Давай поиграем (СИ) - Алмазная Анна - Страница 14

   Оба, стройные и изящные, они явно пошли в родню матери. В роду отца все были подобны Арману: высокие, светлокурые, голубоглазые и тонкой кожей. Кровь же виссавийца наделила Рэми и его сестру темными, с синеватым отливом глазами, черными волосами и смуглостью, которая резко отличала их от брата.

   У хранителя границы глаза тоже были темными, цвета плодородной земли. И взгляд - пронзительным. Он быстро прошелся по свите принца и на миг остановился на Рэми. Этого мига хватило, чтобы телохранитель вздрогнул.

   "Расслабься, - вновь вмешался Лерин и Рэми впервые сообразил, что за ним, оказывается, очень даже присматривают. - Не привлекай к себе ненужного внимания и все обойдется."

   Рэми не сильно-то верил, что обойдется. Да вот в который раз - кто его спрашивал?

   Хранитель границы в Кассии оказался впервые. Некоторое время он любовался на цветущую сирень, полной грудью вдохнув ее горьковатый, чарующий аромат. Кассийцы даже понятия не имеют, каким сокровищем они обладают. Они портят природную красоту "изяществом" искусственных построек, типа вот того уродливого фонтана, который никогда не сможет заменить красоты утопающего в мягкой траве ручейка, журчащего рядом с домом хранителя.

   Как давно он не был у того ручья? Как давно не видел он зелени лесов? Не вдыхал аромата цветущих трав? Как давно чувствовал всей кожей тепла янтарных лучей солнце? О, милостивая богиня, слишком давно!

   И все же он здесь не за этим. Предупреждал же Элан - быть внимательным. Не делать лишних движений, не дать повода для обиды. Кассийцы ранимы, задеть их легко, сгладить оскорбление временами - невозможно.

   Потому собраться, низко поклониться наследному принцу, вперить взгляд в мраморную плиту под ногами и шагнуть в сторону, уступая дорогу к арке. При этом проверить щиты, ни в коем случае не давая ни принцу, ни высшим магам из свиты Мираниса заметить своего волнения.

   Стоило вспомнить об обязанностях, как исчезло очарование поздней весны. И тут же захотелось как можно скорее уничтожить арку перехода в клан, восстановить целостность щита над Виссавией, а не стоять вот тут, на площади, под любопытными взглядами кассийцев... Их слишком много, а он, привыкший к одиночеству - всего лишь один.

   Спас его принц, смело шагнувший в арку. Вслед за принцем исчезли в тумане и его телохранители в темно-бурые плащах. Виссавиец так и не успел толком разглядеть ни одного из них, да и не пытался. Гораздо больше дисциплинированных телохранителей волновала его разбалованная свита принца. Из глупости ли, из озорства ли, могли беспечные арханы повредить переход, отправив идущих следов вовсе не в клан Виссавии. И виноват был бы он, хранитель границы.

   Но все проходило гладко. Одна за другой исчезали в тумане девушки из свиты Калинки, излишне, на взгляд хранителя, скуластые и ширококостные.

   Одетые в тяжелые платья, украшенные драгоценностями, с размалеванными синей краской лицами, они казались неживыми. Рядом с ними тихими и более приятными взгляду виссавийца тенями скользили скромно одетые девушки-харибки.

   Когда поток фрейлин принцессы закончился, в переход один за другим начали входить арханы. Хранитель напрягся, ожидая от разбалованных, высокорожденных отпрысков чего угодно, но опасения оказались напрасными: шалить никто из арханов даже не пробовал.

   Убедившись, что никого на площади не осталось, хранитель сам вошел в арку. Мелькнула вокруг пустота, отозвавшись в теле знакомым, но все еще противным вкусом паники, мелькнули вокруг звезды в хаотичном танце и хранителя вышвырнуло по другую сторону арки: в закатный замка Арама.

   Ненадолго. Убедившись, что с гостями все в порядке, хранитель границы раскланялся. Пора было кому-то заняться восстановлением щита над кланом, наследным принцем пусть занимается Арам.

