в комнату.

Это было помещение, примерно три на три метра с низким потолком и свисающей с него керосиновой лампой. В одном углу шкафчик с посудой. В другом пластиковый столик. Под столом стопки медицинской литературы. Пластмассовая корзина с бельем. Между ними старая ржавая вешалка, на которой висела различная одежда. На стенах развешаны потускневшие картинки, выдранные из различных журналов. А слева от входа кушетка. И Сергей не сводил сейчас с нее глаз. На ней лежал, запрокинув голову, ребенок лет четырех или трех. Одет он был в неимоверно старые, потерявшие всяческий намек на какой-либо цвет лохмотья. Ноги вместо обуви так же перемотаны тряпьем. Крохотные пальчики на ладонях скрючены, словно от невыносимой боли. Рот раскрыт, будто в безмолвном вопле. Изо рта, ноздрей и ушей, тянулись бурые струйки засохшей крови. Сомнений не было. Ребенок мертв. Сергей давно уже привык видеть смерть. И дети часто умирали. Но привыкнуть к смерти детей, невозможно, если осталось в тебе еще что-то человеческое. Он вздохнул и прислонился к стене. Тем временем незнакомец вошел в комнату и уставился на ребенка. Никакой видимой реакции не было. Ни скорби, ни горя, ни недоумения. Он просто взглянул на ребенка и, подойдя к нему, осторожно прислонил ладонь к его голове.

• Предыдущая
• 8/56
• Следующая