   Зал, в который они попали, был непохож на низкие, богато убранные залы Кассии. Его размеры слегка увеличивали высокие, стрельчатые окна, над которыми размещались полуокруглые оконца поменьше. Между окнами, в простенках, были встроены зеркала. Они наверняка, отражая солнечный свет, делали зал визуально еще более объемным, даже нереальным, но теперь в них отражалось лишь мягкое сияние округлых светильников на высоких ножках, что равномерно расположились вдоль высоких, украшенных рельефной резьбой стен. Потолок залы был расписан под закатное небо и, казалось, чуть светился. Эффект заката усиливал красноватый камень, которым был выложен пол и красноватые же колоны, витыми, стройными стрелами уходившие к высокому потолку.

   Наверняка зал был бы гораздо красивее залитый солнечными лучами, но теперь окна были плотно закрыты ставнями, и в них бился сумасшедший, дико завывавший ветер.

   За стенами замка разыгралась буря и Рэми это почему-то не нравилось. Еще более не нравился встречающий их в одиночестве хозяин замка.

   Виссавиец был одет в желтое, значит, являлся хранителем дара. С непривычно открытым лицом, одетый в простую тунику, повязанную на талии тонким, сплетенным с золотых нитей пояском, с также, как и у его соплеменников стянутыми в хвост волосами, и подкрашенными темной краской глазами, он все же казался невинным, ошарашенным мальчиком, с широко раскрытыми, темными глазами, опушенными длинными ресницами. За такие глаза любая красотка при дворе готова была убить, но ведь перед Миранисом стоит мужчина, а не девушка.

   - Я думал, наследного принца Кассии будет встречать сам вождь, - в голосе Мира Рэми уловил нотку презрения. - А мне выслали навстречу какого-то ребенка.

   - Прошу прощения, принц.

   Рэми с удивлением наблюдал, как хозяин замка преображался на глазах, будто взрослея: расправились плечи мальчишки; заблестели умом черные глаза; тронула губы приветственная, но уверенная в себе улыбка. И Рэми вдруг понял, что "мальчишка"-то постарше его будет. Мудрее и увереннее в себе, это точно.

   - Я не представился: старший советник вождя Виссавии, Арам...

   - Сын Акима? - сразу же заинтересовался Мир, и тон его стал даже слегка уважительным. - Что же, если это действительно вы... то хочу выразить вам признательность, советник. Ваш отец...

   - Мой отец погиб за страну, которую любил, - мягко ответил "мальчик". - Чтя его память, я люблю Кассию, хоть и не был в ней более десяти лет. Потому вождь и совет решили именно меня отправить вам навстречу и именно в моем замке принять столь важных гостей.

   - Мы были бы рады принять вас в Кассии.

   - Я в этом не сомневаюсь. Но после смерти отца мой вождь не отпускает меня из клана. Поймите правильно - ваша страна для нас опасна.

   - А ваша мать?

   Советник слегка побледнел.

   - Моя мать могла последовать за мной в клан. Но она, подобно моему отцу, слишком любила Кассию. И семью своего архана. Она вырастила вашего друга, мой принц.

   - Но лишила вас материнской любви.

   - Мы все чем-то жертвуем, - тихо ответил Арам. - Моя мать - мной. Я - ею...

   Рэми вздрогнул, вспомнив, кого именно вырастила Ада.

   - Я помню, сколько лет было Акиму, - продолжал рядом Мир, - когда он одолел демона. Наверное, меньше, чем вам сейчас. И из почтения к вашему отцу, к его памяти, к его подвигу, я уважаю и его сына. И все же. Почему встречаете меня вы, а не вождь? Элизар не горит желанием видеть свою невесту? Или  намерен оскорбить нас невниманием?

   Рука Лерина мягко дотронулась пальцев Рэми. Чего он хочет? Боги, щиты... "Внимательней" - одними губами прошептал Старик.

   - Что вы! - невинно улыбнулся Арам. - Мой вождь плохо себя чувствует и надеялся, что вы отдохнете в Виссавии и дождетесь его возвращения.

   - Как долго продлится буря?

   - Прошу прощения, но мы не властны над непогодой.

   Спустя некоторое время принца проводили в отведенные для него покои. Как и везде в замке - ничего лишнего. Голые стены, лишенные привычных для Кассии гобеленов и отделанные тонкими, почти просвечивающимися досками черного дерева; большой, на всю стену камин, спрятавшийся за замысловатой решеткой; широкая, но жесткая кровать без балдахина; стол у окна; пара стульев; брошенные на ковер у камина подушки... мало уюта, зато тепло, сухо, пахнет свежим деревом, много свободного места. И недовольный Мир, что сел на стол и начал что-то быстро писать на чистом листке бумаги.